ИЗ ИСТОРИИ РОССИЙСКИХ НАЛОГОВ.

ИЗ ИСТОРИИ РОССИЙСКИХ НАЛОГОВ.

       (Обновленная версия).

(Метки рецензентов будут выложены позднее).

         Истории налогов, налогообложения как часть финансовой системы  всегда привлекала внимание исследователей, как историков, так и ученых-финансистов.

В последние годы историко-экономическая наука пополнилась заметными работами по налогам, России, где отмечаемы ранние известия о налогах и сборах на Руси.Но все они глубже XIX в. проблемы не изучают.

         Следует оговориться в данной статье будут подвергнуты изучению ранние исторические источники, посвященные  истории налогов и сборов на территории Восточной Европы. Они будут подвергнуты текстологическому анализу без использования данных вспомогательной исторической дисциплины нумизматики, составляющую отдельную статью данной проблемы.

         Состояние источника позволяет выявить налогооблагаемую базу и порядок исчисления налогов. Под данями в исторической литературе принято считать налоги, собираемые в пользу внешней силы, а под податями – налоги с целью наполнения платежной системы.[1]

Иногда можно слышать утверждение, согласно которому применение современных терминов и определений в хозяйству и даже денежного обращения далекие эпох не может  быть признано корректным однако, никто не станет отрицать того факта, что наличие прямых и косвенных налогов позволяет расклассифицировать подати и сборы с любой территории. В тоже время в эпоху развития рыночных отношений, когда главной и, пожалуй, основной «статьей» дохода государства являются налоги, пошлины сборы и даже поборы применение их в сравнительно-историческом плане может быть приемлемо.

В настоящее время в скандинавской литературе все больше поддерживается точка Ст.Болина /St.Bolin/[2] зрения о том,что в средневековье деньги выступали не только как средство составления сокровищ, но как  средство налогов (K Jonsson, D. Skre).[3] Данное представление возможно изучать на основе современных терминов для выявления нумизматических явлений и фактов, как-то: денежная экономика, монетарные власти, предложенных в свое время Ом.Прицаком /PritsakO./.

Классик британской экономической науки Адам Смит в фундаментальном труде «Исследования о причинах и богатстве народов» подчеркивал, что цель государства и граждан в процессе налогообложения, сделать процветающим государство, налоги и сборы должны соответствовать, быть адекватными как экономическому потенциалу, так и способам,  срокам, а также удобству их получения/выплат.

Но для рассматриваемого периода времени для государств Русской равнины некоторые моменты податной системы, сбора и распределения даней выглядят дискуссионными, имея под собой феодальную основу.

         В исторических трудах, начиная с  А.Л. Шлёцера, А.А. Шахматова, Д.С. Лихачева использовались известия Повести временных лет о варяжской и хазарской данях.

         Под 859 г. ПВЛ сообщает «В лето 6367. Имаху дань варязи из заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех, кривичах. А козари имаху на полянах, и на северех, и на вятичех, имаху по беле и вевернице от дыма».[4]

         Данная статья синтезирована из разных сообщений, поскольку здесь речь идет о двух разнонаправленных финансовых потоках. Но только в конъектуре о хазарской дани присутствуют сведения о порядке исчисления той самой дани.

         Несколько отклоняясь от  темы, заметим, что данная запись о налогах – состоянии платежной системы на территории Восточной Европы хронологически расположена выше, чем легенда о призвании Рюрика. Но русско-шведское посольство в Константинополь, затем франкский Ингельмайн, которое было государственным по характеру, поскольку направлялось верховной властью в 838-839 гг.,  должно было быть отмечено киевским или новгородским летописанием.[5]

         В современном государствоведении истории России утверждается позиция, согласно которой «точка отсчета» Древнерусского государства- империи Рюриковичей соотносится с сер. VIII в.и связана с старой Ладогой как первой  ее столицей, в котором выборность  князя, в  том числе из числа приглашенных лиц есть отражение процесса плавного эволюционного перехода от  догосударственных родоплеменных отношений к государственным, правовым формам установления власти.[6]

     Финансовые потоки, зафиксированные как  в кладах, так и в письменных источниках свидетельствует с пользу этих данных и в настоящее время новые источники могут быть получены практически исключительно ареологией, где  наиболее последовательными выгладят  точки зрения, представленные в последних работах.[7]

         Известие о хазарской дани определяет базу сбора налогов – единица налогообложения была дым – отдельно стоящее жилище или домохозяйство, а вот исчисление налога вызвало в исторической литературе многовековую дискуссию.

         Ее смысл состоит в том, что не могли определить значение терминов в фразе «по беле и вевврнице», как в отдельности , так и в плане их сочетаемости.

         Исчерпывающая историография этого вопроса приведена С.М. Каштановым.[8] И.Я. Фроянов текст записи привел по Никоновской летописи. В сравнении с лаврентьевской, где под 6367\859. «имаху по беле и веверице от дыма», запись, приведенная Фрояновым, демонстрирует самостоятельность векши.[9] Здесь исследователь справедливо выделил  «дым» в качестве  единицы налогообложения». [10]

         Сравнивания запись о хазарской дани 859 г. с исторически точным, но поэтическом отображении, отложившееся в «Слово о полку Игоревом»: «как князья сами на себя крамолу коваху, а погании с победами сами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле отъ двора», [11] заметим не только совпадение, но и используем в качестве надежного источникового фундамента в объяснении других более поздних записей исторических документов, касающихся даней и налогообложения в Древней Руси.

         Другая категория податей в Киевской Руси видится в налоговых поступлениях с племён радмичей и вятичей.

         Сын Рюрика второй древнерусский князь Олег (882—912) «в 6393(885) посла къ радимичемъ, рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козараомъ». И рече имъ Олегъ: «Не дайте козарам, но мне дайте», И въдаша Ольговии по щьлягу, яко же и козарам даяху. <…>. Здесь указана только ставка налога, свидетельствуя об определенной диверсифицированности платежной системы Хазарии, но нас же интересует база налога, определяемая данной ставкой — шьляг[12].

         Такое свидетельство находится в статье под 964 г., когда Святослав «… пошел на Оку реку и на Волгу, встретил вятичей, и сказал вятичам: «Кому дань даете ? Они же ответили: «Козарам — по щьлягу и с рала даемъ.»[13]

         Впервые здесь сообщается о новом объекте налогообложения – «рало», с которого  налог берется по ставке щьляг – серебряная монета.

