На июльскую конференцию (2014) в Одессу (РАСМИР — 2014).

 

http://rasmir.com/index.php/konferentsiiya-rasmir-2013/rasmir-2014.

 Автор будет благодарен и признателен за консультации по данному вопросу, поскольку срок подачи материалов еще далеко не закончен.

К ПРОБЛЕМЕ ПОЯВЛЕНИЯ  КИЕВСКИХ КЛАДОВ КУФИЧЕСКИХ МОНЕТ В НАЧАЛЕ Х в.

Н.А. ХАН .

Отсутствие монет восточного серебра в Киеве IX в. – твердой свободно конвертируемой валюты эпохи раннего средневековья, которое на  протяжении 9 в. вошло в самое широкие обращение на территории всей Восточной, Центральной и Северной Европы, вызывало беспокойство среди ученых.

                Выдвигалась разные гипотезы, в том числе и  связанные с  темпом прохождения монет через регион, однако учитывая наличие кладов здесь следующего века, возникает вопрос  о том, что скорость денежного обращения в Поднепровье замедлилась ? «В Киеве все пять кладов, со ссылкой на  М.К. Каргера, — пишет В.П. Даркевич, датированы Х в.» (10, с.155 сл.). Наиболее ранние из них найдены в 1851 и 1913 гг. Они синхронных как по дате сокрытия, так и по составу а также и числу монет с датой НМ 905-907 Р.х., что представляет значительный интерес, поскольку выводит нас на проблему появления столь крупноразмерных памятников денежного обращения весьма далеких от пунктов их первоначального  прохождения Итиля и Булгара. Их точная датировка совпадает с одинаковым условиями находки  (в сосудах залитых воском), а также составом и размерами. Помимо суммарно 5-ти тысячного корпуса монет (дирхемов-исмаили),  клады содержат медные монеты, саманидские подражания Исмаила б.Ахмеда  (892-907), а также золотые браслеты (гривны и обручи). Один клад Г.Ф. Корзухина датировала второй половиной  X в. другой остался не датированным. При этом, несмотря на новизну применения монетных датировок, осуществленных впервые после Н.П. Бауера, нельзя отрицать его значение, носящее методический характер, который у исследовательницы не является самодовлеющим.

                Два гигантских клада, найденные в Киеве в 1851 и 1913 гг. (16, с.13. № 68; 26, с.479-480; 21, с.70-71. № 612; 14, с.83, №№ 12 — 13) представляют собой преодоление первого «серебряного кризиса» в Европе, известного западной историографии (33, p.59-60): клад 1851 г имеет хронологический диапазон в 135 лет, что при наличии 2 или 3-х тысячного состава удивления вызвать не может. Рассматриваемый депозит состоит из двух тысяч куфических монет, младшая из которых отчеканена в 293/905 г. Данные об этом памятнике, оставшимся, к сожалению, неопубликованным, сообщила Я.Н. Щапову М.П.Сотникова (29 с. 265, прим. 176).  На последние 6 лет данного клада приходится  58,24 % всех монет, тогда как на предшествующее десятилетие – только 17,73 % (30, табл.1). Т.Нунан показал, что начальное поступление дирхамов в Киев было и существенно, и очень значительно, полагая, что внезапное соединение Киева с исламской торговлей связано с большими изменениями, которые произошли в этой торговле приблизительно около 900 года. Основанием для этого заключения послужил депозит 1851 г. (34, p.385-386).

                В справедливости оценок Т.Нунана отказать трудно. Достаточно воспользоваться материалами другого большого киевского клада, найденного в 1913 г. в усадьбе проф. И.А. Сикорского. Клад насчитывающий 2760 монет, что делает  киевский денежный рынок восточного серебра самым крупным в Европе. Также как и клад 1851 г. он имеет значительный хронологический интервал между старшей и последней известной монетой. Но большое значение имеет дата новейшей монеты, которая представлена дирхемом 294/906 г. и сомнений в аналогичности хронологического состава киевских кладов быть вряд ли может. Согласно Ст.Болину, неопубликованную работу которого использовал П. Сойер, скандинавские клады демонстрируют поступление куфического серебра, начиная с 890-х гг. Именно в этот период оно появляется на Британских островах. Найденное там куфических клады, относятся примерно к 870-950 гг, что прекрасно согласуется с предположением о начале примерно с 890 г их экспорта с берегов Балтийского моря (24, с.168 и прим.84).

