Очерк 3. Уровни связей и типы денежных депозитов в Европе в конце IX – начале X вв.

Н.А. Хан

К содержанию: Очерки распространения куфических монет на территории Восточной Европы в конце VIII – начале XI вв.

По-видимому, вряд ли будет ошибкой утверждать, что научную основу движения куфической монеты на основе данных топографии кладов, выпавших на территории Восточной Европы, заложил выдающийся русский ориенталист Р.Р. Фасмер (Фасмер Р.Р., 1933. – С. 476–479). Это нашло детальное развитие в работе В.Л. Янина «Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период», где исследователь показал существование монетных потоков, являющиеся по его мнению «движением монетного серебра».

Употребляя термин «распределение», Р.Р. Фасмер впервые при изучении географии чеканки состава  русских кладов с куфическими  дирхемами, продемонстрировал изменение центров поступления восточной монеты, сдвигавшееся с течением всей эпохи обращения восточных монет в Европе в зависимости от мощности стартового импульса и мощности эмиссии монетных дворов в Халифате и Центральной Азии (Фасмер Р.Р., 1925. – С. 264–269). Под географическим составом кладов в современной литературе следует понимать распределение монет того или иного клада по провинциям или точнее по историко-географическим областям Ирака, Ирана, Центральной Азии, тогда как под эмиссионным распределением – установление эмиссионных центов, выпускавших тот или иной дирхем.

Русские клады до 50-х годов Х в., имеющие узкий диапазон чеканки, до в пределах 30–60 лет (Янин В.Л., 1956. – С. 132), состоящие практически целиком из монет маверанахрской эмиссии позволяет утверждать, что они были доставлены сухопутным путем из Средней Азии в Хазарию или в Волжскую Булгарию, причем, топография кладов Х в. ясно  демонстрируют наиболее близкую к Центральной Азии концентрацию кладов в районе Волжской Булгарии, где хронологический состав обновлялся регулярно (Янини В.Л., с. 130).

«Вплоть до конца 50-х гг. Х в. в кладах преобладают монеты не 930–950-х гг., а более ранние саманидские дирхемы первой трети Х в., что объяснено кризисными явлениями в обращении куфических монет  в Восточной Европы» (Янин В.Л., 1956. – С. 133, 135). Совершенствуя методику изучения хронологического состава кладов с куфическими монетами и развивая идею монетных потоков, А.В. Фомин, в частности, установил типологию кладов на основе сравнения графиков распределений кладов. Как оказалось, одним из критериев сходства составов кладов, несущие типологическую нагрузку, является выявление экстремумов статистических распределений, объективно отражающих мощность стартового импульса в странах-эмитентах монеты. В кладах, датирующиеся по ММ 912–914 годами таковые зафиксированы на период 900–910-е годы (Фомин А.В., 1983а. – С. 81–83). В западноевропейской литературе утвердилась точка зрения, представленная П. Сойером /P. Sojer/, согласно которой в шведских кладах начала Х в. распределение саманидских монет отвечает тем же принципам, что и в русских кладах (Сойер П., 2002. – С. 165–167).

В данном очерке мы осуществим попытку выявить, опираясь, прежде всего на методику изучения кладов с восточными монетами Р.Р. Фасмера – В.Л. Янина и связанные с нею  вопросы эмиссионного распределения в кладах, выпавших на первых рынках Восточной Европы во втором десятилетии Х в., с целью установления роли каждого из основных, что наблюдается при первом приближении, монетных дворов как-то: аш-Шаш, Самарканд и Андераб, а также степень их проникновения на рынки Западного Ирана и Восточной Европы. Интерес к кладам данного хронологического периода повышается и тем, в литературе, в том числе и западной, была отмечена  лакуна в период 870–900-х гг., практически не представленная материалами кладов, названная Т. Нунаном |Th.S. Noonan| «первым серебряным кризисом» (Franklin S., Shepard J. 1998. – Р. 59–60). Добавим, что еще С. Болин /S. Bolin/ отмечал, что в русских и шведских кладах незначительное число монет, отчеканенных до 890 г. (Сойер П., 2002. – С. 166–167). В результате изучения кладов, выпавших в 910-е годы на территории Восточной Европы, нам удалось выявить типы денежных депозитов и уровни связей между последними и эмиссионными центрами в конце IX – начале X вв. /Рис. 1/. Попытаемся продемонстрировать это конкретным материалом кладов.

5 февраля 1888 г. В.Г. Тизенгаузен составил опись клада серебряных куфических монет, найденного в 1885 г. близ д.Богдановской Сарапульской волости Вятской губернии (РА  ИИМК. Ф.1, 1888. Д.14), практически полностью опубликованное А.К. Марковым (Марков А.К., 1910, с.7. № 34). Как правило,  оказавшееся впоследствии весьма важным, что замечено В.Л. Яниным,  А.К. Марков приводил даты старшей и младшей «новейшей» монет кладов. Здесь СМ относилась к 283 г., а новейшая к 307(=919) г. Помимо 407 куфических монет и подражаний в кладе находился фрагмент гривны так называемого «глазовского типа» весом 5 зол. 90 долей1, отправленный ИАК на сплав2. /РА ИИМК. Там же, л. 1/.

Рис. 1. Уровни связей и типы кладов в конце IX – начале X в.

а – клады: 1 – Богдановский 1888 г.; 2 – из Казанской губ. 1840 г.; 3 – Муром 1866 г.; 4 – Лужки 1973 г.; 5 – Пальцевр 1923 г.; 6 – Титчиха 1965 г.; 7 – ж.д. станция Красный десант 1970-е годы; 8 – Алтынтепа – 1975 г.;  9 – из Ставропольского у. Самарской губ. 1856 г.

б – среднвековые города.

в – путь дирхема аш-Шаша в Европу в конце IX – начале X в.;

г – путь самаркандской монеты в Европу в первой половине Х в.

д – уровни связей монетных дворов с денежными депозитами:

д1 – связи 1-го уровня;

д2 – связи 2-го уровня;

д3 – связи 3-го уровня;

е – ареал монетных дворов 3-го уровня, монет, представленных в Восточной Европе.

ж – гистограммы хронологических распределений кладов.

з – типы денежных депозитов куфических монет.

Прежде чем проанализировать данный клад с точки зрения его хронологии, династийного и эмиссионного распределения, сделаем сверку его с первоисточником. Младшая монета (ММ) в определении В.Г. Тизенгаузена представлена как дирхем Андераба битый с вопросом в 307 г.х., но предшествующая ей монеты в описи №№ 386-388 выпущены в аш-Шаше (2 экз.) и Самарканде имеют дату 304 г.х. Географическое положение названных мест чеканки по отношению к месту выпадения клада и наличие дирхемов Андераба в кладах Маверанахра (Атаходжаев А.Х., 1993, Кочнев Б.Д., 1996) позволяет  утверждать, что монета чекан Андераба в данном кладе может быть младшей только в совокупности с монетами местных, т.е. трансоксианских монетных дворов – в ином случае пришлось бы сделать допущение, что андерабские монеты поступали в Европу, минуя денежные рынки Бухары – Самарканда – аш-Шаша, что теоретически возможно, но только по маршруту Андераб – Герат – (Нишапур) – Мерв – Хорезм. Поэтому, с большой долей уверенности можно утверждать о том, что монета, чекан Андераба, обозначенный В.Г. Тизенгаузеном, под № 390 в описи должен иметь дату не моложе 304 г.х. При дате старшей монеты аш-Шаш 283 г.х. хронологический диапазон клада составляет 21  год. Но вряд ли стоит торопиться и объявить Богдановский клад кладом, где дата младшей монеты близка к дате зарытия, строго транзитным – присутствие подражаний 4%, согласно А.В. Фомину состава памятника, предполагает наличие денежного обращения на территории Камско-Чепецкого водораздела. В то же время куфическая часть представляет депозит моментального накопления. /Рис. 1, а/.

