ДЕНЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ И ЗОЛОТОЙ ОРДЫ В КОНЦЕ XIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВВ.: ВЗАИМОВЛИЯНИЕ И ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Книга, доработанная  на основе монографии 2005ъ2006 гг., нуждается, впрочем, в иностранных аналогиях. Автор готов поработь с издательствами. (Иллюстрации будут внесены позднее.).

ООО КОМАНДА КОМПЛЕКСНЫХ ЭКСПЕДИЦИОННЫХ РАЗРАБОТОК (ККЭР)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Х А Н

Николай Александрович

 

ДЕНЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ

ДРЕВНЕЙ РУСИ И ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

В КОНЦЕ XIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВВ.:

ВЗАИМОВЛИЯНИЕ И ПРОТИВОСТОЯНИЕ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

CОДЕРЖАНИЕ.

 

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………4

ГЛАВА 1.  Состояние и развитие денежных и денежно-кредитных отношений на территории Древней Руси и Золотой Орды в XIII-XV вв.………………….……………………..…..………………..……….….16.

1.1. Основные факторы экономического противостояния Руси и Орды в XIII-XV  вв…………….…………………………………………………16.

1.2. Формирование денежных потоков Древней Руси и Золотой Ордыв XIV – начале XV в…………………………………………….………………………….35.

1.3. Роль внешней торговли в наполнении баланса серебра (XIV — начало XV вв.). /К вопросу об обороте частных денег/…………………….….54.

1.4.  Динамика цен в средневековье.………………….……..…………67.

1.5. Формы расчетов населения Югры (Зап.Сибирь) со своими партнерами……………………………………..…..……………………..79.

ГЛАВА 2. Кредитно-денежная политика на Руси вконце XIII – XIV

вв. ………………………………………………….………………………87.

2.1. Рублевая система и ее метрологический стандарт………………………………………………………………………..…….87.

2.2. Кредитно-денежная политика в Северо-восточной Руси перед Куликовской битвой……….…………………………………….……..106.

2.3. Металлическая инфляция и меры борьбы с ней……………………….128.

ГЛАВА 3. Денежно-кредитная политика  Золотой Орды

в  XIV в………………………..…………………………………………142.

3.1. Серебряный слиток-сом — инструмент денежный системы Золотой Орды.…………………………………………………………….………..142.

3.2. Организация монетного производства в Золотой Орде XIV в…………………………………………………………………………………………………166.

3.3. Динамика монетного фонда Золотой Орды XIV в. (опыт статистического измерения)……………………………………………………….170.

ГЛАВА 4. Общее и особенное в эволюции и взаимовлиянии денежных систем на территории Древней Руси и Золотой

Орды …………………………………………………………………..182.

4.1. Деятельность монетных дворов Восточной Европы в XIV-первой половине XV вв………………………………………………………………………….182.

4.2. Механизм прохождения платежей.……………………………..201.

4.3. Кредитные формы денег на основе металлических средств платежа (торветики)…………….………………………………………………214.

ГЛАВА 5. Эволюция взаимовлияния и особенности противостояния денежных систем государств Восточной Европы в первой половине XV в……………………………………………………….………………………223.

5.1. Денежная система Великого Новгорода перед финансовым кризисом 1446 года…………..…………………………………………………………223.

5.2. Денежная система Северо-восточной Руси в период до 1446 г…..…236.

5.3. Денежная система Большой Орды – Казанского ханства в период                   до 1445 г………………………………………………………….…247.

5.4. Общие замечания о взаимовлиянии и противостоянии денежных систем в Восточной Европе в первой половине XV в…………………………………………………………………………………………..252.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………………262.

Источники и литература…………………………………………….….267.

Список  таблиц, схем……………………………………………….…..284.

Список сокращений………………….……………………………….…286.

 

ВВЕДЕНИЕ

В проблеме историко-экономического сопоставления экономик сопредельных государств наиболее важным и актуальным представляется изучение экономических и валютно-финансовых противодействий, взаимовлияний и противостояний Древней Руси и Золотой Орды. В отсутствии собственной рудной базы серебра на территории Восточной Европы единственным цивилизованным способом было получение валютного металла для внутреннего денежного обращения путем наращивания экспорта.

Если в период VIII-XI вв. Восточная Европа была осиновым транзитным центром между Азией и Северной Европой в торговле серебром, то в монгольское время в условиях противостояния принципиально разных типов цивилизация – кочевнической и оседлоземледельческой, каждая из сторон искала собственные экспортные ресурсы. В то же время активно применялись типичные для средневековья методы обогащения, грабежи и военные контрибуции, что является внеэкономической формой перераспределения прибавочного продукта. Основными источниками для реконструкции денежного обращения  являются клады, являющиеся кратко- и долгосрочными депозитами, сокрытыми как в минуту опасности, так и с целью сбережения ввиду возможности обесценения. Эти материалы, в сочетании с данными статистических измерений и письменных источников позволяют сделать макроэкономические наблюдения и объяснить некоторые исторические явления и процессы, как в отдельных противостоящих системах, так и понять некоторые перипетии борьбы Руси и Орды как взаимосвязанных типов цивилизаций, противостоящих друг другу на принципах бинарной оппозиции.

Изучение эволюции и динамики противодействия денежных систем, функционирующих в разных типах древних цивилизаций, основаны на экологическом факторе ведения хозяйства и разном доступе ее участников к ресурсам, а также степень самостоятельности денег в условиях отсутствия товарного производства в плане исторической ретроспективы представляют собой актуальную задачу. Многие исторические и экономические процессы, которыми характеризуется нынешнее развитие экономики России, имеют историческую ретроспективу. Изучение генезиса этих явлением, их соотнесение с современными теоретическими представлениями на основе методологии и теории российской мировой экономической науки, безусловно, требует научного осмысления. Значительный познавательный интерес к теме вызван и тем, что  разный доступа  субъектов рынка серебра, каковыми были государства Древней Руси и Золотой Орды в развитое средневековье, диктовали разные модели поведения субъектов на этих рынках.

Историко-экономические исследования всегда заметно выделись в отечественной исторической и экономической науке. Хотя специальный анализ экономической историографии еще дело будущего можно отметить, что, начиная еще в XIX в. попытки создания обобщающих, как сейчас бы называли справочных трудов по истории экономики, были предприняты. При этом, наверное, следует иметь, что источник предполагает разный поход в изучении историко-экономических процессов, что, прежде всего, относится к изучению, экономических процессов, происходящих в древних обществах. Поэтому состояние историографии в рамках изучаемой проблемы следует рассматривать через призму методических подходов предложенной в конкретной работе. Но поскольку состояние экономики в пору средневековья характеризовалось как хозяйство натуральное, то выявление основных экономических параметров, безусловно, затруднительно.

В специальных работах историков-экономистов раздел средневековой экономики занимает должное место. Они интересны своими оценками и методической базой.

Конечно, просто перечисление работ историков-экономистов, в которых исследуется вопросы экономики средневекового периода, займет много места. Выделим лишь несколько. Монографическое изучение истории экономики феодальной России написано П.А. Хромовым (275).  В ряде случаев изложение доведено до начала XIX в. В работе практически полностью реконструирована экономическая история Древней Руси, насколько это позволила истониковая база. Изложение выглядит достаточно систематическим и последовательным. Охарактеризованы собственность, зарождение внутренней и внешней торговли, домашняя промышленность. Дана характеристика деньгам и денежному обращению, и, наконец, на основе письменных источников изучено состояние финансов, как основополагающей части экономики государства.

В обстоятельной работе, посвященной истории денег, Ф.А Михалевского (154) изучаются другой тип источника — русские клады как депозиты. Ученый дал их экономическую характеристику, что сделано впервые – он оценивал их состояние, как сокровище, отметив  небольшие размеры. В работе обращено внимание на необменное участие серебра, — т.е. дани, контрибуции, и т.д. И хотя, некоторые характеристики денежных единиц Древней Руси устарели, но сам принцип участия металлических денег в обороте может быть изучен. В частности, автор пытается объяснить причины более поздней в сравнении с Западной Европой начала чеканки монет в Новгороде и Москве отнюдь не отсутствием фондов серебра или наличием в обращении иностранных монет, но особенностями политического устройства в период преобладания феодальной раздробленности.

Наконец, необходимо отметить исторические исследования, где экономические аспекты решаются через призму исторического источника. Специальная работа, относящаяся к периоду XVI в. написана С.М. Каштановым «Финансы Древней Руси» (101). Она посвящена феодальному иммунитету. Среди других исследователей по праву которых можно отнести к числу историков-экономистов XIX – первой половины XXвв.– это И.И. Кауфман, А.И. Никитский, И.М. Кулишер, С.Б. Веселовский, М.М. Богословский, а также современная английская исследовательница Дж.Мартн /J.Martin/. Осмысление их достижений в этом плане еще предстоит осуществитть (32; 22, 121, 120). Сюда же отнесем и значительный пласт европейской историографии вопроса, обеспеченный в полной мере статистическим материалом.

Основываясь на ряде посылок, осуществленных русской исторической наукой, заложенных Н.Я. Аристовым, впервые осуществившем бытописание русской торговлии собравшем для того времени исчерпывающий фактический материал по ценам, организации торговли, использованию предметов торговли, как в ремесленной сфере, так и быту (15). Например, что касается цен, то собранная сводка их представляет, несомненно,  в настоящее время значительный интерес. Отметим лишь подход в области цен и ценообразования. Цены пересчитаны в современные Аристову. Аналогичный подход в области изучения цен продемонстрировал М. Заблоцкий. В попытке соотнесения древних и современных цен Заблоцкий (77) пытался опереться на шкалу, опорой которой считал товары первой необходимости – хлеб, заработную плату и т.д.

В историографии еще не осуществлялась  изучение противостояния денежно-кредитных систем, которое, как представляется, способствовали усилению центробежных тенденций в Золотой Орде, что происходило на  одной метрологии, имеющей евразийский характер 204,756 г. и разному доступу к источнику валютного металла. В тоже время,  почву для изучения денежно-кредитных отношений в средневековье послужили истончиком работы нумизматов.

В настоящее время все большую поддержку находит точка зрения, согласно которой важнейшим двигателем исторического прогресса являлся не социально-экономических фактор, а ментальность и поведенческие стереотипы людей, детерминированные законами экономического развития. Её в разное время высказывали Л.Н. Гумилёв  И.М. Дьяконов, А.А. Горский. Поэтому, очевидным становится актуальность и возрастающая популярность историко-экономические исследований, в том числе выявление моделей поведения людей как субъектов хозяйственной жизни, когда в основе такого изучения лежит принцип методологического индивидуализма (9, с.21, 41).

В развитии истории мировой экономической  науки важное место занимает изучение возникновения и развития национальной «русской школы» экономической мысли, которая росла вместе с российским государством ее экономикой и культурой, наведшее наиболее четкое отражение в работе Ю.А. Воробьева и Т.Г. Семенковой (2000, с.4-9). В частности в ней рассмотрены исторические условия формирования школы русской экономической мысли (до XVII в), факторы становления и развития. Специфическим моментом, развития русской школы экономической мысли явилась двойственное отношение в отношении светской власти к монастырям, состоящая, с одной стороны, в уменьшении монастырских угодий, а с другой —  в щедрых подношениях со стороны князя церкви деньгами и вотчинами.

Большой интерес представляет разработки А.И.Амосова, С.А. Андрюшина, И.В. Караваевой, Ю.П. Бокарева, посвяшенные фнукционированию государственным финансам и кредитно-денежной политике России в истоорической ретроспективе Истории кредитных учреждений росии и банковского дела посвятили свои работы Б.В. Ананьич (10), С.А. Андрюшин (12), В.Д. Мехряков (148). Как отмечено Мехряковым, наиболее раннее кредитно-денежное учреждение в России было открыто в 1665 г. во Пскове  А.Л. Ордин-Нащекиным.

Основная проблема, которую ставит перед собой автор проблема изучния денежной политки и кредитно-денежного механизма взаомовлияния и противостояния Руси и Орды в XIV – начале XV вв. через призму цикличности, а значит периодичности процессов. Состояние историко-экономического источника позволяет решать ее на основе изучения товарных и денежных потоков, выраженных в конкретных кладовых комплексах, через  призму изучения денежного обращения. В этой связи в работе разрабатывается методика изучения кладовых комплексов – депозитов денежных средств, сокрытых в инфляционных ожиданиях или в качестве долгосрочных депозитов.

Когда, владельцы драгоценных металлов приносили серебро и/или золото на монетный двор, для изготовления/чеканки денег, они исходили из того, что предоставляли товар, который после определенной переработки приобретал форму денег. Деньги, отчеканенные из драгметалла заказчика, тратились на потребление некоторых материальных благ и оплаты услуг, но часть, направлялась в резерв, переходила в сбережение (42, с.48). Сбережениями называются средства, как считается в современной экономической  науке, как доходы минус потребление (142, с.77-78). Определение порогового дохода, при котором начинают образовываться сбережения, имея ввиду среднестатистическое значение, представляет для средневековой экономики насущную задачу. Поскольку, именно сбережения зачастую направляются на инвестиции, в этом смысле правы те финансисты, которые предложили в модификации функции  денег в части касающихся изменения не терминологии, но в характере использования/применения денег, видеть как сберегательный процесс покоящихся денег (100, с.70-71; 216, с.156). Это тем более актулаьно, что еще Дж.М. Кейнс интерпретировал деньги в качестве теории дохода, т.е. основной функцией денег  видел как средства сбережения общественного богатства (Цит.по: 285, с.12). В этой связи клады монет, слитков, представляющие собой вещевой историко-экономический объект, с точки зрения теории денег являются важнейшей категорией источника для изучения денежных потоков и кредитно-денежного механизма, отражающие экономический уровень развития того или иного общества.

В качестве методологического постулата в историко-экономичкеских исследованиях следует использовать концепция Больших циклов Н.Д. Кондратьева, опубликованная в 1928 г., в качестве инструмента в изучении истории и экономики таких обществ, которые не могут дать полные данные о состоянии своего экономического развития. Кондратьевские циклы, выделенные по экономическим показателям, включают в себя и явления исторического порядка: Крымскую войну, революции в Европе 1848 г. и т.д. (108).

С точки зрения теории денег, денежного обращения методологически и торетически важно, что отрицание активной роли денег в экономике XV — XIX вв.происходило всегда, т.е. классическая концепция нейтральности денег «денежная вуаль»  не признавала влияние  на реальные перемены – производительность труда, занятость и пр., пишет Л.Н. Красавина (116, с.37). В это же время мировая историография установила, что  cтепень нейтральности денег зависит от инвестиционных планов. Разумеется, что при отсутствии самой установки инвестиций,  деньги будут выполнять вполне самостоятельную, индивидуальную роль в экономике, становятся  самостоятельным субъектом экономических отношений (186, с.358). Поэтому, изучение денег, денежного обращения и кредита в средневековую эпоху делает их благодарным объектом научного познания.

Актуальность исследования. В процессе развития денежных отношений, денежных систем неизбежно возникают  необходимость изучения состояния, изменений, эволюции для использования, как в практике государственного регулирования денежного обращения, так и в углублении понимания самой сущности и назначения денег. Обращение к истории денежного обращения, как самостоятельному объекту познания, вызвано мировоззренческим содержанием бытия современного человека, поиском причин или оснований появлений различных институтов человеческой цивилизации, в частности, такого как деньги. В сравнительно-историческом плане сопоставление отдельных явлений в кредитно-денежной политике и оценка методами современных знаний, прошедших процессов представляет собой актуальную задачу.

Объект исследования. Денежные системы государств Восточной Европы в период с концаXIII в. по первую половину XV в.: эволюция, особенности противостояния в связи с положением субъектов денежных отношений к источнику серебра.

Предмет исследования – экономические и денежные отношения двух типов цивилизаций кочевнической и земледельческой, детерминированных экологическим фактором их параллельного существования и разным положением к источникам серебра в период с конца  XIII — начала XV в.

Степень научной разработанности темы состоит в общих хзарктеритиске носителей денежного обращения слитков и монет, проведенных на основе исторических и культурологических исследований, т.е. без применения методов кредитно-денежной науки.. выявлялась распространение тех или иных артефактов-денежных носителей, вводились в оборот письменные источник, изучалась метрология..Теоретическому осмыслению процессы эволюции  денежных систем не подвергались.

Цель работы – создание методологической основы изучения денежных систем и эволюции их противостояния государств Руси и Орды в период, свзанный с началом объединения русских земель вокруг Москвы через призму теоретического осмысления, а также через выявление экстремальных пиков в развитии, обусловленных по большей части, наличием серебра и условиями его доступа (получения) из внешних источников.