         Сделаем предположение, в предварительном  порядке, что речь идет о разных системах налогового учета. Нельзя не в вспомнить, что в свое время А.П. Новосельцев писал о сборе дани и деньгами, и пушниной, [14] а также наблюдение И.Я Фрянова о существовании даней внешних и внутренних.[15]

         С целью уточнения дефиниции «бела и веверница с дыма» воспользуемся документом на бересте, найденным при раскопках в Новгороде. Стратиграфическая дата конец ХII — первая пол.XIII в., предпочтительная конец 1280-х — 1310-е гг.). “Вьвернице 12 гривен во беле и во серебре. Соболь 4 гривны. Во сетько 3 гривен, во соукнехо и во холостехо. Мьдьдено 2 гривны”. [16]

         Проанализируем первую конъектуру документа. [17] Веверница и бела — не одно и тоже (1). Веверница это собирательное по отношению и к беле, и серебру (2). Следовательно, в денежном обращении находилось и серебро, и бела, которые объединял один номинал — счет   веверница.[18]

         Отсюда несложно  сделать вывод о том, что запись ПВЛ под 859 годом; «По беле и вевернице с дыма» — следует трактовать не белыми, как писал в свое время нумизмат Н.П. Бауер, историк С.М. каштанов [19] , а  белками, которые считают (учитывают) по вевернице (или веверицами). Теперь вернемся к анализируемой берестяной грамоте. Веверница и гривна документа — это два номинала  денежного счета, соединенных в одном предложении, что вполне объяснимо, т.к. береста это не тот коммуникативный носитель, который бы допускал многократные исправления.

       Веверица (векша), таким образом, фигурирует в денежных расчетах как самостоятельный номинал и фракция денежного счета, что известно благодаря обобщениям А.В. Назаренко. Причем, веверница (векша) соотносилась к стоимости  белке как 1 к 5, составляя 0,341 г.серебра.[20]

         В целом, попытка сопоставить два анализируемых документа и предпринималась, их текстология в сравнительном  плане еще не изучалась,[21] хотя денежный контекст слова веверница БГ  № 246 XI в., № 926 [22] не оставляет сомнений в ее счетном характере.

         Специально на вопросе информативной ценности берестяных грамот как исторического источника останавливался, помимо первооткрывателей А.В. Арциховского Н.В. Борковского, В.Л. Янина — Л.В. Черепнин. Его основой вывод  сводился к следующем, — это «новый источник, позволяющий глубже понять, как  собиралась  дани и какие при этом возникали конфликты между данщиками (сборщиками) и населением».

            БГ как правило в своих численные определениях сводят следующие данные «у того взято столько и столько-то, а у того – столько». При этом ученые крайне редко высчитывают суммы собранные по данным того ли иного берестяного документа, они , к слову говоря, никогда не приводят итоговой суммы, что не позволяет заключить о полноте документа как отчета.

       Одновременно, следует указать, что такого вида развёрсток особенно в дефективных, фрагментированных БГ могут быть не только налоговые документы, но и банковские  документы – обход заимодавцев, а также росписи по завещаниям. Всех их объединяет отсутствие итоговой суммы, что следует уточнить  насколько такая особенность новгородского делопроизводства соответствовала  трендам синхронной Европы.

        В  частности, берестяная грамота (БГ) № 417 выглядит спорной, но В.Л. Янин, зная что Л.В. Черепнин не сможет ему ответить, в последней своей работе об этой  БГ записал, что это гос.отчет Климента о доставке даннического серебра в Новгород, в силу авторства раскопок.[23]  Вместе с этим,  Черепнин не оспаривал  сути содержания документа, как исторического источника – лишь предлагал рассмотреть вопрос о субъекте и объекте дани, а это лишний раз свидетельствует о сложности текстологии источника в историографии, существо которого позволяет, тем не менее, успешно применять его в периферийных разработках. [24]

        Коль скоро мы коснулись текстологии документов на бересте, следует отметить, во-первых, что и сборщики, и подотчётное население зачастую было связано кровнородственными узами «племя, братия», каждое в своей ипостаси. Во-вторых, сложность бересты как носителя информации требовала своего «телеграфного» стиля письма, что заставляло, впоследствии историкам прибегать к изучению их и интерпретации текстов с помощью не  только логики и психологии, но информационных технологий.

         Современная экономическая теория советует, вместе с тем:  «Этнографы, работы которых мы изучаем, ставят перед собой цель раскрыть социальные коды экономических подразделений — таких, как фирмы, школы и домашние хозяйства. (…). .Действительно, самые лучшие этнографические работы не просто записывают то, что говорят люди; они декодируют то, что те говорят и делают» .[25]

         В заключении о текстологии. Л.В. Черепнин поднял проблему о выделении культурно-антропологических типов БГ «племя и род», что в плане трансформации последних в административно-податные единицы, позволяющее ставить вопрос о культуре корпоративного и государственного управления выглядит весьма перспективно.[26]                        Поэтому, открытие архива подобных  документов будет способствовать изучению  новгородской финансовой системы.

         Запись ПВЛ от 859 г. «по беле и вевернице» характеризует хазарскую дань с полян, северян, и вятичей, и не имеет отношения к Древней Руси, к состоянию ее платежной системы. Она характеризует именно хазарскую платежную систему, куда до 862 г.входил и Киев. [27] Вместе с тем, она указывает на счетный характер денег, свидетельствующий о развитом денежном обращении и государственном регулировании его.[28]

         В исторической науке получило утверждение согласно которому, Олег, в 882 г. расправившись с Аскольдом и Диром, под прикрытием купеческого тезиса, свидетельствующего о функционировании пути «из варяг в греки», объявил Киев «матерью русских городов». Он подчинил себе хазарскую дань.[29]

         Записи ПВЛ позволяют  заключить, что  после занятия Киева дань перестала поступать с этого центра к хазарам, после чего Олег начал расширять податную территорию, — процесс, получивший название «окняжение».[30] При этом, те племена, которые оказывали сопротивление – древляне облагались весьма жестко — черная куна, это наверняка лисица, ее стоимость по данным Бауера на сер.XII в.составляла 11, 12,5 или 13 куны,[31] что соответствовало не менее (от) 22,51 г.серебра.[32] Радимичи и, скорее всего, северяне, отложившиеся без сопротивления от хазар, получили дань легкую, что говорит о переводе системы, отработанной хазарами, в Киев, т.е. Олег изменил направление финансовых потоков на межгосударственном уровне. Он также упорядочил дань варягам, которую платил Новгород — 300 гривен серебра. Это крайне незначительная для Новгорода сумма. Обратим в этой связи внимание на то обстоятельство, что ранние города  «парной урбанизации» на землях восточных славян эпохи зарождения Древнерусского государства, согласно Е.Н. Носову служили центрами сбора дани, перевалочными, логистическим центрами. [33]

             Интересно, что иная экология, при идентичности налогооблагаемой базы – дым-дом в Вятско-камском ареале, сделала возможной разверстку более крупной единицы налоговых сборов каковой оказался соболь.[34] Согласно сообщению Ибн Фадлана «платят они царю хазар от каждого дома в его государстве – шкур(к)у соболя».

            Уже из Киева на радимчей Олег послал не вооруженную силу, а послов, т е. вопрос о подчиненности этого племени решался на дипломатическом уровне. Содержание летописной записи прямо свидетельствует о претензиях Киева только на хазарскую дань и ни на что больше. Это  быстро поняли радимичи и согласились приказчикам Олега платить дань «по щьлегу», словно забыв сообщить, вместе с тем, о налогооблагаемой базе.