Подражания, детальную разработку данных нумизматических артефактов в современной литературе осуществил А.Ф. Фомин, чеканились в районе археологически связанного с салтово-маяцкой культурой, а уже оттуда распространялись по Восточной Европе, попадая, в том числе в Вятско-камский ареал. До этой работы определяющей была точка зрения, состоящая в том, что подражания-иммитации куфических дирхемам изготовлялись на территории Волжской Булгарии (Фомин А.В., 1988а. – С. 198, 197). Данные монеты, как монеты чекана волжских эмиров в Булгаре и Суваре, изученные в частности С.А. Яниной являются великолепными индикаторами прохождения основной монетной массы, выпущенных в странах-эмитентах. Наличие их в кладах позволяет судить и скорости и интенсивности движения куфического серебра, а также выявить, в том числе и релевантные торгово-экономические связи в Европе в период распространения здесь исламской монеты.

В Богдановском кладе имитации биты от имени Исмаила б. Ахмеда и Ахмеда б. Исмаила и «ММ» не выходит за пределы 301/913 г., это дает основание утверждать, что состав клада, не мог формироваться единовременно, а, по крайней мере, до 304/915–916 г. монеты сюда поступали не

прерывно. Разумеется, имеется в виду, что его куфическая часть, т.е. такие монеты, которые на родине-эмитента дирхема  вначале Х в., назывались дирхемы-исмаили3.

Сделав предварительные замечания, попытаемся осуществить графическое отображение клада, интерпретация которого, осуществленная на основе методики анализа  хронологического состава кладов с куфическим монетами впервые предложенная Р.Р. Фасмером и разработанная В.Л. Яниным, позволит выявить некоторые аспекты торговых отношений между Волжской Булгарией  и государством Саманидов и характер поступления монеты в Восточной Европу. /Рис. 2/.

Рис.2. Богдановский клад 1885 г. Вятской губернии.
Хронолого-династийное распределение

Прежде чем продолжить дальнейшее изучение клада, необходимо остановиться на том, что согласно периодизации Фасмера – Янина – данный клад относится в третьему периоду обращения куфического  дирхема в Восточной Европе 900–938 гг. его характеризует увеличение ввоза восточной монеты и скорости денежного обращения, выразившиеся в узком – 30-летнем хронологическом диапазоне, а также практическая однородность династийного состава – 90% составляют монеты Саманидов (Янин В.Л., 1956. – С. 118–122)4.

Согласно методике анализа  кладов осуществим хронолого-династийное распределение клада, опираясь на определения В.Г. Тизенгаузена. Судя по  архивной выписке нумизмат установил наличие в кладе, насчитывающем 407 монет, только 400 дирхемов, могущих быть соотнесены в соответствии принятой методикой изучения кладов. 7 монет были определены как подражания (№№ 391–407) и, наконец, еще 1 дирхем, битый от имени Исмаила б. Ахмеда (882–907) не имеет года и места чеканки (№ 131 описи)5.

Хронолого-династийное распределение, представленное в табл. 1, показывает, что: старшими монетами клада являются даже не аббасидские монеты, а  собственно саманидские, выпущенные в аш-Шаше и Самарканде  в 283 и 284 гг. соответственно. Они составляют пол-процента состава клада. Определяющей группой монет, характеризующей денежное обращение, являются две младшие хроногруппы, при этом, обращает внимание резкое превышение младшей ХГ над ей предшествующей – более чем двукратное. Подобное явление, свидетельствующее по нашему мнению о транзитности потока представленного монетами данного хронологического периода на рынке получения изучаемого комплекса. Усиливающийся импульс среднеазиатской чеканки вплоть до первой половины правления Насра б. Ахмеда (914–933), отмеченный в свое время В.Л. Яниным, нашел конкретное подтверждение в кладах Восточной Европы.

Таблица 1

Богдановский клад 1885 г. Хронолого-династийное распределение. Численные значения*

	284	285- 294/306	295-304/916
Аббасиды		1/0,25
Саффвриды		1/0,25	1/0,25
Саманиды	2/0,5	123/30,75	261/65,25
подражания		5/1,25	6/1,5

*В числителе количество монет, в знаменателе его процентное соотношение.

Практически синхронный клад, но найденный непосредственно в Казанской губернии в 1840 г., опубликованный Марковым весьма обобщенно,  демонстрирует, пожалуй, аналогичную картину.

«В Казанской губ. в 1840 г. найден был клад из 365 куфических монет. Из них только четыре принадле­жали аббасидским халифам, а были чеканены в Багдаде. Древнейшая из них чеканена в 191 г.(=806 г. по Р. X.); 6 прина­длежали Саффаридам в были чеканены в Зерендже и Ширазе, а остальные диргемы (355 штук) были саманидские, чека­ненные при Исмаиле и его сыне Ахмеде в аш-Шаше, Самарканде, Эндерабе, Балхе Бияре, Нисабуре, Маадене, Псенджехире и Mepве, в 280–301 г.г. (=893–913 г. по Р.X.). Шашских диргемов было 198, Самаркандских 72, Эндерабских 46, Балхских 8, Нисабурских 4, а монет прочих городов по 1, по 2» (Марков А.К., 1910. – С. 11. № 56).

Клад интересен тем, что 355 саманидских дирхемов были выпущены также за период 21 год, хотя клад, заметим, старше всего на 3 года Богдановского и, думается, можно используя метод аналогий, интерпретировать графически  данный клад, как и клад Богдановский, но будет большой ошибкой, в случае признания того факта, что 355 саманидских монет могут быть просто поделены по двум десятилетним периодам, предшествующей ММ – это сможет возможным, в том числе и при учете старших монет, каковых в кладе 10 экз., т.к. в рассмотренном выше Богдановском кладе старшими монетами являются, как уже отмечалось, собственно саманидские. При этом следует использовать методику хронолого-династийного анализа состава кладов, где в числе непременных условий лежит положение о том, что «опаснее всего, было бы подойти к решению этого вопроса крайне механически» (Янин В.Л., 1956. – С. 65).

Мы должны быть благодарны А.К. Маркову за публикацию эмиссионного распределения Казанского клада 1840 г., что позволило  нам представить таковое графически /Рис. 3/, где видно, что абсолютное большинство монет – 55,71% выпущено на монетном дворе аш-Шаша. Относительное большинство дирхемов аш-Шаша (46,41) представлено в Богдановском кладе. /Рис. 4/. Эти показания, а кроме того, относительная близость графических распределений эмиссионных центров, представленными монетами обоих кладов, позволяет заключить, что оба  депозита каким-то образом связаны, а сам монетный поток стартовал в аш-Шаше. Близость эмиссионных распределений, приведенных выше позволяет реконструировать и хронологическое распределение состава клада Казанской губернии 1840 г., которое, по-видимому, должно быть практически тождественно хронологическому распределению Богдановского клада с той лишь разницей, что  превалирование младшей ХГ в кладе 1840 г. может носить еще более подавляющий характер.

Рис. 3. Эмиссионное распределение клада из Казанской губ. 1840 г.

Рис. 4. Эмиссионное распределение Богдановского клада 1885 г.

Вместе с тем, отметим отсутствие подражаний, также аргументирующее транзитность монетного потока в пункте находки клада, в отличие от клада, найденного в верховьях Чепцы. В то время как и в депозите 1840 г. и в кладе Богдановском наличествует эмиссионная связка, где мервские монеты не более двух, при 4 нисабурских монетах позволяют высказать предположение о существовании географической связка Ниса

бур – Мерв и в этой связи вопрос о том  могла ли андерабская монета Богданоского клада с датой 307 г.х.(?) пройти по маршруту  Андераб – Герат – Мерв7 можно считать уместным.