Задачи диссертационного исследования состоят в введении в научный оборот нового материала по средневековой экономике, характеристике и анализе  экономической базы,  денежно-кредитной политики государств Восточной Европы в период после монгольского нашествия. В числе задач выявление потенциала возобновляемых ресурсов и денежной массы по его обслуживанию, развитие денежно-кредитных отношений и их противостояние;

— выявить источники и направления поступления главного валютного метла Европы в средневековье – серебра;

— установить товарооборот внешней торговли, а также денежную массу по его обслуживанию;

— установить грузооборот  портов, посредством которых осуществлялись экспортно-импортные операции;

— выявить зависимость внутренних и внешних цен на товары различного назначения;

— охарактеризовать формы расчетов первобытного населения Югры (Зап. Сибирь) – главного поставщика наиболее высококачественной пушнины – со своими партнерами;

— выявить основные системобразующие понятия и определения денежно-кредитной политики  в Северо-восточной Руси, Новгороде и Золотой Орды, как, в общем, так в особенном планах, в частности охарактеризовать основные денежные инструменты, составляющие вершину денежного обращения в трех государствах, инфляционные процессы, технологические особенности производства монет и слитков, их количественные параметры;

— определить роль таких понятий и категорий экономической теории применительно к металлическому денежному обращению как добавленная стоимость, инфляция,  кредитные отношения, стоимость валютного металла, скорость денежного обращения  и т.д;

— изучить формирование и функционирование кредитно-денежного механизма с использованием металлических носителей;

— выявить состояние денежно-кредитных отношений в государствах Восточной Европы в исторической динамике с целью установления  некоторых параметров периодизационного плана.

Научная новизна работы заключается в том, что автором на основе исследования развития денежных систем государств Руси и Орды были выявлены особенности динамики и эволюции противостояния этих систем в условиях воздействия внешних, исторических, политических, природно-ресурсных факторов, объясняемые условиями доступа к источникам поступления серебра. В качестве структурного понятия «научной новизны» выделим следующие положения.

1. Значение денежных систем и их влияние на развитие экономики средневековья. При всей замкнутости экономики и натуральности хозяйства в средневековье деньги выступают как важнейшая экономическая субстанция и субъект экономических отношений. Денежные системы в историческом развитии стали рассматриваться как системообразующий фактор жизни общества, постепенно преобразуясь в самостоятельные системы экономического развития.
2. Определены направления и объемы поступления основного драгоценного металла — денежного товара – серебра и эффективность торговли им, что позволило выявить соотношение денег во внешнеторговом обороте и сущность прямого товарообмена, а также роль внешней торговли непосредственно как отрасли средневековой экономики. Это нашло выражение в направлениях поступления серебра на территорию Руси и Орды, три из которых выступали в роли главного поставщика сырья для выпуска денег.
3. Выявлены причины обесценения денег, определяемые как результат падения нормативного веса денежных носителей, осуществляемые с целью извлечения денежными властями избыточного дохода. При этом в условиях стабильного состояния цен в номинальном выражении происходило подорожание денежного металла – серебра, что свидетельствовало об оторванности денежного обращения от экономики натурального хозяйства.
4. Выявлены банковские инструменты на металлических носителях, как с положительной, так и отрицательной доходностью, которые позволили установить наличие различных способов организации денежных расчетов, форм привлечения средств населения и организации кредитных сделок с использованием серебра.
5. Установлены объективные закономерности параллельного существования и противостояния денежных систем на территории Древней Руси и Золотой Орды, их институциональные основы, позволивших обосновать механизмы прохождения платежей и оборота денег между денежными системами этих стран.
6. Определена хронология обращения конкретных денежных носителей (серебряных слитков), что позволило синхронизировать взаимовлияние и противостояние различных денежных систем, а также роль серебряных слитков в структуре денежных систем Древней Руси и Золотой Орды.
7. Выявлены эмпирические зависимости функционирования денег по обслуживанию платежной системы и расчетов в межгосударственных отношениях (на примере ордынского «выхода»), позволившие определить особенности функционирования денежной системы Древней Руси.
8. Определены механизмы (монетная стопа) и инструменты (доход от эксплуатации монетной регалии) организации и государственного регулирования денежного обращения Древней Руси и Золотой Орды в условиях нестабильности поступления металла в качестве сырья для денежного обращения в период средневековья.
9. Выявлены экономические причины массовой тезаврации серебра (в виде кладов монет и слитков) в период средневековья, проявившиеся с одной стороны, в резком уменьшении его поступления с внешних рынков и с другой стороны, увеличении бартерных сделок, приведших к изменению структуры потребления, объясняемое во многом избытком ликвидности. Тезаврация драгоценных металлов приводила к дефициту серебра, за которым следовали политические междоусобицы и денежный кризис.

Методологические основания и методы исследования состоят в методологическом постулировании дискретного волнообразного развития экономки, т.е. отрицании факта прямо- и однолинейного развития экономики и денежно-кредитной политик в средневековье. В работе использовались новейшие отечественные и мировые теоретические разработки  в области кредитно-денежных отношений и экономической теории, а также  теоретические новации в области цивилизационных исследований и построений. В методическом плане системный подход и моделирование процессов.

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что полученные результаты могут служить концептуальной основой для дальнейших теоретических и практических разработок в области изучения процессов металлического денежного обращения на разных уровнях в средневековье как составной части экономки средневековых обществ. Кроме того, ряд положений могут быть полезны в практике преподавания ряда гуманитарных дисциплин ВУЗов. Выводы, касающиеся разработок кладовых комплексов монет и слитков, как материальных свидетельств денежного обращения будут интересны музейным работникам в плане атрибуции новых кладов, отдельных денежных носителей, а также специалистам в области региональных историко-экономических разработок.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседании Кафедры истории экономики Российского экономического университета им.Г.В.Плеханова.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, 5 глав с подразделами и Заключения. Текст сопровождаются необходимым иллюстративным, графическим и иным материалом. В конце работы привожены список использованной литературы и источников, иллюстраций, а также список сокращений.

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 1. СОСТОЯНИЕ И РАЗВИТИЕ ДЕНЕЖНЫХ И ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В XIII-XV ВВ.

 

1.1. Основные факторы экономического противостояния Руси и Орды в XIII-XV  вв

 

Нашествие Батыя на Русь нанесло тяжелейший военно-политический, культурный и экономический урон Древней Руси. Русские княжества попали в вассальную зависимость от Золотой Орды, которая вместе с тем, не была статичной. В отличие от других завоеванных территорий Северо-Восточная Русь не претерпела такого страшного разгрома как, например, в Средней Азии, где монголы уничтожили ирригационную систему — основу жизнеобеспечения, — устанавливали собственное правление, что в свое время отмечал еще выдающийся русский востоковед В.В. Бартольд (17, с.503-504). На территории Северо-Восточной Руси не было введено прямого военного правления, династия Рюриковичей сохранила свои позиции, до Новгорода монголы вообще не дошли (318, p.78; 323, p.147-167).

Теоретически возможно подсчитать какой конкретно материальный ущерб нанесло Руси монгольское нашествие, а также и изменения в демографической ситуации страны. Первую лепту внесли историки, которые на основании подсчета выявленных археологами городов,  провели некоторые расчеты  запустения. При этом, естественно, разные исследователи на одном и том же материале делают количественно разные заключения, не меняющие в целом общей картины. По данным А.А. Горского, из 1045 городов, существовавших в домонгольское время погибло 729 или до 70% (47, с.66-68, табл.4-5), другой историк К.А. Аверьянов высказал предположение, что из 1400 городищ после нашествия продолжали  существовать 304, т.е. 21,17% (5, с.5-10). Таким образом, приведенные данные позволяют предположить, что экономический ущерб, нанесенный нашествием, составлял в пределах 70-80 % национального богатства, это только основываясь на числе погибших городков. И только в XIV в.  по тем же данным, число возрожденных из пепла городов достигло 40 % от числа  погибших. Имеющиеся данные и наработки позволяют выявить и демографические потери, и процессы, вызванные  нашествием Батыя.

После нашествия Батыя в числе важнейших приоритетов русских князей стало энергичное восстановление городов и хозяйства с помощью городов и территорий, не подвергшихся ужасам разорения. Этого требовала и внешнеполитическая ситуация, которая сразу после монгольских орд, была обусловлена нависшей угрозой над Северо-западной Русью (Пашуто В.Т., 1968, с. 289-291).

Золотая Орда и Русь находились на одной стадии на путях исторического прогресса — Средневековье (64, c.65 и след.). В XIV в. на территории Восточной Европы сосуществовали два культурно-цивилизационных типа организации общества Северо-Восточная Русь и Золотая Орда. Их различные культурно-исторические типы определялись историческими, культурными, политико-экономическими традициями, а также экологическими условиями. Б.Н. Кузык и Ю.В. Яковец (119, с.160) выделили 5 типов взаимодействия цивилизаций: 1. столкновение, 2 противостояние, 3. диалог, 4. сотрудничесво, 5 партнерство. В рассматриваемый период времени сосуществование русской и монголо-татарской цивилизаций постепенно переходило из состояния «столкновения» в состояние «противостояние».

Известно, что на территории Руси еще до Батыева нашествия, начиная с середины XII в. наступил так называемый  безмонетный период, а главным средством обращения и платежа стали служить серебряные платежные (денежные) слитки. При этом, как отмечалось, экономика неуклонно росла и развивалась (317, p.284). «Только знакомство с последующими эволюционными путями, которые прошла русская система веса позволяло для некоторых немногих слитков отмечать несколько интересных опорных точек, равных половине более позднего русского фунта», — писал нумизмат Н.П. Бауер в своей монографии, посвященной отечественному слитковедению (312, s.96), Слитки являлись платежными денежными инструментами и. обращались в верхних слоях общества, в течении 400-летнего периода. Начало  их обращения, как установлено А.Ф. Медведевым (144, с.114, 117, 120) приходится на сер. XI в. Данную датировку подтвердила недавно палеографическим изучением надписей из готландского клада Люммлюкде А.А. Медынцева (145, с.69-70), опубликованных Н.Ф. Котляром (110, 111).

Средневековая экономика, где экономическая история опирается на данные гораздо более поздних эпох, считает установленным господство натурального хозяйств, где домашние промыслы и производства, обеспечивали последующее воспроизводство. Помимо внешней торговли, которая предоставляла элитные и незаменимые предметы потребления (драгоценные металлы, предметы роскоши, художественная утварь, шелк и пр.) следует специально изучить характер денежного обращения в средневековье. Достоянием экономической историографии стало установление о деньгах как о самостоятельном субъекте экономических отношений в средневековье, не влияющие на важнейшие экономические параметры. Следовательно, деньги – это отрасль экономки средневековья.

Именно существование носителя виде металлической основы, делающего деньги непосредственныминструментом обращения. Платежа, средством образования сбережений, позволяет изучатьденьги методами различных наук. Металлическая  основа делает деньги непосредственным двигателем экономического развития и цивилизирующей роли. Поэтому следует  изучить насколько это самостоятельная роль денег как субъектаэкономических отношений сыграла свою роль в  истории вообще и экономической истории, в частности.

Отсюда следует закономерный вопрос о том, могут ли хотя бы описаны процессы в области денежного обращения средневековья методами современных теоретических представлений, памятуя, что стоимость носителя денег также была подвержена экономической коъюктуре.

Автор не предполагает бросаться из одной крайности в другую, когда существующие денежные теории по-разному представляют денежного обращение. Среди многочисленных теорий выделим следующие. Номиналисткая, монетаристская, количественная.  Теории различают по предметам исследования или по географической принадлежности – кэмбриджевская. Представляется, что выявление не только основных закономерностей развития денежных систем должно стать предметом изучения в данной работе, но изучение институтов, а также экономических понятий и  категорий  и, наконец, выяснение роли государства в целом как главного регулятора оборота денег как таковых.

Период времени, на который распространяется изучение данной диссертации, располагается с конца XIII – первую половину XV в., географически – это территория Восточной Европы в границах от Западного Буга до Урала.

Среди многочисленных определений денежных систем, вынесенных в заголовок работы, следует остановиться на следующем. Денежная система — организационная форма денежного обращения, выражающаяся в юридически оформленных правилах и законах денежных отношений, порядка эмиссии денег и выпуска денежных знаков, а также состояние денежного счета.

Основу денежного обращения средневековых государств Восточной Европы составляли слитки, которые сочетали в себе два начала – платежно-расчетное средство и особый денежный, что делало их весьма эффективным инструментом товарного и финансового рынков. Максимальную выгоду от реэкспорта серебра получал Новгород, осуществляя оптовые продажи серебра «на низ» и в Орду. Слитки помнили и спустя столетие после вывода их из обращения ^[1].

Для обслуживания мелкорозничного торгового оборота использовались, в частности, стертые шкурки белок. Следует обратить внимание, что выступали в роли частных денег, денег домашних хозяйств, опечатанные связки которых, состоящие из 18 испорченных штук. Процедура опечатывания, а также “банковский процент”, — 5,6, взимаемый в качестве платы за её выполнение, свидетельствуют о наличии финансово-кредитных учреждений, т.е. элементов банковского дела в Древней Руси, а также контроля государства заданным сегментом денежного хозяйства  (19, с.3-5).

Наступивший, по разным данным, со второй половины XII в., безмонетный период на территории Древней Руси был представлен наличием в обращении как слитков, о которых говорилось выше, так шкурками пушных зверей, которые ряд иностранных источников отождествляют с монетой (107, с.132; 147, с.31-37). Не вдаваясь подробно в предмет темы как соотношение в русском денежном обращении «кожаных» и «слитковых» денег, на что впервые обратил внимание Н.П. Бауер (18, с.178, 300, 302), заметим, что мы имеем дело с частными и государственными деньгами. В период перехода к рыночным отношениям проблему частного (негосударственного) сектора в экономике и его денежно-кредитного обслуживания выявил А.Е. Городецкий (46, с.12-13). Следует отметить, что средневековые письменные, западноевропейские и восточные источники документирует  существование различных систем денежного обращения и, наверное, разных систем денежного счета. Сведения о денежном обращении Пространной правды,- осторожно полагают С.Франклин и Дж. Шепард (1998, p.284), — привязываются к серебряному стандарту, но бытовавшие в разных формах.

Окончание безмонетного периода на территории Северо-восточной Руси принято считать началом 1380-х гг. (314, p.13;  325, p.499-501), подтверждаемое точно датируемым В.А. Кучкиным актовым материалом —  договором, заключенному 2 августа 1381 г., между великим князем Дмитрием Ивановичем и его вторым братом Владимиром Андреевичем с рязанским великим князем Олегом Ивановичем (128, с. 245-246, 343-345;49; 124). В статье 21-й документа речь идет как о ходячей монете, так и о денежном счете.

В течение всего периода обращения слитков в Северо-Восточной Руси происходило постепенное снижение среднего веса слитка, зафиксированного в свое время Н.П. Бауэром по данным Эрмитажной коллекции: ХIII в. = 198,22 г, а XIV в. = 197,3 г. (312, s. 98). Это явилось следствием проявления металлической инфляции. К числу антиинфляционных мер, проводимых денежными властями Северо-Восточной Руси и, особенно Новгорода, необходимо выделить эмиссию слитков, отлитых в два приема, отливавшиеся в течение полутора веков в Новгороде. Заниженная проба серебра в нижней части слитка, отливавшейся первой, позволяла новгородским денежным властям получать скрытый доход, составляющий 100% от обычного, принятого в практике средневековой Европы и Золотой Орды. “На всех есмь лил и на вси земли, и весил со своею братьею” — сообщил новгородский ливец Федор

Финансовая система Золотой Орды имела свои, исключительно восточные ирнаско-среднеазитские историко-экономические традиции, основанных на системе мискалей (159, с.5-8; 45), “своими корнями, уходившая в традиции среднеазиатского денежного дела” (255, с.217). Вершину её, тем не менее, занимает такой финансовый инструмент как  монолитный серебряный слиток ладьеобразный формы, называемый иногда в науке слитком волжского типа. Слитки этого типа отождествляются с сомом-саумом письменных источников (248; 112, с.69-72; 226, с.225; 160, с.135). Они происходит весовой нормы равной 204, 756 г, которую восприняла Волжская Булгария, основанной на системе среднеазиатских мискалей (258,  с.3-5). Ранее XIII в. судя по находкам в немногочисленных кладах они не известны, а прекращение функционирования сомов в качестве платежного финансового инструмента относиться к XV в. Волжские слитки эмитировались исходя из теоретического веса 204,756 г. Флорентийский финансист, агент финансового дома Барди Франческо Балдучи Пеголотти вёл речь о соммо с весом 204,75 г. (248, с.68;260, с.35). Сом (саум Вассафа), соммо Пеголотти — татарский сом в форме ладьеобразного слитка (159, с.72; 160, с.137), весовая норма которого связана с русским полуфунтовым слитком (248, с.71). Сом стоял 6 динаров, т.е. 120 золотоордынских дирхемов (248, с.70), вес которых с конца XIII в. и вплоть до Джанибека повышался в результате денежных реформ неоднократно — 163,8; 178,3; 182,4; 187,4 г. (256, с.142, табл.27; 161, с.43), постепенно приближаясь к теоретическому весу счетного сома. Поэтому можно утверждать, что маржа между сомом обращавшихся монет и счетным сомом постепенно сокращалась, что, очевидно, уменьшало доход денежных властей.