                Из современной теории денег следует, что монеты, т.е. собственно деньги и ювелирные вещи как артефакты функционально разного назначения имеют разные сферы обращения – при этом надо  иметь ввиду, что сокрытие их происходит по разным основаниям и только оказывавшись вместе, т.е. составив комплекс, веши, утрачивают свои первоначальные функции, а становятся видом сбережения. Иными словами говоря, деньги в виде монет функционируют в качестве средства обращения и платежа, отвечают своим прямым функциональным  особенностям. Вторые по степени привлечения в роли средств денежного обращения – слитки валютного металла. причем они в рассматриваемое Г.Ф.Корзухиной время никогда не привлекались в качестве датирующего элемента в отличие от монет (14, с.18-19).

                На третьей позиции по степени привлеченности средств в качестве сбережения можно отнести ювелирные изделия, являющиеся неотъемлемой особенностью славянского костюма 9-13 вв.            

                Если данная схема верна, тогда по частоте встречаемости чисто вещевые (ювелирные) клады должны по своему числу резко отличаться от кладов чисто монетных и, понятно, монетно-вещевые клады также по числу должны занимать среднее положение. Корзухина оперировала 175 кладами, качество публикации которых до сих пор вызывает восторг у специалистов. В тоже время по некоторым данным число кладов с куфическими монетами (также содержащие и вещи, и слитки) в настоящее время достигает 400.

                Естественно, что Киев, находясь на перекрестке путей Восток – Запад,  Север – Юг не только являлся регулятором денежного обращения, но активным и самостоятельным субъектом развивающихся экономических связей Восточной Европы.

                В настоящее время ввиду реконструкции и частичной переатрибуции Дубровического клада 1928 г. из ср.Поочья  с датой НМ 296/908 г (7, с.58-60),  можно утверждать. что киевские купцы находясь в Булгаре и/или Итиле  оперативно отреагировали на начало поступления новой саманидской монеты на первые денежные рынки. Эти нормальные рыночные действия экономических  агентов рубежа 9 и 10 вв. обеспечили  существование денежного потока: аш-Шаш  — Киев. Если понятие денежный поток документируется киевскими монетно-вещевыми кладами 1851 и 1913 г., являющимися старшим в сравнении с кладами, расположенными топографически ближе к его истоку, то такая ситуация позволяет ставить вопрос о передатировке сокрытия всего монетно-вещевого комплекса в сторону удревнения, ближе к дате новейшей монеты, включая сюда и подражания, битые от имени Исмаил б.Ахмеда.  Наверное, дата их тезаврации должна быть не позднее даты тезаврации  Дубровического комплекса, т.е. 908 г. аргументом в пользу приведенного следует отнести  хронологический интервал, да и само распределение следующего по возрасту киевского клада  1863 г. (2,, с.21-24), где старшая хроногруппа соотносится с первым десятилетием  Х в. /Рис.1/.

 

                Рис.1. Хронолого-эмиссионное распределение киевского клада 1863 г.(по Н.Ф. Беляшевскому).

                Данные киевские клады могли выпасть в течении 90-100 дней с момента чеканки последнее монеты. Ибн Арбашах  в начал XV в. писал, что из Хорезма до Крыма караваны шли около 3 месяцев (18, с.162).  Наличие фельсов-гитрапфи в кладах  указывает на востребованность денежных средств траноксианского чекана на рынках Европы, свидетельствуя о стремительном  прохождении монет и отсутствия постороннего миксинга в процессе перемещения монетной массы. Подобный феномен в нумизматике на примере монет XI в. известен. «Чем сильней приток монет и чем быстрее обновляется состав денежного обращения, тем точнее монета датирует культурный слой или погребение» (22, с.27, 183-184, 187). В этой связи топографическое изучение данных памятников денежного обращения, безусловно, присутствующее в археологическом контексте истории Киева, должно быть продолжено (11, с.31,51-52).