Как известно, материалы астраханского клада Красный десант 1970-х годов  (Фёдоров-Давыдов Г.А., 1988. – С. 47, № 45) демонстрируют путь самаркандской монетной массы, направленной через низовья Волгу в Хазарию. Материалы другого клада, найденного в 1856 г. в Ставропольском уезде Самарской губернии и введенного в научный оборот П.С. Савельевым (Марков А.К., 1910. – С. 41. №№ 227; Изв. РАО. 1859. Т. 1. – С. 92–194) показывают, в частности, что 40% монет, правда, 20-х – 30-х гг. Х в. составляли монеты Самаркандской чеканки, превалируя над эмиссией аш-Шаша почти в два раза. Однако  в хронологическом срезе нас интересующем, т.е. в диапазоне 901–920-х годов в рассматриваемом кладе нет монет мавернаахрской чеканки. Данный депозит, образовавшийся в результате местного денежного обращения, просто не сохранил в своем обороте дензнаков этого времени (Хан Н.А., 2001. – С. 35–36; табл. 2). Тогда как превалирование монет самаркандской чеканки в кладе Красный десант в этой связи не может не свидетельствовать о транзитности самаркандского монетного потока через Итиль – и, изучение кладов, выпавших на следующем денежном рынке в плане эмиссионного распределения, должно показать, насколько верно высказанное предположение.

Изложенные материалы подтверждают высказанную А.В. Фоминым мысль о двух монетных потоках из Маверанахра в Европу (Фомин А.В., 1988а. – С. 192). Первый представлен чеканом Самарканда и выпал в низовьях Волги, тогда как второй – на территории Волжской Булгарии. Данный поток формировался в основном из монет аш-Шаша.

Если клад Красный десант с ММ 306 г.х., то булгаро-камские клады несколько старше 301 и 304(307? гг.). Причем, последний, Богдановский, выпал, скорее всего в результате пусть небольшого, но внутреннего денежного обращения о чем свидетельствуют подражания. По мнению Т.М. Калининой, русы начали поход в 910, т.е. до 300 г.х. и оставались на Южном побережье Каспия до 913 г., когда на обратном пути они погибли в результате вероломства Хазарии (Калинина Т.М., 1997. – С. 15–17)8. Мы далеки от мысли связывать выпадение кладов  в 913, и 916 гг. в низовьях Камы с действиями  русов, даже разделяя точку зрения Фомина, состоящую в том, что выпадение кладов  Восточной Европы отнюдь не связано с походами викингов, но связано, прежде всего, с мощностью стартового импульса в странах-эмитентах монеты. В данном случае, следует  остановиться на тезисе В.Л. Янина и А.В. Фомина, согласно которому  существует связь младшей монеты и хронологического состава кладов. И это как раз то обстоятельство, когда Саманидская торговля с севером, используя неспокойную обстановку на Каспии выбросила на рынок Европы массу высококачественной серебряной монеты,  причем, осуществив это с двух рынков. Напомни, что М.Е. Массон и Е.А. Давидович показали существование в Маверанахре в Х в. трех областных денежных рынков: Бухара, Самарканд, Шаш (Давидович Е.А., 1966. – С. 112–113). Добавим, что горно-археологические исследования в горах Карамазара, обобщенные Ю.Ф. Буряковым показали об извлечении 1,25 млн. м³ свинцово-серебряной руды, добытой в средневековье.  Монету чеканили в основном два монетных двора – Самарканд и Тункет (аш-Шаш) (Буряков Ю.Ф., 1974. – С. 110–111).

Попытаемся выделить – с целью верификации сделанных наблюдений – из саманидской составляющей огромного Муромского клада 1868 г. эмиссионную связку аш-Шаш – Самарканд. (РА ИИМК. Ф.1, 1868, № 143, лл. 18–20). /Рис. 5/.

Рис. 5. Муромский клад 1868 г. Хронолого-эмиссонное распределение

Однако перед этим, считаем необходимым, дать самую общую характеристику этого уникального историко-нумизматического памятника. Клад был обнаружен в кремле г. Мурома, где в настоящее время произво

дятся археологические раскопки, как будто свидетельствующие об интенсивном жилищном строительстве в середине – второй половине X в. (Археологическая карта России, 1995. – С. 173–176. № 360). Клад, состоящий из 11077 монет – находка исключительно редкая. Он был зарыт под глыбой известняка, который мог выступать в роли приметы, свидетельствующий об языческих пережитках поклонения камням и принесении им в жертву (Потин В.М., 1993. – С. 204). Для изучения данного памятника привлекаются два источника – Повесть временных лет, в которой Муром упоминается под 988 г. в качестве резиденции  Глеба – одного из сыновей киевского князя Владимира (Повесть…, 1999. – С. 54, 191); а также в Списке русских городов, как Moramar, вместе с Ростовым и Суздалем, входя в группу «старших» русских городов,  известный по «Книге Хаука» исландских географических сочинений. По мнению Т.Н. Джаксон данный Список  был известен в Скандинавии со второй половины X – начале XI в. (Джаксон Т.Н., 2001. – С. 69, 152)9.

Однако вернемся к кладу. Здесь заключительный тридцатилетний период представлен монетами, которые составляют более 80% состава денежного обращения (Янин В.Л., 1956. – С. 131–132). Хронолого-эмиссионное распределение осуществлено по 8246 монетам, исключая отсталые и подражания. Всего же по описи В.Г. Тизенгаузена может быть распределено около 9000 монет. Саманидский чекан клада составляет 90,99% (Янин В.Л., 1956, табл. 2). Обратившись к эмиссионной представительности монетных дворов, имеющихся в кладе, заметно, что выделенные в распределении монетные центры, за исключением Андераба и Мадинат ас-Салама, демонстрируют тенденцию к повышению. В то время как распределение монет Андераба и аббасидского Мадинат ас-Салама показывает, что чеканка первого была несравнима с чеканкой Багдада, хотя оба имели тенденцию к понижению. Поэтому, присутствие бувейхидских монет отражает традицию связей Западного Ирана и Ирака с Севером, представляя в тоже время раритетный нумизматический материал для понимания истории смены правящих династий на Среднем Востоке. /См. следующий очерк/. Вместе с тем, три последние хроногруппы клада (299/901 – 328/940) демонстрируют превышение самаркандского чекана над чеканом аш-Шаша, что выглядит достаточно неожиданно на фоне предшествующего изложения и нуждается в отдельном изучении на синхронных и более поздних памятниках. Отметим полуторное соотношение самаркандских монет над шашскими в младшей ХГ (319-328/931-940 гг.)10.

По данным распределения, осуществленного по тем же принципам хронологического анализа в период до 328/940 гг. эмиссия Самаркандского монетного двора все время возрастала, в то время как эмиссия аш-Шаша не всегда была устойчивой, хотя в целом повышалась. При сопоставлении монет шашского и самаркандского монетных дворов в интересующие нас периоды 299-308/901-910 и 289-298/891-910 гг. не дало однозначного ответа на источник поступления монет, однако, когда мы выделили из хронологического ряда периоды, соответствующие распределению Богдановского клада, т.е. период 285/897 – 304/916 гг., то выяснилось, что при общем повышении числа монет каждого  эмиссионного центра за 20-летний период полностью соответствующий хронологии Богдановского клада, на Волжском пути, выше по течению, чем Волжская Булгария, но связывающмй вернеокский рынок с булгарским в период от 285/897 до 304/916 г. основу самандиской эмиссии представляли два эмиссионного центра аш-Шаш и Самарканд (табл. 2).

Таблица 2

Количественное распределение монет чеканки
аш-Шаш – Самарканда в период  897–916 гг.
(по данным Муромского клада 1868 г.)