Немаловажным представляется наблюдение М.П. Сотниковой о том, что “литье серебра и чеканки монет внутренне и организационно были связаны между собой, т.к. являлись обязательными действиями одного процесса изготовления монет. Такая же внутренняя связь между слитками и монетой существовала, конечно, в Новгороде и прежде /до 1447 г. — Н.Х./, когда слитки не только служили основой или, во всяком случае, промежуточной формой сырья для чеканки монет, но вместе с монетами находились в обращении” (223, с.55-56). Эксплуатация монетной регалии с целью получения немонетного дохода была естественной практикой в эпоху обращения металлических денег, при этом денежные власти обычно стремились, путем порчи дензнака увеличить свой доход.

Однако в Золотой Орде повышение курса весового сома происходило за счет увеличения весовой нормы чеканки основной денежной единицы Золотой Орды — дирхема, монетчики имели возможность на «конвертации» слитков в монету, исходя из монетной стопы равной 120 экземплярам (248, с.70), извлекать доход, тогда как владелец весового сома, безусловно, терял, производя крупные  платежи и, быть, может, налоги в слитках.

Вместе с тем, доход денежных властей Золотой Орде с каждой денежной реформой уменьшался, делая более реальной покупку средним классом твердой валюты — сома в форме ладьеобразных слитков, из-за снижения курса счетного сома-слитка. “Утяжеление” сома-слитка делало бы его неконкурентоспособным по сравнению  с его русским аналогом для проникновения на финансовые рынки Северо-Восточной Руси и Новгорода, а также не выгодным его использование в качестве инструмента для той же операции на других сопредельных финансовых рынках.

Одновременно, повышая курс весового сома, здесь нужно согласиться со специалистами, показавшие, что денежные власти Орды предотвращали отток валютного металла в Хорезм и Иран (161, с.75).

Рассмотренные явления находились в истории экономических взаимодействий на первом плане. В современной экономической науке интенсивно разрабатывается теория приоритетов (82, с.8-16), тогда как в средневековье, они складывались из геоэкономического и экологического факторов.

Поэтому, денежные власти Золотой Орды были вынуждены повышать курс весового сома, уменьшая доходы казны за счет эксплуатации разности содержания серебра в слитковой и монетной форме.

Впрочем, необходимо иметь в виду, что не все двуслойные слитки имели пониженную пробу в нижней части (296, с.110). Однако чтобы представить какую конкретно прибыль мог получать Новгород, эмитируя упомянутые слитки, представим себе, что все они имели пониженную пробу в первом слое. А.Л. Хорошкевич показала, что в XIV в. Новгород вывозил ежегодно до полумиллиона шкурок пушных зверей (277, с.52), что практически не расходится с данными Дж. Мартин: по ее подсчетам экспорт белки Новгородом во второй половине XIV-XV вв. мог составить 400-600 тыс. шкурок в год /макс. до 840 тыс./ (322, p.158).В свое время Н.Я. Аристов, анализируя кабалу — заемную грамоту Киприяна, составленную в 1389 г, устанавливаем, что 200 шкурок белки стоили 1 рубль –  это внутренние цены. Значит, за экспорт пушнины Новгород получал не менее 2,5 тысяч рублей. На каждом слитке, отлитом в два приема, согласно подсчетам Сотниковой (223, с.58), ливец, т.е. денежные власти Новгорода получали “доход” равный 20-24 г. элитного металла самой высокой пробы, что на 250-300 рублей-слитков составляло “экономию” финансовых органов феодальной республики равной 50-60 кг серебра в год и заработанный только на пушнине.

Однако валютно-финансовое противостояние Новгорода и Золотой Орды имело свои следствия, отражавшемся на внутреннем рынке двух государств. В условиях массового наплыва русского серебра в Золотую Орду стоимость потребительской корзины резко снижалась, средний класс богател, а верхушка, олицетворяющее государство, существенно теряло свои доходы. Наоборот, в Новгороде — доходы от фальсификации получали власть предержащие, а стоимость корзины возрастала. Эти и объясняется сепаратизм эгоистичного Господина Великого Новгорода державшего в своих руках движение валютного металла от Каспия до Любека, который экономическим путем, путем валютно-финансовой интервенции серебра в форме слитка отлитого в два приема существенно “поправлял” платежный баланс Золотой Орды. Образно выражаясь, слиток двойного литья выступал в роли валютно-финансового оружия Руси.

Естественным было бы в этой связи предположить, что стоимость потребительской корзины, а значит и покупательная способность рублей, сомов, материализованных в форме слитков около 200 г. были разными. В новейшей экономической литературе ППС есть расчетная величина, отражающая соотношение национальных уровней цен в двух странах или группе стран (54, с.242).

Фонд берестяных грамот, полученных в результате археологических раскопок древнерусских городов и, прежде всего, в Новгороде, позволяет получить информацию о стоимости лошади в Новгороде. Приведем фрагмент берестяной грамоты № 354 (298, с.131): “Молися ем, что бы конь купилъ. Да иди с Обросиемъ к Степану, жеребии возмя, или возметь рубль и купи и другии конь…” Источник показывает, что стоимость коня в Новгороде составляла 1 рубль, который, как отмечает А.А. Гиппиус, нужно было собрать (173, с.189). Согласно сообщению Ибн Батуты о стоимости отличного коня в Золотой Орде в 50-60 дирхемов (239, с.286) и принимая во внимание, что в одной валютной единице было 120 дирхемов, мы получим величину покупательной способности джучидского сома равную двум лошадям. Весьма важна хронологическая увязка используемых источников: сообщение Батуты датируется 1332 г. (239, с.289-287), а процитированную выше берестяную грамоту Л.В. Черепнин и В.Л. Янин датируют временем после 1342 г. (298, с.134).

Соотнесем цены на лошадь в Золотой Орде и Новгороде, это составит 2: 1. Вместе с тем, согласно сообщению того же Батуты “лошадей в этой стране /Золотой Орде — Н.Х./ чрезвычайно много и стоят они безделицу”, а “цены… чрезвычайно низкие” (239, с.286). Приведем еще один пример соотношения цен Золотой Орды и Новгорода, также относящиеся к рассматриваемому хронологическому отрезку времени. Согласно источнику 1358 г., по списку 1361 г. (159, с.72-73), кази — судья определенного округа за составление одного договора, т.е. за совершение одного  юридического действия мог получить до 60 дирхемов, что соответствует цене коня на товарном рынке этого государства при стоимости этой услуги (надо полагать государственной пошлине) равной одному медному пулу.

В Новгороде в 1352 г душеприказчик за составление финансового отчета “взявле рубель” (цена одного коня), не считая при этом необходимым прикладывать его к расходам (299, с.74-75). Сопоставляя приведенные данные, можно заметить, что услуги “по рукописанию” (тут нельзя не процитировать источник) в обоих государствах ценились достаточно высоко и примерно одинаково.

Наконец, в целях выявления покупательной способности новгородского рубля — благо состояние источника позволяет решать эту важную проблему — необходимо  воспользоваться заемной грамотой — кабалой — выданной соперником митрополита Пимена Киприяном совместно с ростовским архиепископом Федором в Константинополе  (15, с.301), где новгородская валютная единица оценивалась в 200 белок.

Разумеется, приведенных примеров недостаточно, для установления этих и многих других параметров экономической жизни двух параллельно развивающихся сообществах. Однако уже сейчас ясно, что стоимость валютного металла в Золотой Орде была выше, чем в Новгороде, что косвенно указывает на определенный его дефицит.

Однако, основу денежного обращения Орды составлял серебряная монета, что видно по составу кладов с этими дензнаками. Имея стабильный фонд серебра, награбленного в XIII в. (248а,  с.8-10), монетчики с большим трудом обеспечивали потребности внутреннего финансового рынка в средствах обращения и платежа, проводили при этом денежные реформы, через увеличение нормы чеканки с 1.47 г при Токте в 1312 г. до 1.56 г. при Джанибеке в 1342 г. (256, с.142;159), направленные на повышение серебряного содержания сома-саума, что объективно вело к выравниванию курсов весового и счетного сомов. При свободном принципе чеканки монеты и слитков (255, с.214-215; 260, с.42-43) такие реформы носили конфискационный характер. Нет оснований утверждать, что основу ордынской экономики составляло “выходное серебро” /А.Н.Насонов/, поскольку сумма выхода равная 5 тыс.рублей в ХIV в. (277, с.297; 101, с.8; 327, p.525; 126, с.159-180) была меньше, чем доходы крупнейших золотоордынских аристократов. Последние составляли 1-2 т.серебра в год (270, с.33-34).

Слово “выход” представляет перевод арабского термина  “kharaj” (харадж), что, одновременно, близко  к арабскому глаголу “выходить”. IV форма глагола “akharaj” означает как “заставить выйти”, так и “заставить платить” (34, с.235, 422-423, прим. 336). Отечественные исследователи на основании соответствующих источников пришли к мнению, согласно которому в Х1V в. “выход” составлял 5 тыс. руб., в первой  трети XV в. — 7 (277, с.297; 101, с.8, 9, 10). В 1389 г. Дмитрий Донской заплатил 5 тыс.рублей дани, составлявшей по мнению Л.Н. Гумилева (56, с.571), полтину с деревни, а в 1383 г. — “приа царь” 8 тыс.рублей.  за два года /1381-1383/, но только с Московского княжества (49, с. 19). Причем, “дары и поминки” — не “выход”, — подчеркивает А.А. Горский  (51, с.125).

Ордынский выход, его раскладка по волостям представлена пока в основном с территории великого княжества Московского и задача «расширения» его суммы, обусловленная источниковой базой, в нашу задачу не входит. Однако, необходимо к данной проблеме подходить не только как экономической, но и как проблеме межгосударственных отношений.

Методологически важной представляется работа В.А. Кучкина, посвященной изучению второй духовной Дмитрия Донского 1389 г., где автор подробно останавливается на раскладке ордынской дани с подмосковных волостей, особо выделив структуру доходов супруги Дмитрия Евдокии, уступающих по уровню доходности только старшего сына (127, с.167-173). Интересен вывод исследователя о том, что “распоряжение завещателя: в случае невыплаты “выхода” она /денежная сумма — Н.Х./ должна оставаться у владельца и должна была быть поделена между великим князем и удельными князьями, т.е. сыновьями Дмитрия Донского и их матерью”  (Там же, с.172). Сумма “выхода” определялась великим князем из общей дани. (101, с.8-10).

Материальным воплощением (носитель) русского рубля, как известно, является  нумизматический артефакт — серебряный платежный слиток весом около 200 г. (0,2 кг). Следовательно, общий вес “выход” в Орду в Х1V в. не превышал 1 тонну серебра.

Ежегодный доход крупнейших золотоордынских феодалов составлял 100-200 тыс. динаров (239, с.244). Учитывая, что динар разменивался на 6 дирхемов (Там же, с.242, 431), а 20 динаров в свою очередь составляли 1 сом-саум (240, с.88), то значит, максимальный доход золотоордынского вельможи мог составить до 2 т серебра в год (200.000 х 6 : 120 х 0,2 кг). Аналогичный результат получаем, исходя из условия: 1 сом-слиток = 20 динарам (200.000 : 20 х 0,2 кг). Используя численное значение теоретического  веса джучидской монеты в 1332-1334  гг., т.е. когда Ибн Батута посетил Тану, Булгар, Хорезм, что случилось во время правления хана Узбека (1312-1342), составлявшей 1,52 г. (256, с.142, табл.27; 159, с.71), мы получим более конкретный результат равный 1,842 т (1200.000 х 1.52).

В.Л. Егоров полагает, что в Золотой Орде было 70 эмиров по числу областей (эмир приравнивался к темнику) (67, с.40; 69, с.59). Их совокупный годовой доход не превышал в связи с приведенными расчетами 70 — 140 тонн серебра. Заметим, что доход Мамая, получившего при Бердибеке (1357-1359) пост темника — беглярбека вряд ли был выше приведенных сумм, т.е. 1-2 тонны серебра в год.

Таким образом в ХIV в. годовой русский выход не превышал годового дохода одного ордынского аристократа и, поэтому, был лишен экономического смысла для Золотой Орды.

Сумма в 5, 7, 8 тыс. р. для экономики русских княжеств обременительной не была. В 1372 г. Дмитрий Иванович выкупил в Золотой Орде сына, погрязшего в долгах Михаила Тверского — Ивана за 10 тыс. рублей (ПСРЛ. Т.15, вып.1, стб.104)^[2]. В 1386 г. Дмитрий Иванович, ”держа гнев про волжан” потребовал от Новгорода Великого материальной сатисфакции за очередной поход ушкуйников. Новгород выплатил великому князю 8 тыс. р., контрибуции, компенсировав при этом 5 тысяч с Заволочья (НПЛ, с.380-381). По подсчетам Г.В.Вернадского годовой “федеральный” налог, собираемый Дмитрием Ивановичем с территории великого княжества Владимирского мог составить 85 тыс.р. (34, с.237), т.е. 17 т серебра.

Таким образом, ордынский “выход”, не был разорительным для русской экономики (Пресняков А.Е., 1998, с.86; 56, с.571; 64, с.68), хотя на Руси его называли  “тягости” и “проторы”. В это же время, “выход” являлся инструментом внешней политики Москвы, о чем говорится в московско-тверском докончании, когда Дмитрий Иванович, находясь в состоянии перманентной войны с Мамаем, продиктовал тверскому князю Михаилу Александровичу условия капитуляции: ”А с татарове иже будет нам миръ, по думе. А будет нам дати выход, по думе же. А будет не дати, по думе же… ” (ДДГ, с.26, № 9) ^[3].

Сопоставим цифры Вернадского и цифры, полученные в результате расчетов на основании данных Ибн Батуты. Если принять во внимание, что 85 тыс.рублей (17 т. серебра) — годовой сбор, фактически десятина с великого княжества Владимирского, то он должен был исходить из “налогооблагаемой базы” составлявшей 850 тыс.рублей (170 т.серебра). При этом надо помнить, что  знать, духовенство налогов не платило.[4]

Стоимость произведенных благ страной, как  известно, называют валовым внутренним продуктом. Данный макроэкономический показатель  определяется иногда как стоимость природных ресурсов, выраженная в мировых ценах. Для изучения средневековой экономики государств Восточной Европы представляется возможным использование данных, полученных экологами при изучении ресурсного потенциала пушных зверей по данным на середину прошлого столетия (Насимович А.А., 1973). По данным работы А.А. Насимовича с единицы площади лесных угодий был получен выход уже готовый продукт пушной торговли – шкурка соболя, куницы. Причем показатель, полученный в результате данной работы, представляет собой возобновляемый ресурс, установленный до начала добычи тюменской нефти. Автору удалось показать, что исторический ареал обитания соболя был несколько шире, чем современный исследованию АА. Насимовича. Он охватывал территории к востоку от рек Сев.Двина и Ветлуга.

По продуктивности угодий Приуралье и Зап. Сибирь разделена на две площади: с выходом 0,2 и  0,6 шкурки с 1000 га тайги, каждая 10,4·10⁵   км² и 11,2·10⁵   км²  соответственно. Произведя небольшие вычисления, мы получим 88 тыс.шкурок в год. В ценах Брюгге столице Фландрии рубежа XIV — XV вв. данный продукт стоил бы 316 тонн серебра, причем ежегодно.

Напомним, что понятие биржа восходит от голандца Ван дер Бурсе, который в Брюге предоставлял гостиницу и место для встреч деловым людям всей Европы, в том числе из Флоренции и Генуи (245, с.4).