         Согласно устоявшейся историографии “щьляг” —  можно встретить отождествление со словом skilliggs—skillingy—scilling – арабский дирхем, подражания которому хазары чеканили с именем монетного двора Ард ал-Хазар (Земля Хазар). Именно его, судя по летописным известиям, имеет ввиду  Начальная летопись [35] и в литературе давно подчеркивалось, в этой связи, что эти данные вполне могут быть подвергнуты количественному учету,[36] тем более, что  средний вес монет Деницкого клада находится в пределах 2,51-3,01 г и составляет 2,75 г.(теоретическом 2,73 г.).[37] Сделав отступление, заметим, что отсутствие кладов куфических монет в Хазарии, ровно так же как отсутствие таковых в Киеве 9 в.опровергается реальной исторической картиной, а наличие таковых в Северо-западной Руси,  странах Волжской Булгарии, Балтии и Скандинавии свидетельствует о положительном сальдо  притока серебряной монеты в Европу, нежели в Хазарию в качестве даней. Априори можно  утверждать, что транзит серебряной монеты через степь превышал сальдо платежного баланса.[38]

        В этой связи, нельзя не обратить внимание на клад, датирующейся 815 г., происходящий непосредственно с этногеографической территории славянского племени вятичей. Он был найден не транзитной      магистрали – Оке, а на  рядовом  поселении близ речки Жиздра, что близ г. Козельска в Калужской обл.[39] Весьма большой  клад, состоящий почти  из тысячи монет, не может в силу своей локализации, не свидетельствовать о надежном функционировании хазарской платежной системы, тем более, что произошедшая трансформация арабо-хазарских отношений и отношений каганата с со славянским миром демонстрируют монеты до 800 г.[40]

          Сейчас неоспоримо, что раннюю монету на территории  русской равнины самостоятельно чеканили в форме подражаний хазары и волжские булгары. Судя по самому крупному в мире кладу, найденному в Швеции в д.Spillings 870/871 TPQ,  данный чекан составлял 1,5% от всего поступления импортных арабских монет, что можно отнести  к разряду статистического распределения. Изучение монет с надписью о Моисее привело  Г.Рипслинга G.Ripsling к заключению о том, что хазары приняли иудаизм,  начиная с 800 г.н.э. [41]

     Приведенное имеет прямое отношение ко второй – внутренней линии налогов.

         Уточнение новой линии налогов, целиком поступающих в княжескую казну, следует искать в летописи под 965 г., когда Святослав «… пошел на Оку реку и на Волгу, встретил вятичей, и сказал вятичам: «Кому дань даете ? Они же ответили: «Козарам — по щьлягу и с рала даемъ.»[42]

         И хотя прямого указания на характер, этого объекта, его численного значения источники этого времени не дают, но вряд ли кто будет оспаривать, что на данный объект налогообложения приходится не более двух домашних хозяйств, засевающие землю, что может быть установлено расчетным путем.

         Мы выделили два независимые параллельно существовавшие системы налогообложения, которые  в своей основе были приспособлены  государством в центре с Киевым.     

1). Бела (веверница)– дым (дом).

2). Щьляг – рало.

         Переключив денежный и меховой поток в столицу Древней Руси, Олег положил начало налоговой системы Киевской Руси как государства с собственными финансами и платежной системой.

         С точки зрения фискальной практики не может не возникнуть вопроса об удвоении доходов Киевского государства, когда Олег консолидировал финансовые потоки.

         Податное население весьма спокойно относилась к процедуре выплаты дани, по-видимому, воспринимая ее как своего рода откуп за право жить, обособлено и вершить свою судьбу на местном уровне самостоятельно. Поэтому, значительный интерес представляет степень влияния центральной власти Хазарии на свои славянские и булгарские периферии, которая изучалась В.Я. Петрухином.[43]

         Ряд исследователей справедливо пытаются определить в дефиниции в определении порядка сбора податей по шелягу с рала, как монету арабский дирхем с домовладения, находя аналогии щьлягу — англо-саксонской монете с английских поземельных угодий.[44] Резон такой позиции видится в том, что Начальный свод составлялся в  XII в., когда арабской монеты  обращении давно не было, но была западноевропейская, в том числе и английская. Первая была широко распространена в среде восточнославянского населения, начало ее распространения относится к 50-60-м годам VIII в., т.е. за столетие до описываемых событий письменными источниками.[45]

         Документально доказано, что римские монеты, распространенные в Поднепровье во  II—IV вв., способствовали складыванию у славян традиций денежной культуры – счет, метрология, которые не исчезли с прекращением из ввоза.[46]

         Следовательно, дефиниция «по шелягу» характеризует внутренне обращение средств – отражая само функционирование финансовой системы Древнерусского  государства.

         Можно предположить, что в домонгольское время появилось разделение на дани внешним силам (третьим лицам), где базой было домохозяйство.[47] Исчисление состояло в шкурке белки, а в налогах, направленных на пополнение  внутреннего наполнения платежной системы, при ставке – серебряная монета с сохи.  Разные племена (территории) платили налоги в киевскую казну по-разному. Данная несправедливость характеризовала платежную систему и представляла собой историческое явление.

         Особенность источников рассматриваемого времени состоит в том, что в них не присутствуют абсолютные суммы сборов чрезвычайных обстоятельств. Известно, что сборы отличаются от налогов тем, что последние кратны, периодичны, тогда как первые могут носить разовый, в русской истории, чрезвычайный характер.

         Отсутствие абсолютных значений сборов в пользу внешней силы объясняется тем, что учет этих налогов, исходя из логики работы фискальной системы, происходит не у налогоплательщика, а тем более источника выплаты. Поэтому, данные сведения надо искать в документах хазарского происхождения.[48] В известной степени определенным подспорьем может служить кембриджевский документ – киевское письмо, найденный в Египте.[49] В качестве примера приведем карательную экспедицию княгини Ольги (945—960), когда в 946 г. в отместку за гибель своего мужа Игоря (912—945) на древлян, едва не приведшее к поголовному истреблению населения, ввиду того, как сообщает летопись «и прочая люди овыхъ наби, а другая работе предаст мужем своим, а прокъ их остави платити дань».[50]

         Возложенная на древлян дань была сверхтяжела, сообщает  источник. Распределялась она в пропорции 2 части Киеву, а 1 — Ольге, оставшейся с сыном Святославом и дружиной контролировать ситуацию в столице древлян — Вышегороде.

          Вместе с тем есть примеры в Европе, когда  также как и на Руси плательщик показывал ставку налога, взимаемого в пользу внешней силы. Ввиду отсутствия статистических данных, это имеет большое значение. По материалам, приведённых Г.Дивальдом  /H.Diwald/, в 926 г. Саксония согласилась откупаться от угров /венгров/ в течении  9 лет, исходя из расчета грош (серебряная монета) с человека.[51] Отличие здесь объясняется тем, что экология и доступ к серебру позволяла найти наиболее приемлемую для  плательщика и фискала форму платежей. Вопрос о степени ликвидности серебряной монеты и шкурки белки выходит за рамки данной работы.