Приведенные данные показывают превалирование монет шашской чеканки – в последней ХГ соотношение аш-Шаш/Самарканд составляет 1,4, тогда как в предшествующей – 2,11.

Для сравнения проведем подобное сопоставление и в кладе Богдановский (табл. 3).

Таблица 3

Количественное распределение монет чеканки
аш-Шаш – Самарканд Богдановского клада

	285-294/906	295-304/916
аш-Шаш	40	134
Самарканд	18	90
Соотношение	2,222	1,488

Достаточно беглого взгляда на данные таблиц 2 и 3, чтобы  обнаружить идентичные соотношения монет чеканов аш-Шаша и Самарканда в периоды  285–294 и 295–304 г.х., позволяющие сделать утверждение о выпадении кладов из одного монетного потока. Этот поток разделился, исходя из положения кладов по отношению к Волжской Булгарии, именно на средней Волге. Имеющийся в нашем распоряжении Казанский клад 1840 г., точнее, его состояние как источник, не дает возможности провести подобные сопоставления, а только за 20-летний период существования основного состава клада. В этом памятнике соотношение монет за 20-летний период составило как 198 к 72 (2,75), что резко отличается от подобного соотношения Муромского клада 1,67 (274 к 164). В Богдановском кладе, как видно из таблицы 3, подобное соотношение составляет 1,61 (174 к 108), оно тождественно, как и более дробное распределение, Муромскому кладу.

Столь резкие различия в соотношении эмиссионной связки аш-Шаш – Самарканд в кладах, удаленных от важнейшего рынка  Восточной Европы и клада, выпавшего на территории самого рынка /Рис. 5а/, позволяет выдвинуть гипотезу об образовании депозита 1840 г. отличного от потока, вызвавшего появление накоплений в Муромском и Богдановском кладах, поскольку топографическая ориентация последних в комментариях не нуждается.

Рис. 5а. Графическая трактовка соотношений аш-Шаш – Самарканд
в кладах начала Х в.

Крупнейший в Восточной Европы депозит, найденный в кремле г. Мурома в 1868 г., представляет собой великолепный памятник  русского денежного обращения, характеризуя в тоже время эмиссионную мощность монетных дворов, отражая какие-то процессы денежной эмиссии на Востоке. Муромский клад общим весом 42 кг обезличен, – писал о нем Н.П. Бауэр, – случай скопления серебряной массы в 100 фунтов – перекрывающего всего обращавшегося в Древней Руси металла по известным письменным источникам ([Бауэр Н.П.], Романов Б.А., 1948. – С. 371)11, демонстрирует, вероятно, инфляционные ожидания.

С целью верификации предположений в данном очерке обратимся к синхронному кладу, происходящему с территории страны-эмитента. Наиболее близкий по дате является клад, происходящий с археологического памятника городища Алтынтепа Касанского района Кашкадарьинской области Республики Узбекистан, собранный Б.Д. Кочневым в 1975 г. (Атаходжаев А., 1993. – С. 12–13; Кочнев Б.Д., 1996. №: 6). /Рис. 6/.

Рис. 6. Клад Алтынтепа 1975 г. Хронолого-эмиссионное

распределение

Необходимо отметить, не вдаваясь в детали топографии, что клад, его локализация отнюдь не связаны с магистральным путем движения куфического дирхема из Средней Азии в Европу, каковым представляется, (что исходит из работ Е.А. Давидович) путь аш-Шаш – Самарканд – Бухара – Амоль – Хорезм. Как показали исследования С.Б. Луниной, Кашкадарьинский оазис находился южнее основной транзитной магистрали Средней Азии: Мерв – Амуль – Бухара – Самарканд. Долина Кашкадарьи являлась сквозным путем для товаров из Балха в Бухару и из Балха в Самарканд (Лунина С.Б., 1991. – С. 102–103, 105–106).

Алтынтепинский клад состоит из 4 целых и 972 обломков куфических монет. ММ 314/925-926 г. аш-Шаш. Учитывается 62 монеты, при этом выявление определяющей части клада производится согласно методика анализа хронолого-династийного состава кладов Фасмера-Янина. Таким образом диапазон клада составляет чуть больше 40 лет. Младшая ХГ клада, куда мы отнесли 18 шашских монет с трудночитаемой датой 3** г.х. составляет почти 60% всего состава (37) монет и многократно превышает предшествующую ей группу (295–304/907–916) /Рис. 6/. Это позволяет сделать заключение, состоящее в том дирхемы интересующего нас периода были вынесены внешней торговлей в Европу. Вместе с тем, в данном случае более актуально распределение эмиссионной связки аш-Шаш – Самарканд и рассматривая эту пару монетных центров можно абстрагироваться от строгого распределения 18 труднодатируемых шашаских монет, распределяя их не в 10-летнем условном периоде, а в 20-летнем. В этом случае за период с 294–314 г.х. соотношение  монет аш-Шаша и Самарканда составляет как 25 к 12, что наталкивает на мысль о поступлении монет с рынка аш-Шаша, отложившиеся в алтынтепинском кладе, в дополнении к уже существовавшему здесь обороту прежних дирхемов.

Попытаться выяснить соотношения монет, выпущенных дворами аш-Шаша и Самарканда в Поочье, куда, как отметил А.В. Фомин, саманидский дирхем поступал через Хазарию по Донскому пути, что происходило до 930-х гг. (Фомин А.В., 1995. – С. 70, 71). /Табл. 4/

Таблица 4

Распределение монет чеканки аш-Шаш – Самарканд
в Поокских кладах на рубеже IX–Х вв.12

Клад	Самарканд	аш-Шаш	Соотношение	Примечание
Засечье	26	45	1,73	№ 123. 2 ММ Нисабур, Самарканд 308 г.х.
Спасск 1956 г.	8	6	0,75	№ 173. ММ 309 г.х. Андераб
Борки 1958 г.	7	11	1,57	№ 143. ММ 372 г.х. аш-Шаш.

Приведенные данные показывают, что в Поочье, которое Т.Нунан называет ключом к Восточной Европе (Noonan Th.S., 2000. – Р. 384), нет кладов, содержащие чистые самаркандиские или шашские эмиссии, существуют клады, где эмиссии названных центров примерно поровну. Однако на среднем Поволжье эмиссии ташкентского монетного двора превышают самаркандский. Это не может не свидетельствовать при наличии «самаркандского» клада Красный десант, что самаркандская монета транзитом проходила вверх по Волге, насыщая и без того не бедный  рынок Волжской Булгарии, а, кроме того, шла также транзитом через Хазарию на рынок Оки, куда также поступала монета со средней Волги – монета Шаша.

Выявление кладов, содержащие только самаркандские эмиссии на территории Восточной Европы, представляется актуальным, т.к. М.Е. Массон еще в 1928 г. опубликовал сведения о кладе, найденном на городище Афрасиаб, который состоял из 39 монет с датой ММ 357 г.х. и содержал только дирхемы самаркандской эмиссии (Массон М.Е., 1928. – С. 287. № 19). К сожалению, не атрибутированный полностью клад, как представляется публикатору, содержащий только самаркандский чекан, был обнаружен в Брянской области между деревнями Ивановка и Лотаки Красногорского района, состоящий из одних только дирхемов Самарканда с датой ММ 324/335–336 г. (Полозов И.М., 1963. – С. 4), что позволяет высказать ко многому обязывающие следствия, например, о скорости монетного потока, транзите и обходе саманидской монеты Хазарии в первой половине Х в., известные нам по историко-нумизматической литературе.