Ареал обитания куницы несколько больший – вся европейская часть бывшего СССР, между Сев.полряным кругом и течением Дона, а также границей России и  Казахстаном. Кроме того, сюда приплюсуем небольшую часть территории Западной Сибири, расположенной в Зауралье и полосе Обь-Иртышья (Насимович А.А., 1973,  рис.1). Следует иметь ввиду, что по среднегодовому выходу шкурки куницы данная территория обитания куницы делится на 5 ареалов с разной продуктивностью. В результате мы получили величину продуктивности куницы без ущерба для последующего воспроизводства поголовья в 135 тыс.шкурок ежегодно. Максимальная цена одной шкурки на оптовом рынке Брюгге столице Фландрии доходила до 2,5 ливра за штуку. Значит потенциальные запасы меха этого зверька могли стоить по мировым ценам 337.5 тыс. ливров, учитывая содержание серебра в 1 фунте равным 0,653 кг. устанавливаем серебряный эквивалент  возобновляемых запасав по меху куницы. Он составлял также как и по соболю, белке для периода с раннего средневековья до конца XV в. 220387,5 кг в годовом исчислении.

Между тем попытки установления потенциальных запасов самого массового вида меха как мех белки как ни странно наталкиваются на определенные трудности, Во всяком случае, мы можем предположить экствполяционными методами потенциал меха белки, добываемого на Руси в исторический период. Белка может иметь 2 помета в год и в каждом до 10 детенышей. Нужно учесть, что популяции белки наиболее подвержены метеорологическим и экологическим изменениям. Поэтому в разные годы колебания добычи ее могут отличаться в разы (284, с.25).

Массовость и дешевизна данного вида пушнины обеспечивала ей широкую популярность в Европе, где ценилась, как показывала Мартин, именно серая русская белка, но  издержки по обработке шкурки были почти такие же, как по некоторым другим  видам пушных зверьков, тогда как цена была несоизмеримо ниже.  Надо полагать в этой связи, что самые дальние пункты ее доставки в Новгород наводились на Печоре, но не Югре данное предположение позволяет очертить территорию, с которой белка могла поступать на экспорт в период до серизны – конца  XV  вв. Эта территория, расположенная к западу от 50 меридиана, южнее Сев. Полярного круга, охватывает территорию современной Украины, Подонье и верхнее течение р.Урал.^[5]

Заметим, Генуя и Венеция согласно наблюдениям А.Г. Еманова (71, с.38) вывозили ежегодно до 6 млн. шкурок белки, выплачивая до 6 т.серебра во внутренних ценах. Это позволяет предположить о том, что общий товарооборот русской белки в конце XIV в. в. мог достигать 8 -10 млн. шкурок белки. Здесь не пронимаются в расчет возможности Ливонии, Литвы и лесостепных районов донско-волжского междуречья. Поэтому, приведенные данные  — 20,5 млн.потенциальных запасов шкурок белки в год в сопоставлении с экспортными данными — свидетельствуют об интенсивном использовании данного ресурса Северо-восточной Русью и Новгородом. Запасы белки могут быть оценены в 18,45 т. серебра при условии цены одной шкурки в 1 деньгу весом 0,9 г. Здесь речь идет о целых шкурках, если предположить, что вся меховая масса белки была высшего сорта «шёнверк», оценивающейся в Брюгге мех белки стоил 10 ливров или 6,527 кг.серебра. Это позволяет предположить, что 10 млн. шкурок белки Северо-восточной Руси и Новгорода могли стоить в столице Фландрии 65 т.275 кг серебра.

Таким образом, общий потенциал возобновляемого ресурса «мех» только по трем позициями соболь, куница, белка мог составлять в мировых ценах более 601 тонну серебра ежегодно.

Рента как средства, получаемые субъектами экономической деятельности, ввиду значительной чрезмерной разницы ценовых факторов образующихся в результате движения некоторых видов ресурсов, полезных ископаемых имеют множество форм, видов и проявлений в экономической истории и практике глобального измерения в современности. Посвятивший этой проблеме специальное научное  исследование Ю.В. Яковец (292) не только подытожил развитие  и  мировое понимание данной экономической  категории, выделил новые  аспекты этой проблемы в условиях глобализации, но и предложил пути преодоления негативных последний и новые направления в изучения ренты. В работе частично используются такие виды ренты как природная и горная в основном в форме дифференциальной ренты  I рода, поскольку средневековая экономика не позволяла извлекать и присваивать II и III рода рассматриваемой форм рент.[6]

Конфискационные денежные реформы, отсутствие собственных фондов серебра и борьба различных группировок в Улусе Джучи привели к политическому развалу, начало которого в литературе связывается с убийством “доброго царя” Джанибека, которого, одновременно Новгородская летопись называет «нехристианином», совершенном сыном Бердыбеком. В период 1357-1380 гг. Золотая Орда политически целостного государства не представляла (53, с.204-205; 56, с.578) и по мнению Л.Н. Гумилёва (56, с.549, 569; 57, с.354), была политической химерой.

Разные политико-экономические задачи, стоящие перед Русью и Золотой Ордой, диктовали разные модели поведения лиц, влияющих на принятие тех или иных решений, — вырабатывались определенные поведенческие стереотипы, о которых в частности писал Л.Н. Гумилёв (56, с.576, 577), как у политических лидеров, так и экономических агентов. Менталитет и поведенческие стереотипы общества, а также значение экономических законов не остались незамеченными отечественной наукой (211, с.9-10; 87, с.268; 180, с.12-131).

Вместес с тем, «Мы имеем дело с событиями разных типов  и уровней, взятыми в различной исторической сетке; устанавливающаяся однородность высказываний, никоим образом не предполагает, что с этого момента и на протяжении последующих десятилетий или веков люди станут говорить и думать одно и тоже;» — пишет М.Фуко (266, с. 272-273).

В целом, современные исследователи, как заметил А.Я. Рубинштейн  в недавней     работе, — чаще всего пользуются стандартными представлениями, «согласно которым имеет место феномен различного поведения индивидов в отношении одного и того же  события в двух институционально разных средах. /Курсив — авт./. Речь идет о субъектах  рынка и участниках политического процесса (209, с.111; 31, с.54 и след.).

Сложившаяся в результате монгольского нашествия на Русь система экономических взаимодействий, разумеется, представляет собой систему денежных взаимоотношений – взаимовлияния и противостояния, детерминированных эколого-экономическим фактором, зависело от уровня поступления серебра на рынки драгоценного металла. Нижеследующее изучение этого вопроса позволит перейти к установлению некоторых макроэкономических параметров каждой системы и аимодействий в денежно-кредитной политики в исторической ретроспективе.

 

 

 

1.2. Формирование денежных потоков в Восточной Европе

в XIV— начале XVвв.

После серебряного кризиса на Ближнем, Среднем Востоке и Центральной Азии, приходящегося на конец Х-Х1 вв., как установлено трудами нумизматов и востоковедов, произошла переориентация рынка серебра — главного валютного металла Европы, на рудники Чехии, Австрии и Германии (23, с.157; 277, с.268-298; 195, с.81-90).

Основным поставщиком серебра в финансовую столицу Древней Руси — Новгород «русский торговый форпост», как отмечено в литературе, — был Тевтонский орден, который совместно с ганзейским купеческим союзом стремился регулировать рынок драгоценного металла в Восточной Европе. /Рис.1, а/. Серебро в Новгороде сразу же шло на переплавку, при этом новгородские купцы обращали внимание поставщиков серебра на заниженную пробу в средней части немецких кусков-слитков (277, с.283-287).

Согласно Дж.Мартин, основной статьей торговли Новгорода с Западом был мех, причем, в отличие от красного европейского, Новгород поставлял мех светло-серой белки. Немецкие купцы, закупавшие белку в Новгороде по цене от 7 до 9 р. за тысячу шкурок, продавали ее в Ливонии, затем этот товар поступал в Данциг, Любек или Брюгге. «Из Данцига мех часто отправлялся далее, в Брюгге или в другие порты, в то время как из Любека, что в земле Гамбург, а затем поступал во Фландрию или Англию». Все расчеты по экспортно-импортным операциям в течение всего многовекового периода торговли Новгорода с Ганзой и Ливонией осуществлялись серебром (322. р. 63, 64,66,159).

Другой путь поступления серебра в Восточную Европу документируется договором Смоленска с Ригой. Готландом и немецкими городами от 1229 г., в ст.40-й которого свидетельствующей о поступлении западно-европейского серебра в Древнюю Русь, говорится; «Аже латиенскии дасть серебро пожигати. дати ему от гривны серебра куна смольненская» (Смоленские грамоты, 1963. с.29,43).

 

Рис. I.Карта-схема распространения серебра в Восточной Европе в конце XIII — начале XV в.

Условные обозначения:

а — поступление немецкого серебра;

б — поступление пражских грошей;

в — путь пражских грошей в Киев;

г — восточная граница распространения чешского серебра;

д — поступление серебра из Италии в Северное Причерноморье;

е — поступление иранского серебра в Прикамье (по А.Л. Хорошкевич, Н.А. Соболевой, И.Г. Спасскому, С.П. Карпову, Г.А. Фёдорову-Давыдову, А.Г. Мухамадиеву).

 

Согласно работам нумизмату Н.А. Соболевой, изучавшей чешско-русские связи на втором этапе этих отношений, т.е. в XIV — XV вв., в частности, чешские гроши поступали в Западную и Северо-Восточную Русь через чешских и польских купцов. Их топография показывает, что в рассматриваемое время чешская монета превратилась в мировые деньги, картография которых демонстрирует существование пути Прага — Краков — Владимир (Волынский) — Киев или Прага — Краков — Львов (220, с.54). Ареал распространения пражских грошей имеет свою восточную границу на Руси в пределах Полоцка -Твери — Рязани — Переяславля Хмельницкого) (233, с.72). Данные материалы свидетельствуют о существовании двух путей поступления западноевропейского серебра в Западную и Северо-Восточную Русь из Западной Европы. Одни через Балтику в Севере-Западную и Северо-Восточную Русь из Западной Европы. Одни через Балтику в Северо-западную Русь, другой из Праги в Северо-Восточную Русь /Рис.1, 6/.

Не менее впечатляющие выглядит торговля, связанная с крымскими колониями Генуи и Венеции в циркумпонтийской зоне, где историками и нумизматами изучена как торговля итальянских купцов, так и денежного обращения Трапезунда, Синопа, Сухуми, Таны (Азака), Касры, Судака (Сурожа), Солхаты. Материалы западноевропейских архивов, данные нумизматики, позволяют уверенно соотнести результаты исследований отечественных ученых с данными, полученными в других сегментах валютного рынка Восточной Европы. Она осуществлялась, прежде всего, из генуэзских колоний в Крыму, а также через венецианскую колонию Тану в Азаке (Азове)^[7] /Рис. 1, д/.

Следует заметить, что итальянские торговые кампании вели агрессивную торговую политику на ближнем и Среднем Востоке, стремясь монополизировать левантийскую и понтийскую торговлю. Согласно Е.Аштору /Азhtог Е./, в 1-й пол. XIV в. в Иране и Ираке итальянские купцы получили, что называется «режим наибольшего благоприятствования», который контрастировал с их положением в Египте. В 1320 г. Венеция заключила договор с Персией, затем это осуществили Генуя и Флоренция (309, р.265-266).    В   рамках   своей политики венецианцы в 1332 г. получили разрешение хана Узбека учредить свою колонию в Тане (Мейендорф И., 1990, с.65-66), тогда как перед этим амбассадоры Венеции проводили консультации с византийским императором Андроником III по данному вопросу, предполагая, что колония в Тане будет направлена против тюрков. Андроник III«… сразу предложил любые возможности, которые посчитают необходимыми венецианские купцы, при условии, что это не создаст финансовых обязательств со стороны его империи» (Вizantine Diplomacy, 1992, р.87).^[8] При этом будем помнить, что порт Кафы генуэзцы еще в началеXIV в. специально обновили (20, с.128). XIV -XV вв. — классический период Венецианской республики, повторяющей во многом историю Византии. Венецию того времени иногда называли «Новой Спартой». Венецианские купцы захватили прочные позиции в торговле в Леванте и Египте. Как показал Е.Аштор, причем это было исследовано в хронологической перспективе, структура венецианского импорта в конце XIV в. — начале XV в. в. состояла из следующих товаров: хлопок, поташ, пряности, сахар-сырец, шелк, которые венецианцы — «европейская «торговая нация» — вывозили из Египта (Александрии), Сирии (Дамаска), Персии (Тебриза) (310, р. 573-612).

Торговля Венеции в бассейне Черного моря регулировалась законодательно. Постановление Сената Венецианской республики, принятое 22 сентября 1322 г. гласило: «Сенат постановляет, чтобы все те, кто покупает товары в Северном Причерноморье (от Таны до Газарии /Крыма/) вели расчеты на соммо серебра и расчеты фрахта осуществляли в соммах. 1 сомм при этом приравнен к 11,5 лирам. Покупающим при этом товары на аспры должны исходить из соотношения 190 аспров за 1 сомм. Приобретающие же товары в Южном Причерноморье, в области Трапезунда должны считать 1 местный аспр равный 25 денариям а гросси, как было постановлено ранее» (98, с.16).

Данный источник совпадает с описанием финансиста из Флоренции Флоренции Франческе Балдуччи Пеголотти:

“Alla Tana si spendono sommi e aspri d’argento, e pesa lo sommo saggi 45 della Tana, e sono di lega d’once 11 e denari 17 d’ariento fine per libbra. E chi mette argento in zecca alla Tana, si fa la zecca d’uno de’ detti sommi aspri 202 a conto; e benché la zecca ne faccia del sommo aspri 202, sì non ne rende altrui altro che 190 aspri, e lo rimanente si ritiene tra per farlo lavorare et per guadagno della zecca, sicché aspri 190 vagliono uno sommo alla Tana. I quali sommi si danno in pagamento di peso, in che sono verghe d’argento della sopradetta lega; le quali verghe non pesano però tanto l’ima come l’altra, ma mette dall’una bilancia le verghe dello argento e dall’altra bilancia la quantità del peso de sommi che dee dare od avere; e se meno che peso d’uno sommo, si paga d’aspri. E ogni sommo conviene che sìa a peso saggi 45 al peso della Tana».(326,  p.25).^[9]

Франческо Балдуччи Пеголотги финансовый агент торгового дома Барди создал трактат-справочник «Книга о различных странах и торговых мерах», где описал торговлю и торговые связи от Китая до Испании. Он, как и его брат, служил во флорентийской компании Барди, выполняя ее поручения в Антверпене, Брюгге, Лондоне, Париже, Неаполе, Кракове, на Кипре и в Малой Армении. Пеголотти принимал участие в работе ликвидационной комиссии финансовой компании, ссужавшей папскую курью, королей Испании, Франции и Англии (Еvаns А., 1936, р.ху-ху|; 204, с.198-200; 63, с.207).

Согласно С.П. Карпову, итальянская торговля на Понте  Эвксинском в рассматриваемый период распадается на 2 этапа: до 40-х гг. XIV в. и до 20 — 40-х гг. XV в. При этом сделано очень важное наблюдение, состоящее в том, что в 40-90-е годы XIV в. здесь появляется общий упадок торговли (93, с.82). /Рис.1, д/. Экспорт итальянских купцов в Причерноморье состоял из товаров производственно-технического назначения, готовых изделий. Ввозились ткани, оружие, стекло, металлы, прежде всего серебро, железо, ртуть, золото. Из продуктов — вино, масло. Из наиболее изученных экспортных товаров из колоний были рабы (72, с.17-19; 95, с.139-143). В литературе отмечалась острая конкуренция Генуи и Венеции за причерноморские рынки. В частности утверждается, что Венеция, получавшая серебро из Саксонии, Чехии и Тироля, в своей финансовой политике на Востоке придерживалась чеканки серебряной монеты гроссо, тогда как в Северном Причерноморье использовалась джучидская монета «азреribarricati», причем генуэзцы даже в период «великой замятни» в 1367 г. в Орде требовали от ее денежных властей придерживаться пробы и количества монеты (71, с.158-166;218, с.23-28).