          Функционирование платежной системы, размеренный ход развития финансовой системы Древнерусского государства, может быть проанализирован, исходя из данных приведенных смоленским князем Ростиславом смоленской же епископии от 1136 г., в пору уже развитой феодальной     раздробленности. Общая сумма  налоговых поступлений составила 3076 — 4000 гривен серебра, причем, в денежной форме, из которых город Смоленск и еще 5 городов этой земли «поурочно» и «почестью» приносили в княжескую казну 76 гривен.[52]  Естественно здесь сказывались принципы налоговой политики,  требующие самостоятельного изучения. Однако следует обратить внимание на исследования П.П. Толочко, который утверждает, что 96 % населения  Древнерусского государства в домонгольское время проживало в сельской местности.

         Новейшие исследования Б.Н. Флори, посвященные  роли Русской православной церкви в становлении налоговой  системы Древней Руси, показывают как будто католическое происхождение церковной десятины, когда с учетом разницы весовых единиц княжеская динь с 28 податно-административных единиц составляла 2520 гривен серебра. Эти данные были соотнесены с данными Чехии и Польши.[53]

         Несмотря на имеющиеся предложения по методике исчисления  десятины, приведенные на основе данных источников, информативность материалов «доступна в серии и может быть подвергнута численному анализу,
и может быть выражена в точных цифрах, судебного запрета для историка, чтобы подобрать осторожную
интерпретацию, которая сохраняет свою прочность».[54]

        Уместно привести данные по финансам средневековой Франции. В доходах династии Капетингов (правили с 987 по 1328 гг.) налоги составляли как будто 63 %. Первый известный нам бюджет 1202-1203 г. расписывался таким образом, что основная доля расходов  приходилась на оборону: поддержание сбалансированности границ, содержание гарнизонов, закупка вооружений, продовольствия.  Конечно, существовали и специальные военные налоги.[55]

          Последние следует отнести у числу чрезвычайных сборов, исходя из современной трактовки, что вызывало появление государственного долга. Существовали также местные, муниципальные долги, которые не всегда погашались.[56]

        После монгольского нашествия, нанесшего колоссальный урон государствам Восточной и Центральной Европы, а также государствам Китая, Среднего Востока, Закавказья и Центральной Азии рассмотренные ниже документы показывают на резкое изменение и порядка исчисления сборов. Дж.М.Смит из Калифорнийского университета считал, что в это время существовали два вида налогового администрирования. Налоги, собиравшиеся по приказам внешней силы и налоги обычные. Они будто бы «проходили» под терминами «дань» — «пошлина».[57]

         Сборы в пользу внешней силы, как представляется, канализировались в так называемом ордынском «выходе». Центром сбора этой дани был, по утверждению А.Н. Насонова  — Кострома. 

Необходимо обратить внимание на направлении поиска англо-американской историографии проблемы, где Г. Шурманн, Дж.Смит, а в новейшей литературе Д.Островски изучают налогообложение на Руси через призму трансформации терминов домонгольского и монгольского периодов,[58] что составляет предмет специального изучения.

         Попробуем определиться с порядком исчисления золотоордынского налогообложения. Сумма в 5320 р.с Мосоковского княжества являетcя определяющей в историографии – в исторической литературе ее выявили П.Н. Павлов, в экономической П.А. Хромов, в англо-французской М.Рублев /M.Poublev/.[59] Это были живые деньги в серебряных слитках. Обратим внимание на общую сумму дани, которая по предположению красноярского историка П.Н.Павлова составляла 13-14 тыс.рублей.

         Насколько был большая сумма нетрудно установить, если сравнить с сохранившимися данными письменных источников. В 1476 г. Новгород выплатил  Москве по коростовской контрибуции 15500 рублей, в 1489 г. польский король Казимир  IV потребовал от Ивана  III выплачивать задолженность по новгородскому чернокунству, которая за 11 лет составила 8564 рубля по московскому счету. И, наконец, в 1316 г. Тверь выплатила контрибуцию Москве в размере 12 тыс.сребра в слитках.[60] Поэтому такие суммы для экономики Руси не были фатальными, коль скоро их выплачивало отдельное княжество или территория.

         Методики подсчета валового внутреннего продукта могут быть разными. Всем известно, какие были споры в 90-е годы, когда МВФ предоставлял России свои кредиты. Так и в нашем случае, ввиду разных подходов цифры «выхода» в литературе существенно разняться. Одно из обвинений, которые раздаются в литературе и сейчас, это плохая собираемость налогов в тот период. Вместе с этим, по мнению В.Л. Янина, во второй половине  XIII – начале XIV вв. «дань с Новгорода поступала в Орду регулярно, и у властей не было причин для недовольства и вмешательства», [61] что должно быть проанализировано.

         Согласно сводке А.С. Лаппо-Данилевского, «татары, как известно, переписали землю Киевскую в 1245 г., изочли  земли Суздальскую, Муромскую и Рязанскую в 1257 г., Новгородскую – в 1259 г.и с того времени требовали дани, которые мало помалу сосредотачивались в руках московских князей» /за исключением киевского выхода – Н.Х./.[62]

С экономической и исторической точки зрения выход – наиболее тяжелая форма джучидских поборов с Южной, Северо-Восточной Руси, включая Новгородскую республику. И хотя для экономики Улуса Джучи сумма не имела большего значения, для Руси при дефиците серебра выход имел огромное моральное и политическое значение.[63] Приведенное, пожалуй, следует отнести и к «новгородскому чернокунству».

         А.Л. Шапиро, П.А. Хромов приводят известие несохранившейся летописи под 1275 г., опубликованный В.Н. Татищевым в «Истории российской», когда великий князь Василий Ярославович привез в Орду «дань урочную со всея земли по полугривне с сохи, а в сохеща два муха работника». [64] Казалось бы, на соху приходится домохозяйство с двумя работоспособными мужчинами, что имело бы значение в качестве этнологического источника. Однако П.А. Хромов и Кэмбриджевская История России в одной связке с данным известием приводят также упрек временщика Едигея, который демонстрируя свой сюзеренитет по отношению к великому князю Василию Дмитриевичу (1389-1410) за сокрытие дани, собираемую «во всех своих владениях по рублю серебром с двух сох»,[65] намекнул на частноправный характер действий Василия I. Исходя из приведенного становится понятным, что объект налогообложения есть соха, состоящая из двух домохозяйств, куда, заметим, в учет не берутся вдовьи хозяйства.[66]

         Сокрытие порядка исчисления и сбора налогов от монголов – явление обыденное. Как заметил крупнейший британский историк-русист  Дж.Феннел, между 1257 и 1262 гг. Александр Невский, имея собственную великокняжескую летопись, «в которой сообщается о переписи населения».[67]

         Оставляя в стороне в записи 1275 г. нумизматические разъяснения вроде того, что полугривна – есть половинка слитка – денежного номинала-слитка «гривны серебра», заметим, что соха и деревня в рассмотренных источниках синонимичные понятия.[68] Данные понятия использовались для целей налогообложения. В Западной Европе, как в свое время показал Ст.Болин /St.Bolin/, существовали налоги, известные под названием плужные деньги (посошный) налог.[69]

В этой связи, как будто совершенно естественным в плане налоговых параметров выглядит летописное известие под 1384 г., когда все промосковские летописи сообщили: «В лето 6892… Тое же весны бысть велика дань тяжела по всему великому княженью, всякому без отдатка со всякие деревни по полтине, тогда жё и златом даваше в Орду, а с Новагорода с Вели­ково взя князь великии тогда черной бора.» [70]