В этой связи обратим внимание на клад, найденным при земляных работах на территории пионерского лагеря «Зеленый шлем» у с. Лужки Серпуховского района Московской области в 1973 г., благо 163 дирхема (ММ 302/915), поступившие в местный музей (Калинин В.А., 2000. – С. 213–214), позволяют верифицировать проникновение шашской монетной эмиссии на восточноевропейские денежные рынки конца IX – начала Х в. Не вдаваясь в специальное изучение данного памятника, поскольку встает необходимость рассмотрения всех кладов с датой ММ соответствующей дате опорного в данной работе камско-чепецкого Богдановского клада, заметим, что все основные  параметры  клада 1973 г. практически не отличаются от рассмотренных здесь синхронных источников13. /Рис. 7, 8/.

Рис. 7. Клад Лужки 1973 г. Хронологическое распределение
(по В.А. Калинину, 163 монеты)

Рис. 8. Эмиссионное распределение клада Лужки 1973 г.

Рассмотрим вопрос о месте андерабской монеты  в денежных рынках Самарканда и аш-Шаша по материалам Поволжских кладов. По данным кладами Муром 1868 г. на период 895–304/897–916 гг. приходится  пик распределения андерабских монет, что подтверждается кладом Богдановским14. Сначала выведем показатель суммарного соотношения связки аш-Шаш – Самарканд к количеству монет Андераба, с целью. привязать его к показателю соотношения Шаш/Самарканд. И, отдельно, % андреабских монет в том же хронологическом срезе исходя из показателя количество монет в каждой ХГ. /Табл. 5/.

Таблица 5

Распределение андерабских монет в эмиссионной связке
аш-Шаш – Самарканд

	Шаш +С-нд/Анд	Шаш /С-нд	% андерабских монет
Казанск.губ. 1840 г.	4,33	2,75	12,95
Муром 1868 г	3,55	1,58	14,21
Богдановский 1885 г.	8,54	1,61	8,46
Лужки 1973 г.*	10,75	1,93	9,3
Алтынтепа 1975 г.**	7,6	2,16	8,05

* учитываются 163 музейные монеты.

** по кладу Алтынтепа распределение осуществлено по трем младшим ХГ.

Анализ данных показывает, что монета Андераба распределялась неравномерно, причем, относительно меньше всего их отложилось в кладе Лужки 1973 г. Содержание монет Андераба не зависит от соотношения монет аш-Шаш – Самарканд. Близкое содержание монет данного эмиссионного центра в кладах Казанской губ. 1840 г. и Муром 1868 г. позволяет сделать предположение, состоящее в том, что они взаимозависимы. Это подтверждает и близкие показатели суммарное соотношение суммы монет аш-Шаш-Самарканд в названных кладах к числу андерабских монет. Вместе с тем, близкие по значение показатели кладов Алтынтепа и Богдановского позволяют выявить их взаимосвязь, что в свою очередь наталкивает на мысль о возможной прямых контактов населения средней Камы и Прикамья с Маверанахром. А существенное превалирование младшей ХГ в данном памятнике позволяет говорить о существовании транзитного монетного потока арабского  дирхема вверх по Каме в Зауралье15. В качестве аргумента в пользу данного предполо

жения можно привести блюдо с избражением взятия крепости из клада 1909 г., найденное у д. Больше-Аниковская Чердыньского у. Пермской губ. Оно, согласно Г.А. Пугаченковой, В.П. Даркевичу и Б.И. Маршаку, происходит из Центральной Азии и датируется IX–Х в. (Даркевич В.П., 1976. – С. 28–29). Сюда же следует отнести и клад  куфических монет Х в., происходящего из д. Дюсяково, что на р. Деке Уфимской губернии 1874 г. (Марков А.К., 1910, 52. № 300)16. И, наконец, следует остановиться на мысли о том, что монета чекан Андераба могла проследовать в Европу только в комплексе с дирхемами Маверанахра. В этой связи, думается, не будет ошибкой утверждать, что клад, происходящий из Казанской губернии 1840 г., содержащий абсолютное большинство ташкентских дирхемов исмаили, поступил из основного места чеканки – аш-Шаша – непосредственно на среднюю Волгу.

Чтобы не показаться голословным, сопоставим эмиссионные распределения  клада 1840 г. из Казанской губернии и Лужковского клада из Московской области 1973 г. (Рис. 3 и 8), откуда видна их  однотипность графического отображения, основанная на том, абсолютном превалировании монет ташкентской эмиссии, которая отложилась в кладах – ее процент составляет 53 в кладе 1840 г. и 56 – в кладе из Московской области. При этом обращает внимание, что во всех рассмотренных кладах, выпавших во втором десятилетии Х в. процент монет самаркандской эмиссии составлял 28 (табл. 6), что позволяет утверждать о стабильном участии самаркандской чеканки в монетном потоке, распространявшегося через среднюю Волгу.

Таблица 6

Эмиссионное распределение кладов куфических монет
второго десятилетия Х в. (процентные соотношения)

Клады	Аш-Шаш	Самарканд	Андераб, Балх и др.
Богдановский 1885 г.	45	28	27
Казанск.губ.1840 г.	56	28	16
Лужки  Моск.обл.1973 г.	53	28	19

Выше уже отмечалось наличие в Богдановском кладе 1885 г. дирхема Бухары 294 г.х. Такая же монета есть и в Муромском кладе (Марков А.К., 1910. – С. 5. № 28; РА ИИМК, ф.1 Ф.1, 1888. Д.14. № 211, л.18 об.), что предполагает специальное изучение начальной эмиссии данного монетного двора и в нашу задачу не входит. Сделаем попытку выяснить роль начального чекана Бухары в распределениях кладовых комплексов Европы. Выборка по признаку «чекан Бухары» показывает наличие двух коротких периода, хронологически разнесенных по времени 100-летним диапазоном: 193–195 г.х. и 293–295 г.х., исключая, конечно, период интенсивной чеканки середины – конца IV в.х. Самые ранние монеты чекана Бухары и наиболее удаленные от места чеканки дирхемы, зафиксированные в кладах Европы, имеют дату 193 г.х. Одна находка сделана в Новгородской губернии, другая монета отложилась в кладе, найденном близ польского города Штетин (Щецин) (Марков А.К., 1910. – с. 28, № 153; с. 127, №.41). Не касаясь причин эмиссии бухарского монетного двора в столь разное время, следует заметить, что данные монеты представляют собой великолепные индикаторы изучения кладов, поскольку, многие из них описаны А.К. Марковым (со ссылкой на источник) обобщенно. Хотя понятно, что монеты Бухары 193–195 г.х. присутствуют в кладах первой четверти – середины IX в., тогда как вторая эмиссия Бухары датируют клады первой четверти – середины Х в. Если рассматривать позицию 293–295 г.х., то при анализе, приведенного в данном очерке материала, можно сделать вероятностное предположение, которое состоит в том, что эмиссионное составы кладов с бухарской монетой 294 г. (имеющаяся в составе кладов Муром и Богдановский) несут на себе типологическую нагрузку. Примером тому может служить клад Балымеры 1890 г. Спасского у. Казанской губ., о котором нумизматика имеет самые отрывочные сведения  (Марков А.К., 1910. – С. 11. № 58). Наличие монеты-индикатора 294 г.х. чекан Бухары, позволяет утверждать, что его монетный состав аналогичен был составу Муромского клада 1868 г., разумеется, в своих процентных соотношениях династий.

Картографируя путь первой самой ранней бухарской монеты, выскажем предположение, что она транзитом прошла через среднюю Волгу и через верховья Днепра попала в Новгородскую землю и, также через верхний Днепр прошла в Померанию, где достигла южного берега Балтийского моря. Распространение монет Бухары 293–295 гг. выпуска было гораздо сложнее. Она отложилась в составе кладов на средней Волге и средней Каме, затем в районе впадения Оки в Волгу путь ее разделился: одни вывел ее в г. Муром, другой – на Волгу верхнюю. Откуда монета 293–295 гг. прошла транзитом через Восточную Прибалтику и выпала в составе кладов на о.Готланд, а также в Польше и Дании. Но, если на Готланде отмечено 6 пунктов находок бухарских дирхемов конца III в.х., то

на южной Балтике только 2. Остается добавить, что соотношение эмиссии бухарского монетного двора 193–195 г.х. и 293–295 г.х. соотносится по их числу пунктов находок  как 5 к 12. В Закавказье, по данным Е.А. Пахомова, бухарские монеты рассматриваемых периодов не поступали.