Остановимся на соме — денежной единицы Кафы, Генуи и Перы (итальянской колонии в Константинополе). Франческо Пеголотги сообщает, что сом Кафы имеет полуторное превышение веса в сравнении с сомом Таны, поэтому, следует остановиться на результате 316,75 г. А.Л. Пономарев со ссылкой на П.Рокка /Р.Косса/ считает, что для черноморских колонистов родным был вес лиры 316,75 г., — получаемый весовой сум через «несложное действие — 316,75/72X45 — говорят нам то же, что и вес слитков: сумом называлось нечто, весившее 197, 97 грамма» (194, с.68, 108, 109). Следует заметить, что в свое время В.Хинц, на основе данных Пеголтги, отмечал, что большая гензуэская либра /libregenovesisotille)/ в Александрии составляла именно эту величину (320, .32-33). Сом основного конкурента Венеции на Черном море — Генуи, основанного на данных финансового представителя торгового дома Барди, идентичен сому Перы и Кафы (sommodi Саffа). Он основан на иной метрологии по сравнению с сомом Таны.^[10]

Это — либра-гроссос — итальянский эквивалент фунта стерлинга, денежная единица, утратившая связь с весом (Пономарев А.Л., 2000, с.332, прим.78; 75, с.129-130), т.е. непредставленный конкретным нумизматическим артефактом.^[11]

Исходя из определения метрологии важнейшей денежной единицы и используя имеющийся материал можно установить цены и объемы работорговли, привлекая как данные уже опубликованные, так и некоторые расчеты, не претендуя на полную доказательность изложенного».^[12]

Итак, сом Кафы (Генуи и Перы) весил 316,75 г. Согласно С.П. Карпову, изучавшему работорговлю крымских колоний Генуи (95, с.139), только сумма налогов от вывоза рабов в 50-е годы XIV в. составила 2500 сомов (Там же, с.141), что в весовом выражении составляет 791 кг 875 г серебра (316,75 г X 2500). Исследования показали, что существовал постоянный спрос на рабов, причем рабы изТаны, вывозились в Италию, а рабы Кафы — в Египет (70, с.16; Скржинская Е.Н., 1993, с.239, прим.89). При увеличении спроса росли и цены — в XIII в. максимальные цена за раба 764 лиры, в XIV в. — 1500 лир (132, с.19).^[13] При равенстве сома Генуи (Кафы и Перы) 8 лирам стоимость одного раба в серебре составила в XIII в составила 30249,625 г (316,75 : 8 X 764), а в XIV в. — 59390,625 г серебра (316,75: 8 X 1500).^[14] Мы не можем утверждать какие это цены — внутреннего рынка Италии или оптовые цены в Крыму, (поскольку цены достаточно велики — более чем 151 и 297 сомов-слитков Таны).^[15]

Если оборот венецианской торговли в 1320 г. на Черном море составил по данным С.П. Карпова (94, с.18) 651650 лир, что составляет 10765,258 кг серебра (10,765 т) (651650 лир X 16,52) и при 768 кг налоговых отчислений от продажи рабов, то нельзя утверждать, что все эти суммы уходили в Золотую Орду, куда по данным Пеголотти, через Тану поступали металлы, в том числе и драгоценные. Вывоз серебра из Венеции был настолько огромен, что это чуть ли не стало «призванием» венецианцев, на что с иронией заметил Ф. Бродель (27, с. 191) — «хорошие деньги», т.е. серебро, вытесняли в Италии «деньги плохие», т.е. золото. Интересно заметить, что импорт металлов, в том числе и валютного — серебра — расходился в основном в Причерноморье (72, с.19). Попытку выявить ареалы распространения генуэзских монет в Северном Причерноморье в свое время осуществила Т.Н. Слепова, показавшая, что ввиду недостатка серебряной монеты, в денежном обороте находились и серебряные слитки (218, с.29-30).

Обратимся к объему экспорта мехов из Новгорода. Новгород вывозил ежегодно до полумиллиона шкурок белок (277, с.52). Данные Дж.Мартин дают несколько больший показатель. По ее подсчетам максимальный экспорт новгородской белки мог составлять 400 — 600 и даже до 840 тыс.шкурок в год (МагtinJ., 1986, р.155-159). Еще Н.Я. Аристов установил, что 200 шкурок белки стоили 1 рубль. Очевидно, что это внутрироссийские цены. Значит, за экспорт пушнины Новгород получал не менее 2,5 тысяч рублей во внутренних ценах или полтонны серебра в год.^[16]

Справедливо утверждение специалистов о том, что белка в отличие от соболя и горностая являлась рядовым мехом (11, с.61, 30; 277, с.87). В Брюгге, правда, XV в., по данным, которые привел А.В. Назаренко (168, с.70-71), русский соболь в зависимости от качества стоил от 4 до 7 фунтов, т.е. ливров. Широкое распространение и высокую ценность соболей на Руси неоднократно можно встретить в источниках. Иногда его сравнивали с драгоценными камнями — «камень во как, а выбирать с приметами, как соболь добрый, купит от дешева фунт 2 гривны, а дорого 2 рубля» (238, с.61). В этой связи, по-видимому, есть смысл провести экстраполяционное изучение данного вопроса, на что наталкивает отсутствие прямых указаний источников. На рубеже XIX — XX вв. весь русский экспорт пушнины составлял 3-4 тыс.шкурок соболя и 1 млн.шкурок белки в год (79, с.86-87). Соотношение добычи при самых современных для того времени способов и приемах охоты составляло 1 млн. белки и 3-4 тыс.соболя, при этом справедливо отмечается истощение промысловых угодий. Сделаем попытку осуществить сопоставление откупа, полученного новгородцами в 1425 г. с Устюга и годовой добычей пушнины в Якутии рубежа XIX — XX вв. Это необходимо осуществить с целью проверки корректности как результата, так и самого процесса корреляции. Состав контрибуции в 1425 г. составил 50 тыс.белок и 240 соболей (НПЛ, с.415). Годовой сбор дани в соболях с Вычегды — Перми Вычегодской мог по подсчетам, выполненных на основе суммирования данных в источнике, должно составить, здесь нельзя не соглсится с Дж.Мартин,1707 соболей(МагtinJ., 1986, р. 163, 164), поэтому, предоставление Новгороду только 240 соболей в 1425 г. позволяет в этой связи заключить, что данное число соболей было собрано с территории непосредственно с округи г.Устюга.

Попытаемся выяснить соотношение соболь/белка в русском экспорте, тем более, что исследования этнографов промысловых угодий Северо-западной Сибири, обобщенных А.В. Головнёвым (44, с.57-58), выявило крайне незначительное число соболя, добываемого на рубеже XIX — XX вв. по отношению к белке. Соотношение соболь / белка по данным 1425 г. составляет 0,0048; подобный же показатель в Якутии при цифрах 4 тысячи и 1 млн.составляет 0,004, т.е. процент соболя в двух приведенных случаях не превышает 0,5. Это позволяет предположить — экспорт Новгорода составлял в XIV в. в пределах 2000-2400 шкурок соболя в год, т.е. 800-960 рублей. При учете того, что внутрироссийские цены соболя в ХШ-ХХ/ вв., как установлено нами (Кпап М.А., 2004, И р.82-83), в пределах 109-82 г.серебра, весь новгородский экспорт пушнины по таким товарным позициям как белка и соболь мог достигать суммы до 3 500 рублей в год во внутренних ценах Руси.

Стоимость русского соболя в стране-потребителе, поставляемого только с новгородского рынка могла составлять 10970.4 кг, т.е. до 11 тонн серебра в годовом исчислении (0,653 кгX 7 X 2400). При цене соболя в 4 гривны, составляющая в XIII — XV вв. 109-82 г серебра и  его цене в Брюгге, доходящей до 4.571 кг., ее превышение над внутрироссийской составляло почти 42 раза, что сопоставимо с доходностью на торговле с данным типом меха в направлении Булгар – Дели – до 36 раз (Хан, Н.А., 2005, с.62, 67). Это предопределяло острую конкуренцию за ресурсы Севера.

Следует различать доходность торговли в частности мехами и прибыль отдельных посредников, в том числе торговых маклеров, подмастерьев и учеников — была на каждой отдельной торговой операции небольшой. Согласно А.Л. Хорошкевич, прибыль в торговле в развитом средневековье формировалась за счет разницы цен и за счет использования «метрологического» фактора, — в частности, в меховой торговле использовались термины «наддача» и «присыпки», составлявшие 1-6%, выражавшиеся в дополнительном числе шкурок (278, с.206-207).

Таким образом, поступление основного валютного металла в Восточную Европу в XIV в. целиком зависело от экспортных возможностей стран, стремившиеся путем внешней торговли увеличить свой доход, что, во-первых, во-вторых, накладывало определенный отпечаток на модель поведения субъектов товарного и финансового рынков, стремившиеся, как известно, силовым образом поправить свои платежные балансы. XIV в.

В хулагуидском Иране, согласно росписи Рашид ад-Дина, в услужение принималась соболья шуба только темно-синего цвета (200, № 37, с.280). Будет, вероятно интересным привлечь данные, содержащиеся в Письмах Рашид-ад-Дина. В областях Тебриз — Ширван — Шемаха (200, с.236-278) были должны заготавливать на зиму 2,5 тыс. собольих воротников и 500 воротников горностая (только в Тебризе — 2000). В ценах Восточной Европы это составит 375 кг серебра. Примем во внимание и сообщение источника, состоящего в том, в канун 1303 г. посольство Токты преподнесло Газан-хану Хулагуиду, известному своей реформаторской деятельностью (330, s.91-105), в Хилле (Зап.Ирак), в частности, соболей булгарских и соколов дальнелётных и охотничьих, каждого из которых Газан-хан оценил в 50 слитков серебра (Тихенгаузен В.Г., 1941, с.83, 84). /Рис.1, е/.

Это четвертый путь поступления серебра, по-видимому, незначительный — волжский из Ирана, который документируется «чистыми» кладами хулагуидских монет, найденными в частности на Верхней Каме (Белавин А.М, 2000, с. 135)./Рис.1, е/.

Изучение поступления серебра в Восточную Европу позволяет установить, что во второй половине XIV в., как показала А.Л. Хорошкевич (277, с.283), Запад уменьшил поставки валютного металла в Новгород, а 70-е годы XIV в. наблюдается общий упадок торговли новгородцев с ганзейскими купцами (Магtiп J., 1986, р.67; 208, с.135; 13, с.257). На Черном море, а согласно С.П. Карпову, в 40-е — 90 — годы XIV в. наблюдается общий упадок итальянской торговли, в то время как дефицит торговли Венеции в Причерноморье, по-видимому существовал в течении всего XIV в. (94, с.84). По мнению А.Г. Еманова (73, с.36-37) экономика городской коммуны Кафы, ставшая с 1322 г. «государственно-регулируемой» в конце XIV — начале XV вв. становится убыточной.

Таким образом, в середине XIV в. в Восточной Европе создался определенный дефицит валютного металла, послуживший, на наш взгляд, причиной развития определенных историко-политических процессов. Серебро, его дефицит, растекавшееся вглубь континента не в монетной форме, а в форме ювелирных изделий и слитков, что вытекает из работ историков, археологов и нумизматических разработок, предопределяло адекватные модели поведения субъектов денежного и товарного рынков. Неудивительно поэтому, что Джанибек (1342-1357) начал свое правление с атаки на итальянские колонии на Черном море — взял Тану, но не смог взять Кафу, однако, подписал договор с итальянцами в Гюлистане в 1347 г. Именно с началом его правления связан первый, причем, успешный поход новгородцев на Волгу, где он назван «нехристианином» (НПЛ, с.342), положивший начало ушкуйническим походам «на низ», когда руками «молодых людей — «рядовых феодалов» /Л.В. Черепнин/, Новгород — боролся за волжский торговый путь — стремился если не устранить, то, во всяком случае, смягчить отрицательные последствия негативного сальдо в торговле серебром, представленные как известно слитками, отлитыми в два приема. Но в целом используя серебро, награбленное в результате нашествия монголов на Восточную Европу в XIII в. (248, с.8-10), Золотая Орда теряла его в монетной форме в торговле с Русью, Западом, Кавказом и Средней Азией, что особенно, сильно как показывают материалы кладов, стало наблюдаться во время правления Джанибека, тогда как поступление русских серебряных платежных слитков, представленных в кладах Поволжья, вероятно, играло роль в платежном балансе этого государства, которую еще предстоит установить.

«Если с одной стороны за Волжский путь шла борьба между Русью и Ордой, то с другой стороны за владение этим путем боролись различные группы русских князей», — писал Л.В.Черепнин (281, с. 390-391), имея ввиду Москву, Нижний Новгород, Суздаль и Новгород.

Наиболее наглядно по нашему мнению кризис поступления серебра отразился на средней Волге. Зависимость Новгорода от низовского (суздальского) хлеба неоднократно отмечалась в литературе (280, с.19), а также — рыба ценных пород, как явствует из берестяной грамоты № 259, пряности, самшит, столовая утварь и т.д. (206, с.23, 45-52; 208, с.83-87). Белый камень, используемый в храмовом строительстве Владмиро-Суздальской земли доставлялся из Волжской Булгарии (152, с.112). Первым русским княжеством на этом пути было Нижегородское. Неудивительно, поэтому, первая монетная чеканка на Руси на медной основе, ознаменовавшая собой окончание безмонетного периода, началась в Нижегородском княжестве (37, с.57, 58; 122).

Выгодное с точки зрения политической и экономической географии положение Новгорода позволяло ему весьма снисходительно относиться к деятельности московских князей, строящих достаточно гибкую и целеустремленную политику в отношениях между Ордой и Новгородом.

Западные партнеры Новгорода сознавали, что отток серебра на Восток способствует разве что дефициту собственного платежного баланса. Об этом очень точно заметил Ф.Бродель: «….огромное количество серебра, которое оказалась в городах Балтийского моря и объем которого оценивают историки (как например, в случае с Нарвой), был ниже количества, которое бы уравновесило бы дефициты Запада. На месте расчета не хватало белого металла, и не очень понятно, каким иным способом можно было бы уравновесить баланс в данном случае. Историки ищут объяснение, которое от них ускользает» (27, с.205). Поэтому, начиная с начала XIV в., а особенно с середины этого столетия ганзейцы стали снижать поставки валютного металла в Новгород, уменьшили кредитование взаимной торговли, что было связано с ниспадающей волной  цикла добычи драгоценного металла (272, с.147-148). Ганзейский купеческий союз неоднократно предметом обсуждений на своих конгрессах ставил вопрос об эмбарго на поставки серебра в Новгород, что произошло, в том числе и в 1373 г., но эти попытки терпели неудачи, по-видимому, из-за действий Тевтонского ордена (Магtiп J., 1986, р.66-67).

Торговля серебром объективно способствовала возникновению отрицательного сальдо Запада с Новгородом. Рассматривая распространение германского боевого клинкового оружия с надписью ULFBERHT, А.Н. Кирпичников обращает внимание, что находки клинков выпали за тысячи километров от места их изготовления — в Скандинавии, Прибалтике и Древней Руси. Здесь известно 76 % всех находок (102, с.116-122). Поэтому, по-видимому, обратное толкование топографии кладов с таким нумизматическим артефактом как слиток двойного литья, не представляется возможным.

Поскольку Новгород находился в самом начале распространения серебра в Восточной Европе — данное обстоятельство не могло не повлиять на состояние всего платежного баланса в Восточной Европе и, надо сказать, усилило центробежные тенденции в Золотой Орде, которая уже в самом начале правления Джанибеке (1342-1357) испытывала недостаток в средствах.

Новгородские рубли были, таким образом, эффективным валютным оружием. Запуск в обращение двухслойных слитков, что является, несомненно, уникальным достижением новгородских денежников, который следует отнести к числу антиинфляционных мер, был призван обеспечить денежным властям феодальной республики «неслитковый» доход.

Науке известен только два клада с новгородским рублями-слитками, найденные в Новгороде, в том числе почти пудовый, тогда как на остальной основной территории Руси нет ни одного клада, который содержал бы татарские слитки-сомы.

Из денежной теории известно, «устойчивость рубля уменьшает инфляционные ожидания и повышает доверие к правительству со стороны россиян и иностранных граждан» (54, с.241).

Венеция, в отличие от Генуи имела только две колонии в Трапезунде и Тане, то Генуя, используя как бы сейчас сказали, значительную филиальную сеть на Черном море, вела торговлю между ними, тогда как Венеция использовала колонии для связи с Италией (97, с.75).

8 галей в год составляли товарооборот в Трапезунде равный 651650 лир гроссо или 81456.25 лир обеспечивало одно судно. В этом случае две галеи приносили 162912.5 лир из Таны. Принимая во внимание, что в 1 соммо было 11,5 лир, мы получим сумму равную 14166.3 сомов-слитков Таны, которые по 198 г дадут 2,804,9 кг серебр. На корабль приходились , стоимость груза которого составляла 1,4 т.онны серебра приходилось 120- 160 чел. рабов. Есть сведения того, что груз одного корабля состоял из рабов, другого — из зерна. Вслед за Карповым, который изучал грузооборот Венеции на Черном море по максимально возможному грузообороту, который с 1140 тон в год в 1320—х годах упал до 440 тон в первой половине XV в. (97, с.50-60, 118), что объясняется снижением поставок этого метла из-за дефицита его добычи в Центральны Альпах мы будем считать, что одна галея вывозила 160 рабов (в другом случае, поскольку эти суда строились по стереотипному проекту, галея могла помнимо меньшего числа невольников перевозить менее объемные грузы, в частности, меха).