В.Л. Янин сопоставляет это известие в плане сочетания «выхода» и «черного бора».[71]

В.А. Кучкин склонен считать это событие  второй выплатой «выхода» по аналогии с  «царевым запросом» 1339 г.[72]

Это единственный летописный источник о сборе выхода для XIV — XV вв.и, как считается, налоговой системы Древней Руси. Нетрудно заметить, что наличие  в составе выхода не только серебра, но и золота прямо указывает на неординарность побора этого года, т.к. золота в составе денежного обращения Руси в это время практически не было. Как не было его на руках населения, как это известно, по Новгороду конца XV в.[73] Известно, что «черный бор» платили свободные люди Новгородской феодальной республики.[74] Значит, по данным переписей была установлена сумма, которая была и взыскана – на что наталкивает упоминание «без отдадка» — целиком, без отсрочек или скидок. Можно предположить, что разоренная русская земля походом Тохтамыша 1382 г.[75] была вынуждена изыскать золото для покрытия этого  действительно чрезвычайного  сбора.

Экстраординарный налог, по-видимому, в собственную казну из расчета «з десяти человек — рубль» были известны в практике фиска как для Новгорода, так и «Низовских земель». В.А. Кучкин основываясь на  дефиниции «коли ми будет взя{ти}» /дани – Н.Х./ Договора Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича 1372 г., считает, что правом введения чрезвычайного налога обладал только Великий князь.[76]

Экстраординарные налоги в собственную казну – тема специального изучения, тем более, что мировая финансовая история показывает, что поводом для сбора подобного чрезвычайного сбора могла быть война. Чрезвычайные сборы, как подытожил в свое время Дж.Хикс /Hicks J./, были удобней, чем  обращения к кредиторам, поскольку кредиты надо было возвращать. В тоже время, злоупотребление чрезвычайными поборами могло привести к «тирании» в ментальности налогоплательщиков по отношению к власти.[77]

Данная сентенция из  разряда «плавающего сюжета», известного в мировой литературе. Со вт.четрвети 17 в.. писал Веселовский рос.налоги в основном стали денежными. «Однако отсутствие кредита не  было совсем и при возникновении чрезвычайных потребностей казна должна была постоянно обращаться к повышению существовавших обложения и к чрезвычайным налогам».[78]

 Поэтому, приведённая особенность в получении дополнительных средств, представляется важным фактом экономической истории Европы.[79]

Финансовая система всегда считала несправедливой  системы двойного налогообложения. Наверное, в известии 1383 г. о поборе Токтамыша можно видеть, что это был второй сбор-налог, проведенный с опустошительной силой. Второй «запрос цесарев» в 1339 г.потребовал и, как известно, получил Иван Калита с феодального Новгорода. Киевский князь Игорь в 945 г. провел второй сбор дани в свою казну с древлян по требованию дружины. «В лето 6453 (945). В се же лето рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлежи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази. Поиди, княже, с ними в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша ихъ Игорь, иде в Дерева в дань, примышляше къ первой дани, и насиляшеимъ и мужи его.»[80]

Игорь, возглавив дружину, пошел на древлян. Его гибель выступает вместе с тем хронологическим рубежом, когда легендарные записи Нестора и исследовательские наработки Начальной летописи проведены самим летописцем.[81]

Подробное изучение этого налогового события, показывает, что начальник малой дружины Свенельд (по происхождению — Швед), собрал и дружина, которая, наверное, присвоила первую дань, а возглавив лично поход за второй данью Игорь, как политик, поставил себя в сложное положение.

Его смерть, трагедия которой известна науке по византийским источникам, отражает средневековые представления о превышении власти и может быть осмыслена современными философскими и политико-социологическими методами для понимания сущности исторического и властного бытия.[82]

Достаточно обратить внимание, в связи с изучаемым вопросом, как пытается объяснить средневековый геноцид А.Н. Сахаров.[83] «Конечно, люди опытные, знающие могут, туг же задать мне вопрос; но ведь в истории было много насилия, кровопролития, которые часто исходили от государства? Всё это верно, дейст­вительно, государство—это явление сложное, противоречивое, которое выражало интересы не только всего народа, но и инте­ресы определенных слоев, порой групп, порой кланов».

 Оставляя в стороне дефиниции вроде того, что средневековые события  стоит ли объяснить современными терминами, заметим, что историк четко высказывает свою позицию по поводу управления государством в динамике исторического времени, как-то: «Управление Россией становилось цивилизационным фактором, но не в полном объеме, не в полной мере, как это диктовали пе­редовые цивилизационные модели своего времени».

 Сахарова нельзя упрекнуть в ошибочности методологии, ввиду ее отсутствия, в частности,   наличие в его работе тривиальной терминологической путницы – государство и цивилизация, разные категории исторического синтеза.

Вернемся к двойному налогообложению. Практически этнографическими подробностями предстает перед исследователями  сообщение одной из исландских саг, когда повествуется о причинах и практике сбора «повторно-двойной дани». Норвежский конунг потребовал  от наместника одной податной территорий Вермланд внести положенную дань в полном объеме. На что ярл (наместник) ответил, положенная дань была вручена посланцам конунга своевременно и в полном объеме и что он не несет ответственности за недоставленную дань. Тогда, было приказано  вновь собрать положенную дань, что было и сделано. Дань была собрана в полном объеме (серебром и беличьими шкурками), с той лишь разницей, что в нее не была включена плата (вира) за убитых в предшествующем случае  экспедиторов.[84]

    Как представляется, наиболее жесткое налогообложение сложилось в Южной Руси — Киевщены, Переяславщины, Черниговщины, когда Тохтамыш заставил Ягайло (1377-1392/1401) платить  выход. [85]

    Показатель ставки налога и налогооблагаемой базы, вытекающие из известия 1384 г. позволяет подтвердить данные, полученные выше и уже применяющиеся в ряде исторических исследованиях. Данное известие позволяет также утверждать, что двудомный населенный пункт – это минимальный налогооблагаемый объект, что было, наверное в домонгольское время, поскольку конъектура «со всякие деревни» означает — речь идет об отдельном населенном пункте независимо от числа домохозяйств, рассматриваемые  как налогооблагаемая единица.

         Свидетельство летописи под 6892/1384 г. о сборе в пользу Орды с каждой деревни по полтине, когда сбор осуществлялся и золотом и серебром, следует отнести к чрезвычайным сборам в пользу внешней силы.

         Поскольку полтина с деревни – это чрезвычайный внешний сбор в пользу третьей силы, есть основание полагать, в качестве следствия, что Лопаревский клад 1890 г. Вятской губернии трактуемый как дань в пользу Москвы, характеризует, исходя из методики исчисления дани, даннические отношения между населением верхокамья и Вятской землей.