                В свое время В.М. Потин обращал внимание на отсутствие кладов на пути Регенсбург – Киев, причем прежде, Н.П. Бауер высказывал мысль о получении серебра Святославом из Богемии (31, s.35/111). При первой в России публикации Раффальштетинского таможенного или мытного устава обращалось внимание, что речь идет о торговле в Австрии и Баварии русов времен Олега (5, с. 122).  По Пути Киев — Булгар прошла чешская монета, выпавшая в культурном слое Казани X в. При этом, если принять точку зрения Д.Е. Мишиа о том, что доставкой серебряной монеты в Киев занимались булгарские купцы (17, с.188, прим.23.), то косвенно об этом может свидетельствовать наличие монет-гитрафи в кладах.

                Можно утверждать, что составы киевских кладов выпали практически одновременно, т.е. вещи кладов в отличии от монет функционировали по своему прямому назначение задолго до появления здесь новейших восточных монет. Гривны не могли быть положены в сосуды-хранилища и закопаны вместе с ними далеко отставая от даты новейшей монеты, прямым аргументом может служить хронологический состав клада 1863 г., целиком относящийся к следующему периоду денежного обращения в Киеве. Массовое появление дирхемов из Маверанахра перенасытило рынок серебра, послужило толчком для сокрытия  и золотых ювелирных вещей, сбалансировав рынок серебряной монеты. Сошлемся в этой свиязи на мнение В.Н. Рябцевича, который заметил, что «рынок не может привести в полное соответствие товарную и денежную массы, количество денег — колеблется. Диспропорции гасятся тезаврацией» (23, с.99).  Говоря современным языком, происходит абсорбция  денежной массы. Экономическая природа таких памятников денежного обращения состоит в том, что они представляют собой часть денежной массы, которая не покрыта массой товарной и выведена из состава денежного обращения с помощью тезаврации. Такое понимание природы кладов, не связанных с чрезвычайными обстоятельствами, поднимает вопрос о природе транзита тех же куфических дирхемов, представленных памятниками в Закарпатье и Клюковичи 1940 г. в долине р. Зап.Буг (32).

                Публикуя материалы клада куфических и западноевропейских монет м.Луурила прихода Хатиула (Финляндия) Р.Р. Фасмер, подтвердил высказывающуюся до него точку зрения о преобладании монет шашской чеканки в кладах Европы Х в. Однако он проследил данный момент в хронологической перспективе, а также провел распределение монетных эмиссий в кладах Восточной Европы по эмитентам (34, с.30-32, табл. в конце статьи). По данным нумизмата в киевском кладе 1913 г. из 294 монет  соотношение аш-Шаш / Самарканд составляет 235/ 65, а в кладе Ленциховщина из  299 – 265 к 56, причем все они чекана Исмаила б Ахмеда. Следует заметить, что изучении кладов, выпавших в Поволжье, Каме и Азербайджане начала Х в., позволило установить, что сферой распространения монет-исмаили шашской чеканки была средняя Волга, тогда как самаркандский дирхем целиком функционировал в  циркумккаспийской зоне (28, с.29, рис.1, 34, 68). И хотя данное обстоятельство выявляется отчетливо в кладах несколько более поздних (от 10-15 лет), изучение старших частей  данных памятников, позволило сделать вышеприведенное предположение и присоединиться к мнению Фасмера о преобладании монет шашской чеканки в денежного обращения Европы. Поэтому, приведенные наблюдения позволяют сейчас заключить о том, что первые клады в Киеве появились благодаря прохождению шашских в основном дирхемов через Волжскую Булгарию.

                Обилие монет, причем, самых новых эмиссии, включая медные фельсы, свидетельствует о том, что киевские купцы, мобилизованные для приобретения серебра на поволжских рынках, пользовались приоритетом в приобретении оного, а получали они то самое серебро что называется «в отвес», чем и объясняется наличие дирхемов-гитрафи.  Можно смело утверждать, что наряду с существованием  меридиальных потоков товаров, средств, людей в Европе, прежде всего центральной и восточной, существовали и широтные потоки: от Камы до Британии и от Маверанахра до Германии.