Поскольку, Богдановский и Муромский клады имеют одинаковые параметры: как-то соотношение чеканов аш-Шаш – Самарканд, вытекающие из идентичного эмиссионного распределения (рис. 5а, табл. 2, 3) в период, который соответствует хронологии Богдановского клада, т.е. 285–294 и 295–304 г.х., и оба они имеют эмиссионный маркер монету Бухару 294 г.х., то, сделаем попытку предположить, что описанные обобщенно в первой топографии кладов восточных монет готландские и один датский депозиты (Марков А.К., 1910. – С. 63–64. № 24; с. 70–71. № 94; с.73. № 106; № 107; с. 78. № 144; 103–104. № 12), в диапазоне Богдановского клада должны в своей саманидской составляющей иметь аналогичное ему эмиссионное распределение /Рис. 4/. В то же время, династийное распределение может соответствовать распределению Муромского клада. И, если учесть двукратное превалирование младшей ХГ над ХГ ей предшествующей в последних, то и графический абрис хронологического распределения западноевропейских кладов будет, по-видимому, аналогичным. Это будет означать, что депозиты в диапазоне Богдановского  с эмиссионным маркером дирхем Бухары 293, 294 или 295 г., выпали из потока, принесшего с собой депозиты типа Богдановского или Муромского17.

В колоссальном по своему значению для европейской торговли  в второй полвины IX–X в. имел денежный рынок города Киева. И, естественно, что мощнейший всплеск чеканки саманидских монет конца IX – первой трети X в. не мог не отложиться в киевских нумизматических депозитах. Следует обратить внимание на крупнейший киевский депозит этого времени, найденный в 1851 г. (Марков А.К., 1910. – С. 13. № 68). Согласно «Топографии…» А.К. Маркова, клад имеет хронологический диапазон в 135 лет, что при наличии 2 или 3-х тысячного состава удивления вызвать не может. При отсечении старших монет, соответствующее методике обработки кладов, такой показатель как диапазон сужается до 48 лет, и это ставит данный памятник в ряд великолепных источников по русскому денежному обращению начала Х в., тем более, что науке известен его точный количественный состав. Рассматриваемый депозит состоит из двух тысяч куфических монет, младшая из которых отчеканена в 293/905 г., кроме того, в состав клада входит золотая гривна18. Типологические построения и достижения в области изучения хронологических составов как русских, так и шведских кладов начала Х в. позволяют предположить, что данный депозит в своем графическом отображении может иметь превышение младшей ХГ над ей предшествующей. На подобное сопоставление наталкивает хронологическое распределение С. Болина другого киевского клада с датой ММ 935 г., осуществленное по 169 монетам, которое с 900 по 930-е годы демонстрирует непрерывное нарастание в своем процентном отношении саманидских дирхемов-исмаили в денежном обращении (Сойер П., 2002. – С. 298–299, табл. I), что происходит, как мы здесь установили, в кладах типа Муромского. /Рис. 5/. Использование распределений шведского нумизмата представляется уместным, поскольку накопление статистического материала в рассмотренных старших ХГ памятника происходило независимо от даты позднейшей монеты19.

Рис. 9. Клад Пальцево 1923 г. Хронолого-династийное распределение.
(257 монет по Р.К. Ковалеву)

В свое время, И.В. Дубов обращал внимание на отсутствие кладов куфических монет в Волго-Окском междуречье Х в.. при наличии 6 таковых середины – второй половины IX в. (Седов В.В., 2002а. – С. 557–558; Дубов И.В., 1982. – С. 138, 113–115; Добровольский И.Г., Дубов И.В., Седых В.Н., 1996. – С. 185–187). Транзитность монетного потока через ярославское Поволжье подтверждается конкретным
кла

дом, найденным у д.Пальцево Тверской губ. в 1923 г.. Клад (Kovalev R.K., 2002. – С. 160–164), имеющий в своем составе 4 ММ 294/913 гг., примечателен тем, что выпал на стыке трех крупнейших торговых путей Восточной Европы  Волги, Ловати и Западной Двины. Помимо топографической особенности данный памятник отличает его хронологический состав, нехарактерный для синхронных ему кладов /Рис. 9/. Соотношение двух последних хроногрупп здесь обратное 1:2 (88 монет к 167), но в то же время эмиссионное распределение памятника идентично синхронных ему кладам /Рис. 10/. В попытках прояснения ситуации рассмотрим эмиссионное распределение в младшей ХГ. Оно ничем от обычных не отличается: аш-Шаш – Самарканд – прочие монетные дворы соотносятся  как 49:29:21.

Приходится остановиться на мысли о том, что данный депозит представляет собой иной тип кладов, выпавших на территории Восточной Европы во втором десятилетии Х в. Аргументом тому является клад, найденный А.Н. Москаленко при раскопках на городище Титчиха в Лискинского района Воронежской области (Москаленко А.Н., 1965. – С. 20, 142, 143, 272–273) /Рис. 11/, где превышение младшей ХГ над предшествующей не наблюдается.

Рис.10. Клад Пальцево 1923 г. Эмиссионное распределение
(248 монет по Р.К. Ковалеву)

Рис. 11. Клад Титчиха 1957 г. Хронолого-эмиссионное распределение.
22 монеты (по А.Н. Москаленко)

Таким образом, при практически идентичном эмиссионном распредления кладов, выпавших во втором десятилетии Х в. на территории Восточной Европы, мы располагаем двумя разными типами хронологического составов, которые свидетельствуют о разных темпах обновления монетной массы. /Рис. 12/. Как видно из изложенного материала отбор признаков с целью выделения типов носит эмпирический характер (Клейн Л.С., 1991. – С. 112–115) и предпринимается впервые.

Рис. 12. Типы распределений хронологических составов кладов,
выпавших во II десятилетии X в.

Топографическое положение памятников и соотношение двух последних хроногорупп в них показывают, что обновление  составов кладов происходило более быстрыми темпами в районах наиболее близко расположенными к местам поступления монеты в Европу, что свидетельствует о транзитности монетного потока, из которых выпали клады типа Богдановского и Казанской губ 1840 г. В то же время, замедленное обновление монетной массы, как представляется, отражает то хронологическое распределение, которое показывает меньший  показатель младшей ХГ по сравнению с предшествующей ХГ монет. Иными словами, говоря, клады Пальцево 1923 г. и с городища Титчиха 1957 г. отражают другой тип денежных депозитов, образовавшихся в результате не транзитной торговли, но внутреннего денежного обращения.

Сравнивая русские и шведские клады, крупный шведский нумизмат С. Болин /S. Bolin/, объяснил отсутствие монет позднее 890 г. Р.Х. в кладах рассматриваемого времени в Восточной и Северной Европе, изъятием их из состава местного денежного обращения. Готландские монеты экспортировались на Британские острова (Сойер П., 2002. – С. 166–168)20.

Интересно, что в Закавказье, представленный  сравнительно поздними кладами Яз-Кираги  1955 г. и Банбаши 1948 г. с датой ММ 342/952-953 гг. монеты чекан Андераба в рассматриваемом периоде не проявляет видимой закономерности, согласно Е.А. Пахомову (Пахомов Е.А., 1966. – С. 36, № 48; 41, 42, 44, 60).