         В заключении о двойном налогообложении следует заметить, как  конкретными историческим примерами подтвердить высказывавшееся в специальной литературе положение о так называемом «вторичном ограблении колоний». Истории известны две попытки такого  ограбления: события 1193 и 1446 гг., которые не  увенчались успехом.[86]     

         Обратимся к вопросу об общей сумме «выхода». П.Н. Павлов приводит величину в 13-14 тыс.р.[87], насколько она  близка к практической величине ? Ордынский выход, не относящихся к наполнению бюджета, следует считать сбор с отчины, т.е. домена Дмитрия Донского, куда входило Владимирское, Московское княжества, а также земли Ростова, и Белоозера, согласно второй духовной Дмитрия Донского, где он сверстал сумму выхода. Следовательно, в договоре  отмечено что «с твоей отчины и удела – то тебе», что подразумевает освобождение от выплат ордынского выхода земель Владимира Андреевича. [88]

        Заметим, что церковь, с самого начала крещения Руси находилась в привилегированном положении по отношению к платежной системе, сама являясь объектом зачисления соответствующих налогов. Церковь была освобождена от выплаты ордынского «выхода».[89]

         На основе хронологической диахронии, предложенной недавно испанскими археологами,[90] соберем данные, приведенные в литературе, рассмотренные учеными на основе соответствующих документов. Данный метод следует применить с целью установления потенциала всей русской земли по «ордынскому выходу. Он позволяет более требовательно относится к процедуре синхронизации любого исторического исследования.[91]

       Как показано выше, произвол администрирования данного побора был таков, что от него  «уклонялись» обе стороны, причем, каждая по своим основаниям. Известно, например, что наверно после 1370 г. Тверь выхода не платила.[92]

Выход с земель Северо-восточной Руси, податные Дмитрию Донскому в третьей четверти XIVв. составлял 5320 р., которые  стали известны в результате изучения духовной Владимира Андреевича (1410 г.) и 1500 рублей, которые показал С.М. Соловьев с Нижегородского княжества.[93] Итого, по, например, Хромову общая сумма выхода составит 12320 р. Однако он не учитывает выплату Новгородом. Существует только одна цифра в исторических источниках, когда Новгород в 1327 г. выплатил Татарам непосредственно 2000 серебра (рублей). Наконец, прибавим сюда 2000 рублей,  которую тверские князья отказались выдать Юрию Даниловичу в 1320 г.[94]

         Следовательно, Северо-Восточная Русь вместе с союзниками ежегодно могла  выплачивать 15820 рублей серебром. Не следует считать эту цифру окончательной, тем более, что следует из исследования С.М. Соловьева, «сумма выхода должка была изменяться вследствие разных обстоятельств, так например, ввиду соперничества из-за ярлыка князья могли набавлять количество выхода /так в тексте – Н.Х./. Известно, что Мамай требовал от Дмитрия Донского дани столько, сколько платили Узбеку и Джанибеку, от  чего Дмитрий Донской отказывался».[95]

           В тоже время, как представляется не стоит стремиться получить величину, вычисленную Г.В Вернадским, когда годовой “федеральный” налог, собираемый Дмитрием Ивановичем с территории великого княжества Владимирского мог составить 85 тыс.р.[96], тогда как представляется сумма выкупа из плена Василия II в 200 т.р., представляла собой практически всю денежную массу Северо-восточной Руси,[97] Она собиралась по методу чрезвычайных сборов. Ближе к фактическому положению дел, как представляется, сумма выкупа, отмеченная в Псковской летописи — 29,5 тыс.р.,[98] но чему она соответствует выходу или «федеральному» налогу вообще – должны ответить дальнейшие исследования.

        Скорее всего, ближе к результату последнее. Согласно находке А.С. Лаппо-Данилевского, вскользь брошенной им для описания чрезвычайного налога для выкупа пленённых,  в 1535 г. новгородцы «сребро дати по достоить елико по обежному счету, [з]а крестьянские души, взятые отъ иноплеменникъ (…)».[99] В этой связи, макроэкономические исследования еще ожидают своей актуализации.[100]

         Налоги чрезвычайных периодов представляли собой направление денежного потока во внешнюю сторону.

         Племя вятичи и, очевидно, радимичи в Х в.платили по шелягу с рала. Коль скоро рало и соха понятия тождественные, то попытаемся установить увеличение ставки поземельного налога. Если по подсчетам для  IX в. белка, имеющая пяти-кратную стоимость векши должна стоить (0,341 Х 5 )1,705 г. серебра, а полтина по данным музейных собраний, — 95,46 г.,[101] то, совершив несложные деления, мы получим величину роста налоговой ставки за период  с 859 по 1384 г. в более чем 28 раз.[102]

          В предварительном плане, заканчивая подсчеты, можно показать, что сумма 5320 рублей должна складываться из сборов выхода с более 11 тыс. деревень Московского великого княжества на дату 1384 г. или 3 тыс деревень (сох) Нижегородского княжества  в XV в.                        

         Таким образом, и позднее налогообложение свидетельствует о  двухуровневом сборе налогов на Руси. Налоги чрезвычайных (внешних) обстоятельств (дани) и внутренние налоги (подати).

         Нумизматика способна принести еще немало  историко-экономических данных. С составе клада, найденного в окрестностях Рязани, датированного по TPG 1360 г. среди одной из полтин имеется слиток на боковой стороне которого отчетливо выгравировано слово «СОХА».[103]  Сейчас нет возможности обсуждать вопрос о кругообороте средств в русско/рязанско/-ордынских отношениях. Необходимо выделить то обстоятельство, что первоначально слиток, безусловно московского происхождения, поскольку имеется оттиск эмитента на торце «N», предназначался для использования в качестве платежного инструмента, т.е. выполнял функцию инструмента фискальной политики. Данный артефакт, несомненно, является важным свидетельством  в пользу того, что налоги в средневековье обеспечивались деньгами.

         Вообще выделение налогов чрезвычайных и налогов, идущих на наполнение  платежной системы достаточно условно, хотя о дополнительных сверх установленных налогов в Новгороде 1209 г.пишет И.Я Фроянов. Данные категории налогов и сборов переросли уже в Новое время в поземельный и подымный налоги российского государства, составлявшие основу бюджета страны.[104]

         Следует заметить, в связи с вышеприведенным, что в исландских королевских сагах, в частности, сообщается. 1) Древняя Русь обкладывала данью  подвластное население  на основе 1.»подымного» налогообложения  — «с каждого дома» и 2. сборщик дани (налоговик) должен был самостоятельно «решать, что каждая из /областей — Н.Х/ должна платить». Нетрудно заметить, о соответствии  приведенных  в статье данных,  как по объектам налогообложения, так и полномочиям финансовых властей.[105]

         Если вспомнить, что радимичи и вятичи с рала в X в. платили по монете-шелягу и иных, кроме вышеприведенных в статье сведений мы не располагаем, воспользуемся новгородской грамотой 1461 г.

         «… Се доком черны и бор на сей год великому князю Василью Васильевичю всея Руси. А послал князь велики на черныи бор Семена Яковличя в Торжок. А браги князя великого черноборцем на новоторжьских волостех на всех, куды пошло по старине, с сохи по гривне по новой, а писцу княжу мортка с сохи. А в соху два коня, а третые прилряжь; да тшан кожевничскои за соху; невод за соху; лавка за соху; плуг за две сохи; кузнец за соху; четыре пешци за соху; ладья за две сохи; црен /чан/ за две сохи…». [106]

         Методологически необходимо заметить, что объектом налогообложения была соха, применяемая здесь в качестве единицы текстологического анализа. Это, во-первых, во вторых, ставка налога с сохи, составляющая «по гривне, по новой» — новация источника.