                Было бы интересным непосредственно  связать Договор Руси и Византии 907 г. Повести временных лет с датой сокрытия рассматриваемых здесь кладов и, хотя высказавшаяся к настоящему времени точка зрения А.А. Горского о «конструировании» сводчиком Начальной летописи договора Олега с Византией 907 г. (8, с.9-10), что, однако не исключает  военных столкновений Киевской Руси с последней. В этой связи, нетрудно заметить, что Олег, отправляясь в поход на Царьград со своей большой дружиной имел солидную материальную базу. И победа его была закономерной.  Как, впрочем, и в 911 г.

                Используя сообщение Повести Временных лет, об истребовании киевским князем Олегом от Византии в 907 г. по 12 гривен на воина, А.В. Назаренко (2001, с.189), обратив внимание на величину окупа, продемонстрировал, “что он не был произволен, а диктовался представлением, что военный поход — это своего рода возмездие за оскорбление и потому компенсация за него должна быть равна соответствующему штрафу “за обиду”, выплачивающемуся каждому участнику похода”: “И заповеди Олег дати всем на 2000 корабль по 12 гривен на человек, а в корабля по 40 мужъ” (ПСРЛ.Т.1, стб.30-31) .

                В то же время,  если, Н.П. Бауер считал, контрибуцию которую получила дружина Олега в результате похода 907 г., составила 8 тыс.пудов (3, с.377-378) серебра, отдавая отчет в том, что цифры могут фантастическими, то даже если мы будем считать, что единицей расчета была гривна – фракция от гривны-слитка по 50 г., то и в этом случае сумма получается весьма значительная – 96 тонн серебра. Скорее всего, количество судов было на порядок меньше, а контрибуция в 9,6 тонн может считаться большим военным успехом киевского князя.

                В вводной части ПВЛ обзора расселения восточнославянских племен завершают сообщения о двух волнах кочевников, которые как заметил Г.С. Лебедев «в дальнейшем тексте ПВЛ зафиксированы и датированы особо«: под 898 г.: «Идоша  Угри мимо Киевъ горою» при княжении Олега Вещего, и при его преемнике Игоре в 915 г. «Приидоша Печенези первое на Русскую землю, и сътворяша миръ, со Игоремъ, и приидоша къ Дунаю». (15, с.426 сл.).

                Как заметил П.П. Толочко новые источники по венгерский проблеме до сих пор давала только археология (25, с.27-31).  В этой связи  значительный интерес представляет изложение событий движения венгров по предуральским, южнорусским и казахстанским степям, приведенное  Л.Контляром в недавно вышедшей «Истории Венгрии». По его мнению венгерское нашествие на земли карпатского бассейна следует рассматривать в широком контексте позднего или «малого» переселения народов.

                Саманиды, в 875 г. получившие от багдадского халифа ал-Му‘тамида в правление Маверанахр, двинулись к левобережью Волги и в 893 г.,  подтолкнули «Тырков», которые к неудовольствию венгров сами двинулись на запад.  Венгры пришли в движение и стали вытеснять болгар, которых разбили в 894 г., а затем получили от моравского князя Святопллука приглашение против византийско-болгарского военного союза в обмен на право проживания на территории  Паннонии. Не ранее весны 895  г. венгры  появились в Паннонии, но до 899 г они Западнее Дуная еще не были (13, с.50-51). Это означает, что  фиксация ПВЛ событий под 898 годом означает продолжение процесса движения венгерских племен, а отнюдь не передовых отрядов конницы, отмеченных  Л. Контлером. На этом стремительном по историческим меркам продвижении в долину Дуная, венгерский народ, вступал в тесные лингвистические культурные, экономические и иные контакты с местным населением. Оно оставило в языке венгров Дуная свои следы, отмеченные П. Хайду (27, с.21-23).

                  Появление датированных определенно кладовых комплексов куфических монет в Киеве, где венгры прошли без боя,  позволяет согласится с мнением П.П. Толоччко (25, с.25-26), о том, что они не оставили каких-либо последствий в развитии Киевского государства. 