Андерабская монета в Азербайджанских кладах Яз-Кираги 1958 г.и Банбаши 1948 г., начиная с 254–304/916 поступала с перерывами, наиболее насыщен диапазон 265–278 (877–890) гг. ММ Андераба 304 г.х в кладах Азербайджана при несистематическом характере поступления афганских монет в Закавказье. Основном приоритетом для монет афганских эмиров был рынок Согда и Чача.

Вместе с тем, в наиболее представительном кладе Яз-Кираги  не считая «старшую» саманидскую монету 283 г.х. аш-Шаш,  саманидский «ряд» начинается с самаркандской монеты 305/915–916 гг. – это позволяет констатировать, что андерабский дирхем  даже в период интенсивного всплеска чеканки, отложившегося на средней Волге 295–304 г. лишь эпизодически проникал в Закавказье, и после начала постепенного угасания андерабской эмиссии весь его поток в Европу шел через Маверанахр. И, кроме того, поступление афганской монеты в Закавказье осуществлялось самостоятельно и не было связано в движением саманидского серебра в Закавказье, начавшегося с 305/916–917 гг. и наиболее усиливавшееся с 313/924–925 г. Отметим один дирхем 880 г. андерабской чеканки, происходящий из, вероятно, разрозненного клада, состоящего из 8 монет, собранного в поле близ д.Омутницкая  Лудоширской волости Глазовского уезда Вятской губернии21.

Освещая поступление саманидской монеты в Закавказье, важно подчеркнуть, что мы не исключаем ее появление в Европе,  разумеется, в сочетании с монетами Западного Ирана, Ирака, и малых династий собственно Закавказья через Железные ворота – Дербент. В этой связи заметим, что по данным закавказских кладов, прежде всего, Яз-Кираги 1958 г. из 30 дирхемов саманидской чеканки (исключая чекан Андераба) 16, т.е. абсолютное большинство представлено самаркандским монетным двором, тогда как его основной конкурент монетный двор аш-Шаш представлен эпизодически всего 6 дирхемами начиная с 319 и 320 г.х., а суммарно соотношение монет аш-Шаш – Самарканд по данным эмиссионного распределения кладов Яз-Кираги и Банбаши с момента стабильного появления самаркандской монеты в Закавказье, т.е. с 313 г.х. и до даты ММ 342/952-953 гг. соотносится аш-Шаш/Самарканд  как  0,37522.

Наконец, рассматривая наличие андерабских монет в кладе Алтынтепа 1976 г., нетрудно заметить их крайне малое присутствие – всего 3 экз. в широком хронологическом диапазоне 280- 307 г.х., свидетельствующее об их выносе на внешние, а, скорее всего, на европейский рынок, на что обращает внимание соотношение монет аш-Шаш – Самарканд в пользу ташкентского монетного двора /табл. 5/.

Столица иранской провинции Хорасан – Нишапур  в рассматриваемых кладах представлена рядом дирхемов с датами в Богдановском кладе 293, 294, 295 и 302 г.х. при наличии одной монеты Мерва 300 г.х.  (№ 328 описи), которую, по определению В.Г. Тизенгаузена направлена Археологической комиссией в  Вятку. Наличие редких монет Мерва  в кладах превалирование по отношению к нему монет Нисабура начала Х в. предполагает наличие географической связки Нишапур – Мерв. Крайне незначительное количество монет данной географической связки в кладах Мавервнахра, изучение которых проводили М.Е. Массон, Е.А. Давидович и Б.Д. Кочнев (Калинин В.А., Петров П.Н., 2000. – С. 217–220) позволяют высказать предположение о самостоятельном движении монет Нишапур – Мерв в Европу. В лакуне 911–920 гг. Самарского клада Ставропольского у. 1856 г. присутствует две монеты чекан Нисабура при полном отсутствии монет Маверанахра. /Рис. 13/.

Рис.13. Клад из Ставропольского у. Самарской губ.1856 г.
Хронолого-ммисионное распределение. (41 монет по П.С. Савельеву)

Как пишет С.А. Плетнёва (2000. – С. 203) отсутствие письменных источников о Волго-Сальско-Камском междуречье Х в., объясняется мирным сосуществованием  далеких степных народов. Богатое хазарское погребение, известное в Самарской луке, свидетельствует о продвижении хазарских отрядов вверх по Волге (Плетнёва С.А., 2003. – С. 203).

Клад монет, найденный в Ставропольском уезде в 1856 г. вблизи совр.г.Тольятти, характерен тем, что он является пограничным между Хазарией и Волжской Булгарией. Соотношение двух младших хронологических групп, составляющее 0,54 (12 к 22), может показаться противоестественным, поскольку он найден в начале поступления монет в Европу. Однако почти двукратное превалирование хронологической группы предшествующей младшей позволяет придти к мнению о том, что данный клад образовался в результате внутреннего денежного обращения в среде местного населения (Хан Н.А., 2001. – С. 35).

Детальное изучение синхронных кладов в соответствии с существующей методикой анализа хронологического составов кладов позволит прояснить вопрос о числе монетных потоков из данного региона Центральной Азии в Европу, поскольку изложенное выше позволяет лишь сделать предположение о трех монетных потоках, имеющих свое начало в Мерве, Самарканде и аш-Шаше на рубеже IX–Х вв., пока в плане гипотезы. Состояние историографии по данному вопросу в части, касающегося нумизматического аспекта, существенно продвигает нас к решению вопроса. «Несомненно, – писал Р.Р. Фасмер Р.Р., – что за два столетия торговые пути не оставались все одними и теми же. Как пример можно привести тот факт, что древнейшие монеты приходили в Россию из Рея через  Каспийское море, между тем как в более позднее время главным центром торговли с Россией был Хорезм (Хива)” (Фасмер Р.Р., 1933. – С. 476). Изучение состава европейских кладов Х в. позволило А.В. Фомину установить, что монеты на границе Средней Азии разделялись на два потока. «Первый направлялся в Волжской Булгарии, а затем вверх по Волге. Второй монетный поток распространялся из Хазариии в Поднепровье и частично в Поднестровье и Прикарпатье» (Фомин А.В., 1988а. – С. 197). Добавим сюда то наблюдение, состоящее в том по данным эмиссионного распределения кладов продукции монетных дворов Самарканда, аш-Шаша и Андераба следовали через Хорезм, где смешивались с монетами, происходящие из эмиссионной связки Нишапур – Мерв, а уже оттуда направлялся в Европу.

В этой связи, думается, вряд ли будет ошибкой утверждать, что клад, происходящий        из Казанской губернии 1840 г., содержащий абсолютное большинство ташкентских дирхемов исмаили поступил из Ташкента непосредственно на среднюю Волгу. Упомянутый клад является прямой альтернативой кладу Красный десант, найденный в 1970-х гг. в Астраханской области (Фёдоров-Давыдов Г.А., 1988. – С. 47, № 45), в котором представлены только три эмиссионных центра, причем, монеты аш-Шаша являются здесь старшими (их две), а одна монета с нечитаемым местом чеканки датируется 299 г.х. и едва попадает в определяющую группу монет клада. Таким образом, клад Кр.десант выпал из транзитного монетного потока самаркандской монеты, где монеты Андераба, не входившие в группу младших, играли вспомогательную роль. К сожалению, небольшой размер клада не позволяет провести корректные статистические сопоставления, подобные тем, которые мы провели по материалам кладов  1840 г. и Богдановского23.

Таким образом, в первом двадцатилетии Х в. в Восточную Европу  саманидский дирхем поступал двумя потоками на нижнюю Волгу из Самарканда и на Волгу среднюю из аш-Шаша.