         Далее, известие уникально не только ввиду отсутствия аналогий, и типичности налогового события, а в силу всеобъемлющности для такого рода случаев. Здесь нашло отражение практически все действия налогового органа в отношении плательщиков налога, что позволяет допустить утверждение о присутствии целого раздела «Налогового кодекса»:

         Налогооблагаемая база по данному документу — в соху два коня, а третье припряжь»;

— ставка налога: «по гривне по новой»;

— заработная плата налогового инспектора: «писцу княжу мортка с сохи»;

— зачисление налога: «великому князю Василью Васильевичю».

         Рассмотрим налоговые дефиниции по порядку. Налогооблагаемый объект – «Соха» восходит к ралу – земледельческому орудию ПВЛ, означающее налогообложение семьи (домохозяйства), пашущему землю. В Новгороде такого рода налоги были известны, например, по духовной Климента – первого русского финансиста, когда тот завещал собрать недоимку по этому налогу – «поральское серебро». И здесь видно, что поральские налоги собирались в денежной форме.[107]

         Византийское земельное право X—XIIвв., как показал  Г.Г. Литаврин, однозначно  было на защите земледельца, получившего  от государства землю и исправно платившего телос, и никто не  мог, как впрочем, и сам крестьянин подвергнуть отчуждению эту землю.[108]

         Налогооблагаемый объект в историческом аспекте отнюдь не населенный пункт, но условная (окладная) единица, где «в соху два коня, а третье припряжь». Выше, на примере требования Едигея приводились данные о сборе Василием  I налогов с двусошного налогового объекта. Сравнивая известие от 1275 г. с данной записью 1461 г. следует отметить, что и здесь база для налогообложения была в своей основе прежней. На соху-деревню учитывалось два хозяйства с лошадьми, с той лишь разницей, что «третью силу» (конную) финансовая система приплюсовала, изменилась ли ставка налога — мы посмотрим ниже.

         Как в свое время писал С.Б. Веселовский, Иван  III спросил новгородцев  «что их соха ?» На это новгородцы ответили: три обжи соха, а обжа один человек на одной лошади орёт /пашет – Н.Х./, а кто на трех лошадях и сам -третей орёт, ино то соха».[109]

          Проведенное выше изучение морфологии документа, что уже давно используется в практике исследования историко-экономическими дисциплинами, в частности А.Г.Худоркомовым, [110] подтверждается рассмотрением грамот Кирило-Белозерского монастыря  XV в. В землях Кирилоовского монастыря в Белозерье отмечен случай, когда за трехдомную деревню было заплачено полтора рубля, позволяющее установить существование трехдомовых деревень как административных единиц.^[111]

         Значит, для целей налогообложения по грамоте 1461 г. была расширена база, что, может быть, было осуществлено с целью недопущения увеличения общей суммы налоговых поступлений в казну, поскольку выход выплачивался до 1471-1472 гг.[112]

         Данные     изменения наводят на мысль о налоговой реформе, поскольку произошло изменение в налогооблагаемой базе на 50 %, Однако уменьшение таковой не означает однолинейного снижения налогового бремени. Следует изучить ставку налога.

         Сразу оговоримся, что «гривна новая» по выше рассмотренной грамоте не есть фракция денежного счета, как думал историк С.Б. Веселовский, но есть высшая денежная единица – гривна серебра — новгородского денежного счета.

         Рассматриваемая ставка налога соотносилась согласно источнику к рублю, метрология которого, исходя из новгородского числа «216», позволяет считать его соответствием веса  -170,1 г.[113]

         Вряд ли стоит сопоставлять вес московской полтины в слитках  времени Дмитрия Донского, равный – здесь сошлемся на Н.П. Бауера – 95,46 г. и Новой гривны (серебра) весом  170,1 г.       Но сопоставим численные выражения налога времени Дмитрия Донского и грамоты 1461 г.

1). 1 деревня (соха) – 2 домохозяйства – полтина 95,46 г;

2). 1 соха (деревня) – 3 домохозяйства — рубль (гривна серебра) 170,1 г.        

         В результате, одно домохозяйство по данным 1461 г. должно было выплачивать несколько больше, чем в предшествующую эпоху. 56,7 г. против  47,73 г серебра.

         Позднее при Иване  IV  эти налоги формировали церковную десятину в ряде уездов, например, «подымное со всякого крестьянского двора по денге» и др.[114]

         Здесь необходимо сделать ретроспективное отступление. Церковная десятина была введена киевским князем Владимиром, которая предполагала 10-ю долю со всех доходов отдавать церкви. «И по том летом минувшим, создах церковь святую Богородицю и дах десятину к ней во всеи земли Рускои княжения от всего суда 10-тыи грош, ис торгу 10-тую неделю, из домов на всякое лето 10-е всякаго стада и всякаго живота чюднои матери Божии и чудному Спасу».[115] П.П.Толочко, И.Д. Беляев, А.С. Хорошев, Б.Н. Флоря и Я.Н. Щапов,[116] что материальное положение церкви основывалось на княжеской десятине, т.е. церковь практически с момента крещения Руси становилась государственным великокняжеским органом. [117] Это институт государства, призванный идеологически обеспечить соединение с византийским цивилизованным миром.

         Как писал в свое время А. Поппэ /A. Poppe/ “призвание династии /Рюриковичей – Н.Х./, четкие обязанности по отношению к верующим, церковь приписывает князю роль пастыря подданных Христова, опекуна конфессиональной ортодоксии, учителя и наставника. Он поучал всех своих подданных, что «проявить неуважение к власти, значит показать неуважение к Богу «. Богатый набор прилагательных добавлен ​​в лексический поток князя на Руси. Заимствованная из Византии, доминировала христианская терминология, выражающая харизматический характер власти князя и человека: «угодных Богу«, «христолюбивого«, «любимая Христа«, «охранников  Божьих«, «православных в вере», «самые набожные» и т.д.”.[118]

          Следует заметить, не вдаваясь в детали, что представляется перспективным изучение конкретных данных для реконструкции данного финансового потока в русский средневековой экономической истории, тем более, что новейшая историко-экономическая литература показывает немало примеров, как это, например, установлено для английского бенедиктинового монастыря Дарема в период 1270-1536 гг.[119] Причем, реконструкции проведены без определенного статистического материала – «статистическая пустота».

         Экономический историк не станет огульно «критиковать» денежные власти. Есть немало финансовых понятий, разбор которых находятся за рамками настоящей статьи. Можно лишь сопоставить с данными, приведенные в литературе рассматриваемого времени. На одну обжу приходился доход, равный 300 денег, что в весе серебра  будет равно 228 – 237 г. с учетом инфляции. Вес новой «гривны серебра», образуемый этими монетами равен  170,1 г., а посошный налог составлял 82 денги.[120] Таким образом, домохозяйство было в состоянии выплачивать рассмотренный здесь налог, представленный по данным метрологии. Он составляет 27,3 % годового дохода.