                 Передвижение венгров в Закарпатье не означало движение монетного серебра в Европу, поскольку было хронологически, причем, фиксируемое весьма четко, более ранним. Заметим, что клады начала 10.в., выпавшие в Ивано-Франковской и Закарпатской областях Украины, свидетельствуют о торговле Киевской Руси с Западом (Котляр Н.Ф., 1971, с.26). Свидетельством интенсивного и развитого  для того времени денежного обращения непосредственно в Киеве, как известно, является манускрипт из библиотеки Кэмбриджа – знаменитое «Киевское письмо», датируемое Н.Глобом и О.Прицаком 930-ми гг. В тюркской рунической приписке обозначены все кредитные и правовые вопросы, связанные с возникновением долга, его обеспечением и погашением. По документу, еврейская (?) община Киева сообщает как ростовщик Хануоки, прогорел и его брат одолжился у иноверцев. Нашелся человек Яков, который стал поручителем долга, но его ограбили разбойники, и тогда кредиторы  донесли, и Хануоки арестовали, и просидел он с цепями целый год, потом за него община поручилась, выплатив из 60 монет из 100 (6, с.30-31).

                Наверное, в источнике речь шла о золотых византийских солидах. Добавим, что в 10 вв. купцы иудеи приезжали из Венгрии в Прагу (17, с.93).

                Киев, где влажная почва сохранила деревянные конструкции с 890-х гг., стал промежуточным пунктом прохождения товаров между Китаем и Западной Европой, скандинавами и Византией, пишет в новой кэмбриджевсокй истории России Джонатан Шепард.  Более того, по наблюдениям шведских нумизматов, монеты  эмиссий этого времени продвинулись дальше на запад, нежели  монеты 9 в., что объясняется не только большим импульсом (Sawyer P, 1982, p.124).

                Чеканка дирхемов–исмаили, тезаврированных в киевских кладах 1851 и 1913 гг., происходила на монетном дворе аш-Шаш из серебра, известного в письменных источниках как «серебряный рудник Шаш» в горах Чатколо-курминского хребта (Узбекистан), где  было извлечено более чем 400 тонн серебра (4, с.18-22, 110-111).  На пути монетного потока шашских монет, представленного  рассматриваемыми кладами г.Киева, был только один перевалочный пункт, географически близкий к месту первоначального поступления дирхема аш-Шаша –это рынок р.Оки, ставший как оказалась была права Корзузина, по отношению к Волге «глубокой, глухой окраиной» (14, с.36). Он был поставлен в ограничительные рамки действия  дифференциальной ренты, в то время как рынок Киева получил прямой доступ к неограниченному как тогда казалось источнику чеканной серебряной монеты. Смена объектов действия ренты по принципу доступности вызвана, разумеется, чисто экономическими причинами – киевский рынок был наиболее емким и ликвидным рынком серебра, поступавшего из Маверанахра в монетной (денежной) форме.

Литература.

1. Аристов Н.Я. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866. 323 с.

2. Беляшевский Н.Ф. Монетные клады Киевской губернии. Киев: Тип.Корчак-Новицкого, 1889.  149 с.

3. [Бауэр Н.П.], Романов Б.А. Деньги и денежное обращение // История культуры древней Руси: Домонгольский период. Т.1. Материальная куль-тура. М.-Л., 1948. – С. 175–203.

4. Буряков Ю.Ф. Горное дело и металлургия средневеково Илака. М.: Наука, 1974. 140 с.

5. Василевский В.Г. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // Журнал министерства народн.просвещения. 1888, июль. С. 121-150.

6. Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы Х века. Научн.редакция. послесловие и комментарий В.Я. Петрухина. М. – Иерусалим: Гешарим, 1997. – 360 с.

7. Гомзин А.А, Шагурина Г.Б.  Дубровичский клад: К истории обнаружения и реконструкция состава // Десятая ВНК. Псков 15-20 апреля 2002 г. Тез.докл. и сообщений. М., 2002.  С.58-60.

8. Горский А.А. К вопросу о русско-византийском договоре 907 г. // Восточной Европы в Древности с средневековье. Международная договорная практика Древней Руси IX Чтения памяти В.Т. Пашуто. Материалы к конференции. М.: ИРИ РАН, 1997. С.6-10.