Вышге мы отмечали, что историками зафиксированы случаи, когда стоимость груза одного корабля составляла 1,315 т.серебра. Свопадение весьма примечателньое, что позвоялет провдить сравникетлньо-экономчиеские экспермиенты в плане моделивроания торговли.

Но и пересчеты через число  рабов, поставленных на рынок Ближнего Востока из Азака (Таны) показывают. Как показано ниже примерно такой же оорот из рассматриваемог порта.

Данные Лучицкого о стоимости раба XIII в. 764 лиры и 1500 лир — в XIV в. Но если и в первом случае -средняя цена раба, то во втором — максимальная, которая составляет чуть более 130 слитков-сомв Таны (1500 : 11,5) или 20 тыс. 864 сома за 160 чел., что составит 4131072 (4 т.131 кг серебра в год). Вместе с тем, ниже мы покажем, что грузооборот порта Таны составляя не более 3 т серебра при отправлении 2 галей в год, тогда как только на рабах с одного судна могла быть получена сумма равная 4 т 131 кг серебра. В этой связи, отметим, что цена раба 1500 лир максимальная (если не сказать за эксклюзивный товар), что во-первых, во вторых, во Флоренции или Александрии невольники продавались поштучно или мелкими партиями, в отличие от пушнины, поэтому приведенная стоимость рабов гипотетическая и представляет возможным предположить следующую логистику товара — рабы, исходя из порядка ценообразования, лишь в некоторой степени аналогичной новгородской. Степняки привозили в Тану или Кафу людей, предназначенных для продажи, которых перепродавали местным купцам. Они имели раскладку потребностей заморских покупателей на невольников по полу, возрасту и пр. при этом степняки могли получить в расчет и после отхода итальянской галеи из черноморского порта. Таким образом, груз на борту галеи имел уже двойную наценку. В порту назначения рабы проходили сортировку и продавались мелким партиями последующим перекупщикам. Здесь цена диктовалась спросом и предложением, куда входили налоговые и таможенные сборы и пошлины. В этой связи, весьма высокие цифры цены одного раба, как мы выяснили в Италии, вполне жизнеспособны. Если принять во внимание, что 2500 сомов Таны налоговых отчислений приходилось на 160 рабов, вывозимых из Таны, то на каждого невольника приходилось 15,625 сомов-слитков таможенных пошлин. (3,1 кг серебра: 15,625 X 198 г).^[17]

Стоимость фрахта, естественно, должна была наложить свой «отпечаток» на эффективность торговли. Если на трнасбалтийчских маршрутах не считая плату за лоцманскую приводку стоимостью 2 куны новгородцу была, как считается ничтожной — 0,64 — 0,66 % (130, с.457, прим,15), то на линии Венеция (Трапезунд) — Константинополь — Тана она также была незначительной до 2,5 % . Вместе с тем, С.П. Карпов, изучавший и эти аспекты внешнеэкономической деятельности Республики Св. Марка, весьма точно, на наш взгляд, отметил, что «несмотря на большой процент, в абсолютных цифрах это были большие суммы» (94, с.134).

Надо полгать, что стоимость фрахта — самостоятельная статья дохода морских перевозчиков, подробно изученная на черноморских линиях вплоть до обеспеченности съестными припасами экипажей, но на балтийских маршрутах (130, с.457, прим.15), мы с такой уверенностью сказать не можем. Скорее всего, стоимость фрахта здесь составляла определенную сумму — таксу, иначе трудно объяснить, почему фрахт крупногабаритных грузов, таких как лес или зерно, составлявший 100 % стоимости, разительно отличался от стоимости фрахта для перевозки капиталоемких товаров, в частности, пушнины.

Выше мы установили грузооборот порта Тана, равный 2,8 тонн серебра в год, который максимально мог иметь нетто-вес 440 т., а фактически — 280 тонн. Это означает, что стоимость тонны груза могла составить 0,006(36) — 0,01 т серебра.

Таким образом, черноморское поступление серебра в Восточной Европы ничем практически не уступало балтийской торговле валютным металлом, создавая естественный его дефицит в восточном направлении. Так, если порт Сухуми при товарообороте в 12 тыс. сомов по счету Генуи мог получать 3 т 801 кг серебра в год (12000 X 316,75 г.), Тана при грузообороте 2 судна до 300 тонн получала в год в период с 1322 г. до третьей войны с Генуей в 1355 г. 2,8 т серебра в год. Падение грузооборота на Черном море, подтолкнувшее желательные для Руси политические процессы в Золотой Орды, следует связывать с падением добычи серебра на рудниках Центральной Европы, откуда и немецкие и итальянские купцы получали драгоценный металл.

В борьбе за гегемонию в бассейне Черного моря двух итальянские республик, когда победа осталась за Генуей, которая в отличие от Венеции перешла на каботажную торговлю, тогда как последняя в период всеобщего серебряного кризиса в Европе не смогла ввиду специализации на торговле роскошью, поддерживать необходимый уровень товарооборота метрополии с факториями.

В то же время как Москва, как считается с 1381 г. начала суверенную чеканку собственной серебряной монеты (Спегпеtsоv А.V., 1983, р.13; Моопап Тs.S., 1997, с.499-501), что зафиксировано в договоре точно датируемым В.А. Кучкиным 2 августа 1381 г., между великим князем Дмитрием Ивановичем и его двоюродным братом Владимиром Андреевичем с рязанским великим князем Олегом Ивановичем (128, с. 245-246, 343-345).

В заключении данной Главы следует обратить внимание, до недавнего время считалось, что данное событие произошло в 1376 г. Однако А.А. Горский (51, с.120-121) заметил, что поход состоялся в 1377 г. Летописное известие о походе московско-нижегородского войска на Булгар находится в конце статьи под 1376 г. Московского летописного свода и датировано 16 марта. Поэтому, можно утверждать, что московско-нижегордские рати 16 марта 1377 г. штурмовали город Казань. Здесь впервые в Восточной Европе осажденные применили артиллерию, а также использовали верблюдов (ПСРЛ. Т.25, с.192). В результате этого похода Дмитрий Иванович установил таможенные и налоговый посты, отодвинув, тем самым, таможенную границу Северо-восточной Руси. Таким образом, Дмитрий Иванович поставил под свой контроль весь булгарский экспорт пушнины, в том числе, и в бассейн Черного моря. Это тем более интересно, что согласно наблюдениям А.Г. Еманова (71, с.38), сообщавшего, что в с середины XIV в. и до его конца импорт пушнины из Восточной Европы все время возрастал, достигнув своего максимума к 1392 г. суммы 1-6 млн. аспр, т.е. в Генуя и Венеция вывозили ежегодно до 6 млн. шкурок белки, выплачивая до 6 т.серебра во внутренних ценах.

Несколько забегая вперед, заметим, то  эффективность торговли мехом достгала на булгаро-индийском направлении 36 раз, на новгородско-бельгийском 42 раза, а на танско-венецианском 230 %. Предварительные подсчеты показывают, что они, вероятно, обеспечивали рановзначные объемы постуления ценностей в пересчете на серебро.

Как можно сделать вывод из изложенного в XIV в. в Европу существовало чкетыре направления  поступления серебра и одно направление – золота.  Послденее поступало из Дели в Поволжье. Москва получала серебро через Новгород, Смоленск, по Доноскому пути и через Волжскую Булгарию. Резкий упадок торговли драгоценным металлом, наступившицй начиная с середины XIV в., вызвал разные процессы в историко-политической жизни Восточной Европы. В Новгороде это привело к консолидации сил, которые стали искать выход из создавшегося положения, в Орде снижение поступление серебра привело к острому политическому и экономическому кризису, получившее в истории название «великая замятня» и массовую тезаврацию монеты.

Серебряный кризис в Европе, ниспадающая волна которого здесь только обозначена,  в середине XV в. способствовал к созданию политических предпосылок для открытия испанцами и португальцами Америки.

 

 

 

 

1.3. РОЛЬ ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИВ НАПОЛНЕНИИ БАЛАНСА СЕРЕБРА XIV — НАЧАЛА XV ВВ.

/К ВОПРОСУ О ОБ ОБОРОТЕ ЧАСТНЫХ ДЕНЕГ/.

 

В традициях российской экономической науки было всегда стремление оценить показатели природно-ресурсного потенциала, позволяющие дать оценку марокэономической ситуации, делать прогнозы, предложить ближайшую и стратегическую линию развития страны, Некоторые показатели природно-ресурсного потенциала современной России, осуществленные по современной методике, изучались, в частности, Д.Е. Сорокиным (235, с. 159-162). Изучение динамики эпсопртно-импортных опреаций и всей внешнеэкономической деятельности в целом имеет огронмное значние не для получения знаний о роли экономки страны в михорохозяйственных связях, проанализхированные коллективом ученых под руководством А.Н. Барковского (16, с.15-20). К настоящему времени подлотовлены 5 сценариев развития страны, составленные крпунейшими экономистами, где в двухваритнтном виде показаны как  при инновационном так и инерционном развитиии товарная стрктутра  эксопртно-импортной деятельности способона оказать влияние на стратегическое развитие страны и прирост ее ВВП. В частности, как представляется, будет актульным првести мнение о том, что при инерционном сценарии развития эконмоки темпы прироста ВВП могут снизиться как раз после подъема 2001-2004 гг (16, с.17-18).

В середине XII в. путешественник из Гренады Абу Хамид ал-Гарнати писал, что на Руси торгуют на вытертые шкурки белки «, которые свозят в специальные места – торжища-рынки, где опечатывает по 18 шт. Он в 1150-1153 г. был в Дербенте, Булгаре, Киеве. «Они рассчитываются между собой старыми беличьими шкурками, на которых нет шерсти, и которые нельзя ни на что использовать, и которые ни на что не годятся. Если же шкурка головы белки и шкурка ее лапок целы, то каждые восемнадцать шкурок стоят по счету серебряный дирхем, связывают [шкурки] в связку, и называют ее джуки. И за каждую из таких шкурок дают отличный круглый хлеб, которому хватает сильному мужчине. На них покупают любые товары: невольниц, и невольников, и золото, и серебро, и бобров, и другие товары. И если бы эти шкурки были в какой-нибудь другой стране, то не купили бы и тысячу их вьюков за хаббу /мельчайшая единица весовая серебра, не представленная конкретным номиналом – Н.Х./ и не пригодились бы они совсем ни на что. Когда они [шкурки] испортятся в их домах, то их, [иногда даже] рваные, несут в мешках, направляясь с ними на известный рынок, на котором есть некоторые люди, а перед ними работники. И вот они кладут их перед ними, и работники нанизывают их на крепкие нитки, каждые восемнадцать в одну связку, и прикрепляют его печаткой, на которой имеется изображение царя. И берут за каждую печать одну шкурку из этих шкурок, пока не опечатывают их все. И никто не может отказаться от них, на них продают и покупают» (199, с.35-36). Первые кредитные деньги – «ассигнации» давно стали среди историков предметом изучения. Описание второй формы денег – кредитной — неоднократно использовалось в исторической литературе – Г.Ф. Корзухина (109), В.Л. Янин, Я.Н. Щапов, М.Б. Свердлов. В последнее время – С.В.Белецкий, В.Б. Перхавко, А.В. Назаренко. Операция по опечатыванию изношенных шкурок, что являлась банковской процедурой, «стоила» 5,6 % (19). А.В. Назаренко не обративший на это обстоятельство внимание, определил вслед за В.Л. Яниным цену каждой вытертой шкурки, учавствовавшей в денежном обращении, 0,166 г, отождествив ее с драницей (293, с.323; 169, с.198, 202, 206).

Тем не менее, опечатывание и учет шкурок, в свою очередь означает контроль государства за денежной массой, т.е. агрегатирование М0. В это время в России устанавливался безмонетный период в денежном обращшении и поэтому выпуск опечатнных шкурок по Ал-Гарнати с доходом 5,6%, по приведенной интерполяции как ключевая ставка, потому что был законом.

Надо, по-видимому, разделить точку зрения тех исследователей, которые считают, что в денежном обращении находились мех белки, который выполнял функцию кредиток до истирания. Разумеется, в силу стационарности производства /М.Фридмен/ в средневековье денежная масса была необязательно большой, а динамика цен в течении достаточно большого промежутка времени (от 50 дет) была незначительной, а номиналы достаточно крупными.

На Руси, как известно, наступивший с середины  XII  в. безмонетный период связан с наличием в обращении золотых и серебряных слитков из валютных металлов, а также вытертых шкурок белки, причем, мех белки в качестве платежного средства население эмитировало самостоятельно. Существовало, таким образом, два носителя денежного обращения – слитки и мех пушных зверей. В Новгороде они сосуществовали в период с середины XII в.до 1446 г. (271, с.119-120).

Археология не мечтала получить подобные раритеты денежного обращения ввиду невозможности их сохранения в культурном слое раскапываемых ими объектов. Но известия более позднего, чем ал-Гарнати времени, характеризующие в той или иной мере денежного обращения на основе стертых шкурок, показывают не только на обращение последних и в начале XV в., но их сбыт в Европу в качестве товара, бывавшего в употреблении по взаимоприемлемым ценам. По данным М.П. Лесникова, попытавшемся ввести в научный оборот источники по в торговле Великого Новгорода с Тевтонским орденом на рубеже XIV – XV в., наиболее мелкий и самый низкокачественный мех белки – это сорт «шевенисс», который складывали в бочку по 12 тыс.шт. Но для их счета применилась специальная единица – «рейзе» (reyse), которая по орденским книгам установлена Лесниковым — соответствуют 18 шкурок. Она учитывались при расчетах Ливонии с Англией (131, с.270, прим.3).

Этот сорт пушнины, а точнее говоря вид специфической кожи на рынке Фландрии продаался орденом в 90-х гг, XIV в. за 27, 33, и 38 шиллингов (за 1000 шкурок) (131, с.270). В пересчете на прусские марки (186,5 г) это составит 4,752, 5,808 и 6,688 марки соответственно. (1 пр.м. = 186,5 г. =5,2, 6,2 и 6,5 кг серебра).

«И за каждую из таких шкурок дают отличный круглый хлеб, которому хватает сильному мужчине», — сообщает ал-Гарнати. Из контекста понятно, что 1 коврига хлеба стоила стертую шкурку, тем не менее, есть основания утверждать о том, что хлеб не стоил ветхую шкурку, предназначенную для опечатывания, а шкурку с мехом, поскольку, как разыскал в свое время Н.Я. Аристов, хлеб стоил, во время написания ал-Гарнати, своих заметок о путешествии, т.е. в XII в. 2 ногаты, которые «конвертировались» в 2,56 г. серебра, в то время как дирхем, описанный ал-Гарнати весил 2,94 г серебра.

На рубеже XIV — XV в. белка, т.е. шкурка с мехом белки стоила 0,9 г или 1 деньгу чекана Дмитрия Донского или Василия Дмитриевича. Начавшаяся эмиссия медных монет, наверное, должна была заместить в денежном обороте вывод из обращения стертых шкурок, которые поставлялись на экспорт, чего, однако не произошло.

Согласно Двинской уставной грамоте 1397/1398 гг. (РЗ. Т.2, с.181, ст.4) штраф за порушение межи исчислялся в белках (шкурках), где в частности, за нарушение межи между селами полагался штраф в 30 белок, а за подобное нарушение княжеской межи – в 4 раза больше. Уставная грамота о церковных судах 1389-1404 гг. предписывала: «А белки, ни резанки, не имати князю Василию, ни Митрополиту» (246, с.118). ТО шкурки белки были законным платежным средством и обращались на Руси до полной потери ими потребительских свойств, а затем опечатывались по 18 штук (изменился ли процент за эту процедуру), снова выпускались в обращение и, наконец, отправлялись за границу.