         Как известно, новгородские монеты вслед за слитками обращались на территории Низовских земель. Аналогии этому видятся в Англии, когда в конце XIII—XIV в.почти треть чекана британских монетных дворов уходила в Европу, в частности Францию, что было возможно при соблюдении весового стандарта, т.е. следованию технологии эмиссии. При максимальном выпуске  1,1 млн.монет, через Английский канал отправлялось 350 тыс.монет в год.[121]

         Для полного понимания грамоты 1461 г. установим заработную плату «княжескиму писцу» —  налоговому инспектору.

         Заметим, что только на первый взгляд зарплата была сдельной.  Число обжей – сеющих домохозяйств, известное по «Аграрной истории», позволяет утверждать, что существовала общая сумма, которую государство платило своим сотрудникам, из расчета «мортка с сохи», поскольку существовал определенный штат писцов. Согласно  Уставной Белозерской грамоте 1488 г., приведенной Хромовым, княжеские наместники должны были получать с населения за полоть (тушу) мяса 2 алтына, за 10 хлебов -10 денег, за бочку овса – 10 денег, за воз сена – 2 алтына, за барана – 8 денег. [122] Эти данные позволяют судить о мортке как о дополнительном налоге с населения. По подсчетам И.Э. Клейненберга мортка соответствовала 3,68 г. серебра, [123] составляющее 4,65 денег по 0,79 г., что позволяет допустить утверждение о том, что данный налог взымался в натуральной форме.

         Проанализированный документ 1461 г., который изучали С.Б. Веселовский и В.Л. Янин, интересен также и тем, что он отражает налоговую систему как Московского государства времен Василия  II Темного – Ивана  III, так и включая  Новгородскую землю. После финансового кризиса 1446 г. в феодальной республике и вторичного воцарения Василия IIв Москве произошли нуллификационные денежные реформы, а Новоторжская земля – земля пограничная, где сам город Торжок находился в сместном (совместном) владении Москвы и Новгорода. Поэтому можно, опираясь на вышеизложенное утверждать, что денежная реформа, последовавшая в Новгороде Великом и Москве 1446 г., повлекла за собой и изменение в порядке исчисления: ставке и облагаемой базе важнейшего налога.

         Согласно сведениям, приведенным британской исследовательницей Дж. Мартин /J.Martin/, в связи с присоединяем  Новгородских  земель, в тоv числе пояса внешних колоний к Москве в конце XV в.,структура налогов претерпела изменения, но сами по себе в реальном выражении они повысились не намного. Они стали более социальными, т.е. боярство вынуждено платить больше, причем не серебром, т.е. наличными деньгами, а зерном. [124] Здесь-то и произошло увеличение налогового бремени. [125]

         Есть все основания полагать, что по данным XV в. мы можем судить об институциональной зависимости между денежным обращением и состоянием финансов (денежная реформа – реформа налоговая), что объясняется созданием общерусской финансовой системы. Опережали ли здесь финансисты государственников, можно задаться вопросом, поскольку следует предположить о том, что  реформы в области монетарной системы и фиска стали проводиться после Яжелбицких договорённостей Москвы и Новгорода 1456 г.

          Мировой опыт историографии показывает, что научные проблемы в этом плане остаются одними и теми же. Метрология валюты, соотношения отдельных фракций денежного счета и монет нуждаются в конкретном исследовании.[126]

         Забегая по хронологии событий вперед, заметим, что согласно С.Б. Веселовскому, на рубеже XVI—XVII вв.»двор» стал наряду с сохой единицей налогообложения. Ввиду того, что в одном дворе могло жить 2-3 земледельческие семьи, историк сделал вывод о том, что «двор»стал счетной единицей обложения.[127] Однако,  представляется, что это был способ ухода населения от этого самого налогообложения.

         Поэтому, представляется актуальным решение вопроса об эволюции окладной (счетной) единицы в русском налогообложении, что, несомненно, будет полезным современным ученым-финансистам. Во всяком случае, корреляция системы двойного учета  налогооблагаемой базы в период преодоления Смуты и установления новой династии выглядит перспективной.

         В заключении, следует заметить, что в средневековье население было экономически бесправно. Но, пройдет еще совсем немного времени, как заметил А.А. Зимин, и ярмо крепостного права закабалит его окончательно.[128]

         Приведенный материал показывает узкую налоговую базу средневековья, несправедливость исчисления налогов и, как следствие, неэластичность доходов феодального государства.[129]

         Платежная система есть показатель выполнения государством своих функций – обеспечить функционирование финансовой системы. В этой связи, нельзя не отметить каким образом выступала Древняя Русь, будучи объектом зачисления налоговых поступлений с податных территорий.

         На Руси при выполнении требований третьей стороны сборы исчислялись по белке с домовладения, тогда как для наполнения собственной системы – налоги взимались деньгами при базе соха-деревня. Этому можно найти объяснение.

         Повтроно-двойной  налог взимался по ставке первого налога. И, таким образом, системообразующие понятия в изучении налоговой системы Древней Руси являются  налогооблагаемая база, объект и ставка налога.

         Историческая наука накопила значительный материал и оставила обширную историографию по изучению одного из самых тяжелых поборов в средневековье – ордынский «выход». Монгольское налоговое администрирование часто напоминало реквизиции. Переход права сбора «выхода» к великим князьям, получившим этот титул в Орде, произошел в результате национально-освободительной борьбы. Таким образом, платежная система стала обслуживать национальные интересы и работать в пользу Калиты и его потомков-преемников.

         Полное изменение состава денежного обращения в 1446 г. привело к налоговой реформе, как в Москве, так и в Великом Новгороде. Стала создаваться общерусская финансовая система.

         Взимание налогов в пользу платежной системы, а также налогов в пользу внешней силы (налогов вынужденных) производилось деньгами и пушниной соответственно. Последнее позволяет осуществить попытку установления  вклада в развитие экономики и финансов того или иного государства разновекторных даней и податей (финансовых потоков).  Естественно, что только взимание налогов серебром заставляло плательщиков  продавать нечто, имеющее «рыночную» стоимость, тогда как взимание  налога мехами способствовало разве что эксплуатации природных ресурсов, да и росту иждивенческо-рентных настроений.         

               Налоговые поступления, как собранные, так и потенциальные, фиктивные и пр., как обычно выступают в роли одной стороны симметрии бюджета, являющегося финансовым лицом страны, как известно из историографии любого отрезка времени.                   Денежное обращение было детерминировано  экологий и наличием драгметаллов. Изучение налогов позволило глубже понять денежное обращение, и даже кредит.

         Церковная десятина, судя по методам ее зачисления, демонстрирует избыточность прибавочного продукта средневековой экономики, хотя церковь сама становилась крупнейшим производителем материальных благ. Последнее является фундаментальным обременением для технического анализа всего совокупного дохода  Руси предмонгольского и  последующего времени.

Новые исследования налогов и сборов Древней Руси позволят глубже понять особенности функционирования финансовой системы, ее релевантности в части наполнения доходов государства, как в целом, так по отдельным ее периодам домногольского и периодов освободительной борьбы.

---