9. Давидович Е.А. Саманидские фельсы Ферганы: классификация формуляров и уникальные Узгенда и Аксикета //  «У времени в плену». Памяти С.С. Цельникера. Сб.статей. М.: Издат.фирма «ВЛ» РАН, 2000. С.37-72.

10. Даркевич В.П. Художественный металл Востока VII-ХШ вв. Произведения восточной торевтики на территории СССP и Зауралья. М.: Наука, 1976 200 с.

11. Зоценко В.Н. Скандинавские древности в топографии Киева //  Rutenica.  Т.2. Киев, 2003. С.26-52.

12. Калинина Т.М.  Ал-хазар и Ат-турк в произведениях средневековых арабо-персидских ученых // Хазарский проект. Евреи и славяне. Т.16. М., — Иерусалим, 2005. С.251-258.

13. Контлер Ласло. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы. М.: Весь мир, 2002. 655 с.

13а. Котляр М.Ф. Грошовий обiг на териториi Украiни доби феодализму. Киев: Наук.думка, 1971, 176 с.

14. Корзухина Г.Ф.  Русские клады  IX – XIII вв. М.-Л.:  АН СССР, 1954.

15. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб: Евразия, 2005. 640 с.

16. Марков А.К. Топография восточных монет (сасанидских и куфических). СПб, 1910. – 144 с.

17. Мишин Д.Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннем средневековье. М.: ИВ РАН – «Крафт+», 2002. – 365 с.

18. Мухамадиев А.Г. Древние монеты Казани. Казань. Тат.кн.изд-во, 2005. 200 с.

18а. Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII веков. М.: Языки русской культуры. 2001. 784 с.

19. Негматов Н.Н.  Государство Саманидов (Маверанахр и Хорасан в IX-X вв.). Душанбе: Дониш, 1977. 279 с.

20. Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Древнерусское государство и его международное значение. М.: Наука, 1965. 476 с.

21. Пахомов Е.А. Монетные клады Азербайджана и других республик краев и областей Кавказа. Вып.2. Баку: Изд-во АН АзССР. 1938. 101 с.

22. Потин В.М. Монеты, клады, коллекции. СПб: Искусство, 1993. – 303 с.

23. Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск: Полымя, 1995. – 687 с.

24. Сойер П. Эпоха викингов. СПб: Евразия, 2002. – 316 с.

25. Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. СПб: Алетейа, 2003. 160 с.

26. Фасмер Р.Р. Об издании топографии кладов куфических монет // Изв.  АН СССР. Отделение Общественных наук. №  6–7. 1933. – С. 471–484.

27. Хайду П. Уральские языки и народы. М.: Прогресс, 1985. 431 с.

28. Хан Н.А. Очерки о распространении куфических монет в Восточной Европе в  VIII — XI вв. М.: Кампания «Спутник», 2004. 160 с.

29. Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси. М.: Наука, – 1972. – 341 с.

30. Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. До-монгольский период. М.: Изд-во МГУ. 207 с.

31.  Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittellaltters: Eine archaologische Studie // Numismatische  Zeitschrift. Bd..64. Wien, 1931. S.61-100.

32. Czapkiewicz M., Gupientiec A., Kmetowicz A., Kubiak W. Skarb monet arabskich z Klukowicz Powiat Siematycze. Wroclaw – Warszawa — Kraköw: Panstwove  Wydawnictwo naukowe, 1964.

33. Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus. 750-1200. L.-N.Y: Longmon. 1998. – 450 p. 

34. Noonan Th.S. The impact of the islamic trade upon urbanization in the Rus’Lands: The Tenth and early eleventh centuries //  Les centres proto-urbains ruses entre Scandinavie, Byzance et Orient. Paris. 2000. – P. 379–393.

35. Rispling G. Coins with crosses and bird heads — Christian imitations of Islamic coins? // Fornvännen. № 82. Stockholm, 1987.  s.75-86.

35а. Sawyer P.H. Kings and Vikings. Scandinavia and Europa AD 700-1100. L.-N.Y.: Methuen, 1983. 182 p.

36. Vasmer R.  Die kufischen Münzen des Fundes von Luurila, Kirchspiel Hattula. Helsinki – Gelsinfors, 1927. 32 s.