Но история русской платежной системы знает и другой вид неметаллических денег – это куны. Изучая восточные источники о меховых деньгах, М.Б. Свердлов заметил, что они в первой пол. Х в., свидетельствуют о деньгах-мехах белок и куниц, а в XII в. – об использовании наряду с мехами в качестве денег меха этих зверей (212, с.83). Н.П. Бауер прокомментировал известие Лаврентьевской летописи под 1068 г. о разграблении во время бунта княжеского двора, когда были изъяты «бещисленное множьство злата и сребра, кунами и белью» таким образом, что под кунами здесь «разумелись металлические деньги». По записи нетрудно видеть, что в ней противопоставлены два вида денег, поэтому куны и белы здесь, в свою очередь, — два вида кожаных денег, причем, куна — иной более высокий номинал, нежели бела. В 1410 г. новгородцы «куны отложиша», т.е. перешли на монету (НПЛ, с.426). Может ли изменившийся масштаб цен исключить из состава денежного обращения самый низший номинал – белу ?

Ал-Гарнати, к сожалению, не сообщает, как поступали со связками шкурок, да и чем была вызвана необходимость опечатывания «ассигнаций». Сдавало ли таким образом население изношенные кредитные билеты государству, которое путем пломбирования связок осуществляло, таким образом, инкассацию, а затем отправляло связки потребителям беличьих кож – это, пожалуй, единственное объяснение описанной ал-Гарнати процедуры. Плата за нее относилась на счет владельца опечатанных шкурок.

Сказанное предполагает, что пучок ветхих шкурок, состоящий из 18, представлял собой особый вид денег, имевший свой номинал и обращавшийся на Руси в качестве законного платежного средства.

Это, между прочим, говорит о бережном отношении на Руси к собственным платежным средствам. Следовательно, данные опечатанные связки, но уже без печатей грузили бочками в зафрахтованные корабли ливонские купцы в XIV — XV вв. В заключение своей истории функционирования «новые» кредитки, благодаря сбору и утилизации их государством в новом качестве отправлялись на экспорт.

Для периода XIV в. — XV вв. известно 2 цены стоимости белки – 1 и 2 деньги. Нет нужды опровергать точку зрения, основанную на цене белки в 2 деньги, хотя она представлена исторически источником. Наиболее надежной представляется цена в одну деньгу, которая вытекает из сведений кабалы Киприана и Фёдора Ростовского 1389 г. Этот показатель позволяет выяснить эквивалент алтына, известного в русском денежном счете с 1381 г. (см.: 128, с.344). Согласно источнику, 1000 белок высшего качества стоили 5 рублей, что означало 200-ти денежный рубль. Следовательно, стоимость шкурки меха белки составляла в пределах 1 г серебра. В.К. Трутовский и вслед за ним Янин (293, с.334) считали белку за 2 деньги, а в то же время, 6 белок — алтын. Но, поскольку, как мы только что выяснили эквивалентность белки и деньги, это позволяет показать, что алтын соответствует 6 белкам и 6 деньгам. Они, в денежном счете, как показал Г.В. Семенченко (215, с.248-250), соответствуют мортке, являвшейся, надо полагать более высоким номиналом, чем векша (веверица) денежного счета.

Фактически на рубеже XIV — XV вв. деньга имела весовые параметры близкие к 0,9 г, означающие, что алтын в серебряном эквиваленте находился в пределах 5,2 – 5,4 г. Нелишне напомнить, что в настоящее время при пересчете цен для середины XV в. применяется 6-ти денежный счет алтына (107, с.57).

Экспорт белки из Новгорода составлял по данным Дж.Мартин в лучшие годы до 840 тыс.шкурок (4,2 т/с.), а в среднем по Хорошкевич – 500 тыс. (2,5 т/с.). Сортамент данного товара был весьма значителен. Ниже будет показано, что оборот серебра на 60 т экспортного воска составил 1 т, тогда как это минимальная минимальные экспортные возможности, ведь как вывоз товара данной позиции составлял до 80 тонн в год (279, с.298). Максимальный товарооборот по двум позициям, представляющий до половины всего экспорта Великого Новгорода, по серебру составил более 2,173 т в год (1,333 + 840) или около 11 тыс. рублей. Известная формула о тождественности произведений денежной массы, скорости денежного оборота и цены единицы товара на его количества позволяет выявить любую из величин для последующих макроэкономических построений. MV = PV.

Для сравнения вспомним, что в 1404 г. англичанами в Балтийском море было захвачено в частности 34 бочки с белкой сорта «шевенисс».[18] В каждой бочке было затарено по данным Лесникова 12 тыс. шкурок в пучках по 18 штук, что позволяет говорить о том, что из рижского порта было вывезено 7 млн.344  тыс. шкурок, описанных в свое время ал-Гарнати, во времена которого 1 связка = 1 дирхем по 2,986 г. Разделив 7 млн.344 тыс. на 18, мы получим серебряный эквивалент равный 408 тыс. дирхема, на смену которым и пришли шкурки белки во внутреннем денежном обороте Древней  Руси. На продаже этой партии, на Руси было получено 6 т 165, 288 кг серебра. Для установления общей денежной массы в общем, плане мы остановимся на том, что серебряных монет, эквивалентом которых были названные пучки шкурок был необходимо в три раза больше, т.к. в описываемый момент находилась в весовом диапазоне менее 1 г. ТО, денежные власти ежегодно могли сшивать по 18 шкурок едва ли не в 3 раза больше. И это только из площади грузового оборота рижского порта. Поэтому, данную величину 1 млн. 200 тыс пучков (серебряных граммовых монет) можно смело увеличить в три-четыре раза, что составит 3.600 — 4.800 тыс. монет/денег находившихся в обращении на территории Великого княжества Литовского, Господина Великого Новгорода, Пскова и Владимирской Руси. Сюда, безусловно, необходимо прибавить большое число подобных шкурок, вывозимых изТаны в Венецию, куда они, возможно, поступали из Пруссии, имели свое название de petit gris  и цену (15, с.301, прим.860). Эти данные хорошо согласуются с объемами потенциальных запасов/добычи шкурки белки.

В этой связи считаем необходимым отметить, что на порядок меньшее число серебряных монет (дирхемов-дангов), найденное в синхронных кладах Руси в сравнении с Ордой и интерпретация этих данных позволяет сделать заключение, согласно которому налично-денежное обращение на Руси основано на меховых и кожаных деньгах, номиналы и даже названия которых мы еще до конца не выяснили. Однако они инкассировались, что производилось за счет владельца средств. В то время как в Орде в обращении была мелкая разменная монета из медных сплавов – пул, изучение которой в количественном плане на основе известных теоретических представлений еще не предпринималось.

Следует учесть, что население белу как денежную единицу эмитировало самостоятельно, естественное стирание которых требовало соответствующей утилизации. ТО происходил естественный процесс вывода из оборота «ассигнаций», а поскольку, как было показано выше,  ресурсы белки находились в пределах 10 млн.шкурок в год, то денежная масса не могла расти беспредельно – она должна была быть примерно на одном уровне. В качестве аналогии, как представляется – прямой, приведем пример из недавней истории финансов Российской империи. «Лишние» ассигнации изымались государством и в начале и в последней четверти XIX в., что осуществлялось денежными властями в целях  роста курса серебряного рубля по отношению к кредитному (91, с.8-9, 161-167, 171; 148, с.33-34; 8, с.109-113). Здесь добавим, что избыточная ликвидность меховых денег в принципе могла присутствовать, например, ввиду «урожайного» года на белку. Меры по стерилизации избыточной ликвидности современных банков с учетом зарубежного опыта.демонстрировались в новейшеей литературе  (243, с. 17-18).

Логистика другого экспортного товара как воск была аналогичной пушнине. Воск, также имевший множество сортов, пользовался значительным спросом. Он применялся в  ткацком и бумагоделательном производстве. Выше мы установили закупочную цену 1 кг воска оптовиками Запада, которая составляет 19,58 г серебра за кг. Чтобы установить аналогичный показатель в Брюгге, обратимся к данным комиссии, которая собирала сведения об ограблении англичанами конвоя из трех судов, направлявшийся из Риги в Брюгге в 1404 г. Они везли товары 118 рижских и 58 дерптских купцов.[19] Упущенная выгода одного из компаньонов Г.Фикенгаузена некого Энгельбрехта Витте по воску составила 78 ливров за 13 шифсфунтов, который мог быть продан в Брюгге (130, с.456). Проведя несложные подсчеты, мы получим величину стоимости  1 кг воска в Брюгге, которая составит 24,478 г серебра. Отсюда устанавливаем доходность ливонских, в частности купцов на торговле воском, которая составила 23,31 % /(24,478 – 19,58) : 19,58 Х 100%/

Попытаемся выявить максимальные объемы поставок такого товара как воск из Северо-западной Руси. Товар по данной позиции поступал в Брюгге из трех портов Балтики Ревель, Рига и Данциг (Гданьск).

Экспорт воска не зависел от экспорта пушнины. Если ганзейский союз запрещал импортировать воск из Новгорода – его ввозили в Европу через Выборг, Або (277, с.145-147).   (Табл. 1.3.1.).

Таблица 1.3.1..

Грузооборот балтийских портов по воску

(по М.П. Лесникову, А.Л. Хорошкевич).

№ / №	Год	Порт	Грузооборот (т)	Стоимость (закупок/продажи) в кг серебра	Доходность (кг серебра)
1.	1400 г.	Данциг (Гданьск)	14,72	288.2176/360.31616	72.1
2.	1404 г.	Рига	25,2	493.416/616.8456	123.43
3.	1368 г.	Ревель	18,5	362.23/452.843	90.613
Итого:                                        58.42                                                    286.143

 

Максимальный грузооборот трех балтийских портов, завязанных на торговле с Новгородом, по воску составлял ежегодно до 60 тонн. Стоимость этой товарной позиции в Брюгге – главной торговой площадке Европы составила более 1,5 т.  А Новгород получал более 1 тонны серебра.

Таким образом, в стоимостном выражении пушнина (белка) могла принести в казну феодальной республики 777 кг (4200 р.), а воск —  1 тонну (за 60 тонн).

В то же время нам известно, что на трех кораблях, направлявшихся в Брюгге из Риги в 1404 г. находился товар 118 рижских и 58 дерптских купцов (322, p.67). Средний по величине капитала купец Э. Витте обладал оборотом в 130-200 ливров (130, с.458). Отсюда выводим стоимость груза, находящегося на трех кораблях, составившая 22880 — 35200 тыс.ливров.[20] По-видимому, четвертого корабля из Риги отправлено в 1404 г. не было, что показывает на товарооборот рижского порта на дату 1404 г., которая находилась в названных пределах.  Послднее наблюдение немаловажно, посокльку это полностью соотносится с грузооборотом порта прямо противоположного по географии и направлению грузовых потоков ка Тана, имевшая грузооборот, как показал С.П.Карпов «всего» две галеи в год. /См. Гл.2.1./.

«Дейдвуд» одного корабля, вышедшего из рижского порта в 1404 г. составлял 7 – 12 тыс.ливров или 4569.25 – 7833 кг. серебра, рассчитанного по оптовым ценам Брюгге. Данную сумму следует уменьшить на  20-35 %, составляющая торговую прибыль новгородских и других русских контрагентов ливонских и ганзейских купцов. Учитывая площадь сбора товарной массы, которую мог обеспечить рижский порт – это бассейн Зап.Двины (Великое княжество Литовское, Белоруссия), Новгород и Смоленск, можно  смело утверждать о том, что в каждый из названных грузоотправителей получил и стал распоряжаться приведенной выше суммой, т.к. оплата проиводилась на условиях франко-судно..

Значит, Новгород мог получать товарный эквивалент на сумму более 5 тонн серебра в год, что не является максимальной цифрой, а всего на западные русские земли могло поступать товарной массы на сумму от 15 тонн серебра в первом десятилетии XV в., причем, ежегодно. Изложенные данные примечательны тем, что в этот период происходило снижение добычи серебра на рудниках Центральной Европы, не достигшее, вместе с тем, еще своей самой низкой точки (NefJ., 1941). Как показано в табл. 1.4.3. в 1403 г. Новгород импортировал 323,8 кг серебра. А ситуация с добычей серебра была таковой, что не позволяет предполагать увеличение поступлении валютного металла в Новгород, а вместе с этим и на Русь вообще, в течение последующих 50 – 60 лет.

Сделаем вывод. Новгород испытывал острый дефицит серебра, поскольку прямые товарные обмены (бартер) не способствовали росту добавленной стоимости (в специальной литературе можно встретить термин ажио) в торговле. Именно торговля серебром, которое отправлялось «на низ» способствовала существенному приросту активов феодальной республики.

Изложенное представляет интерес в методическом плане в целях установления денежной массы, обращавшейся на торговой площадке Новгорода, поскольку переводить всю товарную массу в деньги, как только что было продемонстрировано вряд ли стоит. Современными специальными исследованиями бартерной экономки, как практически, так и теоретически, установлено, что бартер есть нарушение взаимодействия между финансовыми и товарными потоками (Мезоэкономика.., 2001, с.432 и след.). Появление прямых товарных обменов между Брюгге и Новгородом связано с дефицитом серебра и, что интересно, именно на бартерных операциях доходность торговли была наивысшей 35 % против 18-23, которые  получали купцы в том же  Брюгге при расчетах на серебро. Поэтому, в нашем случае считать следует только потоки валютного металла, являющиеся наличными  деньгами.

Снижение поступление серебра в Восточную Европу в результате падения его добычи в Центральной Европе следует связызать с возросшим темпом инфляции. Увеличившийся темп ее, возможно, обусловлен с желанием денежных властей в известной мере компенсировать недостачу от поступления серебра.

Треть тонны серебра — вероятно, это ниже минимально необходимой части серебра, которая постукала в столицу боярской республики. Дальнейшее ее падание могло привести к финансовой катастрофе. В данном ракурсе, т.е. если принять во внимание огромное желание новгородских денежных властей привлечь, прежде всего, валютный металл западного происхождения в целях избежания полной демонетизации экономики и смягчения отрицательного сальдо платежного баланса, является одной из причин введения в налично-денежный оборот «немецкой» разменной монеты в 1410 г. Может данный шаг, предпринятый новгородским посадником Григорием Богдановичем и новгородским вече, осуществлен в целях облегчения доступа к серебру, т.е. изменения положения по отношению к действию дифференциациальной ренты ? Однако, это дорого обошлось Новгороду, но начало эмиссии собственных новгородок в 1420 г. прямо свидетельствует о наличии минимальных резервов серебра.[21]

Изучение данного как впрочем и других вопросов затруднено не столько отсутствием источников, но  не разработанностью последних в историко-экономическом аспекте, а также неверной интерпретаций имеющихся.  Однако привлечение косвенных сведений, сравнительных данных и ретроспекций позволяет получить достаточно определенную картину – платформу дальнейших исследований (31, с.61).

Необходимо сделать следующие выводы. Лесников ввел в научный оборот весьма значительный пласт источников по внешней торговле на Балтике в период XIV в. и XV в. Однако его использование без знания механизма ценообразования, уровня доходности в торговле, а также различных познавательных установок не позволили еще до конца раскрыть потенциал источника.

Внешняя торговля выступала в роли самостоятельной отрасли среденевековой экономики. Материалы здесь приведенные свидетельствуют о ее значении в наполнении валютным металлом денежного обращения,  иначе говоря монетизации экономки. Степень ее вряд ли может быть соспоставима с современной, хотя устанвление средневекового показателя в приницпе возможно (306, с.11; 41, с.187).

Наконец, установление общей стоимости импорта в Древнюю Русь и, в частности, в Новгород, весьма важно для определения уровня минимального значения денежного резерва в новгородской казне, поскольку понятно, что 323 кг серебра, которые устанавливаются по данным Лесникова – это величина есть в несколько раз менее, чем минимальная потребность Великого Новгорода в валютном металле для годового периода.[22] И, наконец, изучение современной историографии, а также введение в оборот новых источников, находящихся в архивах Северной Европы позволит реконструировать картину торгово-экономических отношений на Балтике.

 

 

 

1.4. ДИНАМИКА ЦЕН В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ.

 

Исторические работы показывают на изменение цен, которые происходили в результате природных катаклизмов – морозных зим, засух, наводнений. Но данных по ценам, которые бы позволили строить более точные измерения наука не располагает. Об этом, в частности, писал в свое время Н.Д. Кондратьев (108, с.345). Современные представления о цене как экономической категории состоят в ее определении как одной из функций собственно денег, когда масштаб цен определяется через содержание драгоценного металла (золота) в денежной единице (179, с.22). Историография показывает, что, еще В.О. Ключевский, полемизируя  с Н.Я. Аристовым, предлагал не соотносить цены с современными, а исчислять их в серебряном выражении, т.е. через количество драгоценного металла (105 с.125), согласно существовавшего в то время денежного счета. Ключевский замечает, что «изменение хлебных цен  в период с  XVI по XIX вв. происходит не из того, что изменяется полезность хлеба, всегда одинаковая, а от перемен в весе и пробы монеты, как и в стоимости монетного металла, т.е. от изменения качества меновых знаков, посредством которых оценивается  на рынках полезность хлеба» (там же, с.127).