На средней Волге шашский дирхем, по-видимому, смешиваясь с дирхемами чеканки Самарканда, направлялся вверх по ее течению в Днепровско-Двинский водораздел, в то время, как транзитный поток, состоящий целиком из монет самаркандской эмиссии, вероятно, транзитом проследовал через Поокский монетный рынок, чтобы осесть на среднем Поднепровье. Появление, вместе с тем, начиная со второй половины Х в. монет той же самаркандской чеканки в Закавказье и возможные отдельные прорывы саманидо-бувейхидской монетной массы через Дербент, позволяет предположить, что в первой половине Х в. ближняя циркумкаспийская зона находилась под влиянием дирхема самаркандской в основном эмиссии.

Таким образом, клады типа Муромского, соответствующего периода, а также клад Лужки 1973 г., показывают  существование транитиного монетного потока шашского в основном дирхема, что подтверждает слова В.Л. Янина (Янин В.Л., 1956. – С. 104–105) о важности Оки как транспортной артерии, связывающей Волжской Булгарию с землей вятичей, в то время как самостоятельное следование дирхема самаркандской эмиссии и саманидо-бувейхидского потока через бассейн Оки исключать мы будем.

Изложенные материалы, нуждающиеся в дальнейшем изучении, позволяет поставить вопрос о причинах  проникновения самаркандского дирхема в Закавказье, начиная со второй четверти  Х в., в то время как показывает хронолого-династийное распределение только Муромского клада 1868 г., потребность населения Восточной Европы в серебре, целиком шедшее на нужды внутреннего денежного обращения, постоянно возрастала.

Приведенные наблюдения далеки от окончательного завершения – здесь представляется возможным говорить о двух типах кладов, выделенных по признаку синхронности младшей монеты в период массового поступления дирхемов-исмаили на рубеже IX–X вв., а также трех уровней связей данных денежных депозитов по принципу соотношения пропорций монетных выпусков к эмиссионным центрам.

---

1 Метрологическую интерпретацию данного веса см.: Приложение 2.

2 Первичные архивные документы, обстоятельства находки и литературу, посвященную данному памятнику денежного обращения привела Е.Ю. Мокерова (1995. – С. 47. № 8).

3 Специально изучив денежное обращение в Саманидской Средней Азии. Е.А. Давидович, обнаружила высокопробное серебро, чеканенное на монетных дворах аш-Шаша и Самарканд в период до 331/342 г., имевшее высокую пробу 920°, что и соответствовало по ее мнению дирхемам-исмаили письменных источников (Давидович Е.А., 1969. – С. 115).

4 Согласно последней сводке историка-нумизмата Т. Нунана, из 176 кладов, выпавших на территории Европейской России с 900 по 1025 гг., в начальный период с 900–924 гг. было зафиксировано 17% всех кладов, т.е. 19 кладов со 14226 монетами (Noonan Th.S., 2000. – С. 393).

5 В кладе выделяются также монеты № 125 описи Бухара 294 г.х., № 128 – Ферван (?) /или Казвин/ 295 г.х. №№ 328 Мерв 300 г.х. № 164 Эль-Хутталь 296 г.х. по определению Тизенгаузена не издан.

7 Подробнее Мерв на монетных легендах см.: (Zambaur E., 1968. – S. 238–239).

8 В западной историографии участников походов обычно называют Viking Rus. Д.Е. Мишин, опираясь на достижения нумизматики, связанные с «серебряным кризисом» 960-х гг., показал существование двух периодов в истории работорговли в Х в. на волжском и сухопутном направлениях (Мишин Д.Е., 2002. – С. 178–179).

9 Подробней о Муроме см.: (Кучкин В.А., 1995. – С. 88–89).

10 В этой связи невольно возникает вопрос о времени, когда могло произойти паритеное соотношение монет шашской и самаркандской чеканок. Таковой выделяется в период 318-321/920-933 гг., когда каждый монетный двор представлен по 138–139 денежных единиц, что в сумме составляет по 553 монеты каждого монетного двора.

11 Авторство Н.П. Баэура в данной работе установил недавно П.Г. Гайдуков (2002. – С. 65–72).

12 Автор, пользуясь, случаем выражает искреннюю признательность И.Г. Добровольскому и Г.Б. Шагуриной за возможность ознакомиться с материалами новой топографии кладов.

13 Отметим наличие в кладе в части разошедшейся по рукам 2 имитаций, битые в 295 и 296 гг. Говоря о чекане волжских булгар, С. Франклин и Дж. Шепард справедливо полагают, что местный чекан свидетельствует о достаточно высоком уровне политической организации (Franklin S., Shepard J. 1998. – Р. 63). Помимо упомянутого чекана на территории Восточной Европы известны местные чеканы Хазарии, а также приведенные здесь имитации куфическим монетам конца VIII – начала Х вв. В кладах Восточной Европы местные чеканы выполняют роль хронологических индикаторов. Они позволяют судить о скорости прохождения монетных потоков через места их эмиссий и с их помощью возможно синхронизировать различные кладовые комплексы (Хан Н.А., 2002. – С. 62).

14 Археологические свидетельства прямых связей населения Оки и Камы в свое время приводил А.А. Спицын (Спицын А.А., 1901).

15 Отметим Горбуновский клад на верхнем Прикамье Х в. из Чердынского района 1943 г. Пермской обл., состоящий из 216 монет (Кропоткин В.В., 1971. – С. 83. № 67), Аниковский клад и клад в Верхотурье 909 г. (Янин В.Л., 1956. – С. 120. №№ 54, 55). См. также находки куфических монет из Заполярного Урала, происходящие из м. Хэйбидю – самой северо-восточной точки земного шара (Макаров Н.А., 1997. – С. 34, 36. № 48).

16 Помимо данного клада на территории Башкирии зафиксировано 10 куфических монет, представляющих в большинстве своем украшения  (Акбулатов И.М., 1987. – С. 132).

17 Следует заметить, что в кладе Пальцево 1923 г. Торопецкого р-на Тверской области /Рис. 9, 10/ бухарских монет не зафиксировано, тогда как в той же Тверской губернии была сделана находка дирхема Бухары 293 г.х. (Марков А.К., 1910. – С. 47, № 272).

18 Денежное обращение в Древней Руси на основе золота впервые после Н.П. Бауэра изучал Я.Н. Щапов  (Щапов Я.Н., 1972. – С. 265, прим. 176).

19 Распределение С.Болина выглядит как 5 – 17 – 20 – 36 – 22%%. В данном депозите из подсчетов справедливо исключена как примешанная поздняя монета чекан Нисабура 376 г.х. (Марков, 1910. – С. 12. № 67).

20 Как видно из изложения П. Сойера /P. Sojer/ – видного специалиста в области истории викингов, клады, найденные как в Швеции, так и Дании с датой ММ 910-х гг. имеют как короткий хронологический диапазон – не более трех – четрыех десятилетий, так и длинный, доходящий до 150 лет. В последних депозитах пик хронологического распределения приходится на 900-е годы, тогда как в более поздних кладах Х в. – на 910-е (Сойер П., 2002, с.168, 304, 305).

21 Сведения об этом кладе привела Е.Ю. Мокерова (1995. – С. 47–48. № 10).

22 В кладе Банбаши 1948 г. саманидская монета монетным двором аш-Шаша не представлена, поступая в целом с рынка ал-Мухамадии (Пахомов Е.А., 1966. – С. 36).

23 Следует вместе с тем учесть 44 монеты (10,81% состава клада) – разовый всплеск чеканки, отложившийся в кладах Европы – Балх 293 г.х. – №№ 63-106 описи Тизенгаузена. Вместе с этим, необходимо отметить присутствие монет брахманских раджей Охинда, найденные в семи пунктах Восточной Европы – от средней Волги до Восточной Прибалтики конца IX–X вв. (Быков А.А., 1969. – С. 73–76). Данные монеты отмечены и в Туркменистане (Никитин А.Б., 1983. – С. 29–30; Юсупов X., 1989. – С. 181–182).

К содержанию: Очерки распространения куфических монет на территории Восточной Европы в конце VIII – начале XI вв.