В целях выявления динамики цен обратимся к данным о цене печенного ржаного хлеба, приведенных Н.Я. Аристовым (15, с.291-292) и Н.П. Бауером (1940, с.194-198) для  XIII – XV вв. и сопоставим ее со статичной ценой шкурки соболя  XIII – XV  вв. равной 4 гривны. Имеющиеся материалы по динамике цен других продуктов, рабов, домашних животных, птиц и т.д. или отрывочны или слишком далеко разнесены друг от друга по хронологии.

В XIII и XV вв. цена шкурки соболя состояла 4 гривны,[23] цена ковриги хлеба  в XII — XIII вв.  – 2 куны (даты: 1129, 1228, 1269 по Аристову) (15, с.291). В это же время цена хлеба в XV в.  составляя 1-3 деньги. Но, если цена соболя как экспортного товара была наименее подвержена изменениям на внутреннем рынке, т.е. цена была абсолютно неэластична, то такой продукт – товар первой необходимости как печеный хлеб был подвержен изменениям, причем наиболее остро реагировал на изменения масштаба цен.

В своих рассуждениях мы исходим, из экспортного значения далеко разнесенных по данной позиции товаров. Вместе с тем, 4 гривны цена внутреннего рынка шкурки соболя  как в XIII в., так и в XIV и в XV вв. говорит о стабильности цены только в денежном счете, но не в серебряном содержании, поскольку в XIII в. в высшей денежной единице было 7,5 гривен, а в XIV в. и XV в.  – 10 гривен (127; 270, с.112). Естественно в этой связи, сделать заключение о падении серебряной  цены  стоимости данного товара. Тем более, что за 350-летнню истории «стабильной» цены главного пушного зверька Руси – соболя рынок валютных металлов не был статичен. Он, безусловно, зависел от уровня добычи в Центральной Европе, что означает о постепенном вздорожании серебра, прежде всего отразившееся на малообеспеченных слоях населения – если в период 1228 — 1269 гг. цена печеного хлеба была, можно смело утверждать, постоянной, как впрочем, и всего продуктового набора в целом, т.к. никакие денежные реформы в это время не проводились, то она наверняка могла измениться в связи с изменением денежного счета, которое было связано с введение рубля – он стал 13-гривенным.

К сожалению, цену печеного хлеба в XIV в. в серебряном выражении показать в настоящее время затруднительно.

Однако можно сделать предположение об отражении цен на Руси от стоимости серебра, зависящее от поставок его из Европы и. частично,  востока. Предложенное являются гипотезой, в рамках которой можно  полагать, что цена печеного хлеба отражает стоимость серебра на Руси. Данные, которые привел Аристов на конец княжения Василия II (1425-1462) о cстоимости ковриги печеного хлеба в нормальных условиях – 1 деньгу составляет в весе серебряной монеты — деньги 0,5 г., тогда как в период, предшествующий введению рубля, он стоил 2,56 г. Поэтому, вряд ли кто станет утверждать о снижении цен на продуктовые наборы и товары первой необходимости на Руси в период развитого средневековья. Конечно, чтобы установить параметры колебания цен в исторической перспективе необходимо подсчитать стоимость потребительской корзины, прожиточного минимума, поскольку и в средневековье были свои параметры-критерии благополучия, достатка и богатства.

Следовательно, можно заключись, что на внутреннем рынке Древней Руси росла цена серебра и за 200 лет ее рост составил 3-5 раз.

В настоящее время в научной литературе и СМИ получило широкое обсуждение порядок формирования и расходования средств Стабилизационного фонда (и/или его преемников), явившееся средством смягчения отрицательного воздействия на экономику высоких цен на энергоносители (138; 86; 306).  Источники его формирования специалистам видится два – экспортные цены и горная рента. Приведем материалы, позволяющие понять в свете современных представлений порядок образования экспортной цены на русскую пушнину экспортируемую из Новгорода в пору развитого средневековья.

Таблица 1.4.2.

Цены на новгородскую пушнину в начале  XV в. (сиф-Брюгге)

№№	Наименование	Внутрирос.цена (вес  Ag в г)	Экспортная цена (вес Ag)	Сиф-Брюгге. (вес Ag в кг)
1.1.	Белка (за 1000 шк.) («шенверк»/	5-9 рублей* (от 925,5 г.)	30   пр.марок (5,595 кг)	10 ф./л. (6,53)
2.2.	Куница	Не данных 25,087                 /расчетная/	Нет данных 150,53 г. /расчетная/	2,5 ф./л. (1,6)
3.3.	Соболь	4 гривны (53,8 по новг.счету и 81,88  – по московскому)	322.8 или 491.28 г /расчетная/	4 – 7 ф./л (2,6 — 5,222)
4.4.	Белка сорт «шеневесс» (за 1000)	139.875 (?) /расчетная/	В Пруссии 4,5 пр.м. = 839.25 г.	27 – 38 шил.** (0,881 – 1,240; 2 кг)

 

* рубль новгородский принимается за 185 г. – слиток Г.Ланноа.

** В последнее десятилетие XIV в. Тевтонский орден продавал  «шевенисс» во Фландрии с доходностью на этой операции от 5 % (по цене 27 шил.) до 47,78 % (при цене 1.24 кг за 1000).

Источник: (131, с.270; 277; 169, с.197; 322).

 

М.П. Лесников (131, с.263), а вслед за ним Хорошкевич утверждают, что приказчики Тевтонского ордена ввозили на рубеже XIV в. XIV в.\ вв. 205-220,8 кг серебра. Представляется необходимым проверить данные цифры, поскольку больше никто из внешних контрагентов Господина Великого Новгорода не ввозил более серебра. Ганзейский купеческий союз, как известно, со второй полвины 60-х гг. стал сокращать поставки валютного металла, а с  1380-х гг. прекратил это и вовсе (277, с.283-284). Купец Ганзы Г. Фикенгаузен, например,  в 1400- х гг., представляя Ганзу в Новгороде, вывозил отсюда белку  исключительно в обмен на ипрское сукно. Поэтому, пока нет других данных о поставках серебра в Новгород, будем пользоваться сведенными, опубликованными М.П. Лесниковым. Но прежде, с сожалением необходимо отметить, что Лесников допустил ошибку, которая перешла затем во все другие издания, в установлении метрического выражения количества серебра ввозимого приказчиками ордена в Новгород. Приказчики получали, что называется «под отчет» серебро в кусках – необработанных кусках-слитках серебра, добытого рудокопами в Чехии, Тироле, Южной Германии, учитываемого в весовых марках, которое оценивалось, т.е. имело стоимость в денежных марках (в данном случае прусских), составляющих 186,5 г. таким образом, что за 1 весовую марку (в.м) приходилось 1,5 марок прусских (пр.м.). Однако, почему-то Лесников при подсчете метрической величины серебра взял цифры 1183 в.м. ввезенных в Новгород в 1399/1400 г   и 1099 в.м. —  в 1400/1401 гг., помножив которые на величину пр.м. ученый получил 220,8 и 205, кг импорта серебра в Новгород Тевтонским орденом. В то же время, Лесников привел цифры  сумм закупок приказчиками ордена в Новгороде  за 5-летний с 1398 по 1403 гг., умножив которые на величину пр.м. мы получим следующие значения (Табл. 1.4.3.).

Таблица 1.4.3.

Стоимость приобретенных в Новгороде товаров

Тевтонским орденом.

Годы*	Уплачено в Новгороде (пр.марки.)	В кг
1398	3600	671,4
1399	2800	522,2
1400	2585	482,1
1402	1282	239,1
1403	1736	323,8
Итого:	12003	2238.2

• Данные за 1401 г отсутствуют.
• Источник: (131, с.277, табл.8, с.263)

 

Таким образом, оборот серебра на новгородском денежном рынке  на рубеже XIV в.-XV вв. снижался, за 5-летие в 2 с лишним раза.[24]

Вместе с тем, найдя данные о поступлении серебра в Новгород, определим товарооборот по следующим товарным позициям как пушнина и воск. Однако, перед этим попытаемся выяснить долю Новгорода в внешнеторговом обороте Тевтонского ордена по товарным позициям, имеющим для Новгорода первостепенное значение. Данное значение позволит в дальнейшем выявить товарооборот  Новгородской земли с Тевтонского орденом.

По данным Лесникова из 3485 ливров (фунтов) выручки ордена во Фландрии пушнины 90 % составила новгородская белка (была еще украинская, венгерская) или 3136,5 ливров, за воск, которого новгородского-то было только 35 % — составлял 1706 ливров. В сумме весь новгородский товар, составляя 4842,5 ливров (ок.28 %) внешнеторгового оборота Тевтонского ордена за последнее десятилетие XIV в (исключая медь, янтарь и пр. товары неновгородского происхождения).

Лесников привел цифры внешнеторговых операций ордена на рынке Брюгге — центре ганзейской торговли циркумбалтийской зоны, где, как мы показали доля новгородских товаров составляла за период 1391-1399 гг по меху белки 3136,5 ливров, воску – 1706. Исходя из соотношения: 1 ливр равнялся 3,5 пр.м., в которой 186,5 г, мы получим стоимость новгородской доли  Тевтонсокго ордена по меху 2 т 50 кг; по воску 1 т 114 кг, а общая выручка ордена в Брюгге за 10-летний период составила  11 т  579,3 кг. серебра.[25]

С 1399 по 1403 гг. вывоз новгородского воска составил 268 шф.42 т 800 кг, со ссылкой на М.П. Лесникова, пишет А.Л. Хорошкевич (277, с.145). При стоимости  в среднем 17 пр.м. = 186,5 г серебра за 1 шф., мы получим  величину 849,694 кг серебра. А 1 кг в этой связи стоил в Новгороде 19,85 г. Годовой товарооборот Новгорода по воску составил 170 кг  из годового оборота серебра в  447.64 кг. Отсюда делаем вывод, что оборот серебра на мехе белки составил 277.64 кг (1500,75 р.). За это количество серебра  могло быть закуплено, причем, единовременно, исходя из средней цифра за 5-летие, 300 тыс.шкурок белки.

Для рубежа XIV — XV вв. большое научное значение имеет показатель цены, указанных таким источником как кабала Киприана (1389 г.). Представляется возможным, поэтому проверить по данным деловых книг Тевтонского ордена цену закупок беличьих шкурок, закупленных по поручению ордена его приказчиками, в Новгороде за период с 1398 по 1403 гг. Во избежание «пересортицы» не будем проводить расчеты по каждому сорту беличьих шкурок, закупленных  орденом в Новгороде, заметим, в тоже время, что сорта «шеневисс» из Новгорода не вывозилось, а закупались непосредственно в Пруссии, куда, возможно он поставлялся или из Смоленска, или ливонскими купцами из того же Новгорода (1.4.4).  .

Таблица 1.4.4 .

Объемы закупаемой белки в Новгороде приказчиками Тевтонского ордена (в тыс. шкурок).

1398 г	1399 г	1400 г	1402 г	1403 г.
89, 68	43,82	43, 25	43, 75	37,64
Итого:  258,14 тыс.

* Источник: (131, с.266, 268; табл.1).

Цена тысячи шкурок белки составила 0,9255 кг/1000 или 5 рублей (по Ланноа) (в дальнейшем 1000 будем опускать), что полностью соответствует данным письменного источника (277.64 кг : 300 000). Однако данные таблицы № 2 позволяют утверждать о числе закупленных шкурок несколько меньше, чем расчетная. Дефицит оставляет чуть больше 40 тыс. шкурок. Значит, за 260 т.шк. было выплачено 277,64 кг серебра, фактическая цена товара составила 1,076 кг/1000 шк.

Объяснение этому факту видится в следующем. М.П. Лесников, публикуя сведения о внешней торговле Новгорода, доказывал, что маржа между новгородский ценой  пушнины, воска и таковой в в Данциге. Составляла от 1 до 5,38 %. Как показывают приведенные в табл.1  данные, на сумму денег (серебра) 277,64 кг можно было купить 300 тыс.шкуорк беличьего меха, — не 260 тысяч, как показывает отчетность (табл.2). Приказчики ордена получали заработную плату, действуя от имени и по поручению Тевтонского ордена. Они получали заработок благодаря системе наддач и присыпок. Например, по зерну, в бочку насыпали сверх меры, что и являлось  вознаграждением за труд. В описываемой ситуации, вряд ли сотрудники немецкого ордена переплачивали за приобретенный товар в Новгороде. Скорее всего речь идет не о зарплате отдельных приказчиков, а о покрытии материальных затрат, неизбежные в торговле. Имеется ввидурасходы по подработке, сортировке, упаковке товара (175, с.160).

Таким образом, помимо метрологической наддачи, связанной как отмечалось выше с покрытием материальных затрат, составлял также латентный доход, отразившийся, впрочем, в бухгалтерских книгах.

Не менее интересно следующее. При ежегодном вообщем-то темпе падения закупок белки в Новгороде, т.е. снижения товарооборота этот показатель составлял 60 тыс.шкурок в среднем по «средневзвешенной» цене 5 рублей за 1000 шкурок. Эта цена для экономки стационарных обществ, без каких-либо природных катаклизмов, была, по-видимому, одинаковой, разве что, отличаясь как показала Мартин, в сторону увеличения до 9 рублей за 1000 шкурок. Если следовать данным приведенным ею, а также Хорошкевич о максимальном экспорте Новгорода в XIV в. 500 тыс. — 840 тыс шкурок, в этом случае товарооборот по позиции: шкурка белки составил 2,5 — 4,2 т.р. в год Цифры, которые мы здесь установили, являются базовыми для последующих макроэкономических расчетов, которые приведем ниже, а  сейчас обратим внимание, что 500 тыс.белки в рублях в пересчете на 185 г. составят 462,5 кг, а 840  тыс. – 777 кг.

За период 1398 -1403 гг. белка сорта «шёнверк» стоила в Новгороде 30 прусских марок» или 5595 г. и (186,5 Х 30). 1000 шкурок в Брюгге стоили 10 ливров (169, с.197), а 1 ливр равнялся 3,5 пр.м. (130, с.458), поэтому цена высшего сорта серой новгородской белки в Брюгге составит 6527.5 г.серебра. Вместе с тем, цена высшего сорта белки равная 30 или чуть более ливров в Новгороде ничем не отличается от такой же, купленной в Пруссии. К тому же, Лесниковым приводятся мало чем отличные цифры: «от 21 марки» за «смоленский товар».

Выше мы установили средневзвешенную цену за новгородскую белку равную 5 рублей, поэтому можно смело доверить цифрам Дж.Мартин, писавшей о 9-рублевой цене за 1000 шкурок меха этого зверька, которое мы отнесем на сорт «шёенверк». 1000 шкурок этого сорта будут стоит во внутренних ценах боярской республики 1665 г. (185 Х 9). Остается признать, что цена 30 прусских марок или 5595 г. за 1000 «шёенверк» есть экспортная цена, которую «заряжали» новгородцы Тевтонскому ордену.

Имея на каждом этапе сведения о цене и даже объемах поставки белки на условия сиф-Боюгге, добытой в летописных странах Печере или Перми, мы можем установить уровень доходности в торговле данным товаром. На внутреннем рынке Руси цена белки составляла 5 рублей. Оптовая цена в Новгороде составила 30 пр.м. или 5,595 кг серебра. Товар по Волхову, Неве и Балтийскому морю доставлялся в Данциг (Гданьск), откуда попадал в Брюгге. Возможна была иная логистика. Меховой груз из Новгорода поступал в Ригу или Ревель, а уже оттуда — в Брюгге. Здесь в Брюгге англичане оптом закупали европейские товары. В столице Фландрии мех белки стоил 10 ливров или 6527.5 г.серебра. Таким образом, цена повышалась 2 раза: первый раз в момент оплаты ее в Новгороде (франко-судно) и второй раз — на рынке Брюгге. В первом случае она возрастала до 5,5 раз, а купцы Ливонии, Тевтонского ордена вынуждены были довольствоваться только 18 % доходностью на торговле русской белки. Только сукно приносило им большую доходность – 35 %, которая была зафиксирована у некоего Фикенгаузена.

30 пр.м. (5,595 кг серебра) – цена белки для всего балтийского региона была постоянна – она была таковой и в Пруссии и в Новгороде и в Риге, что объясняется Законом одной (единой) цены (117, с. 447-448; 155, с.527-528). Однако, учитывая, что внутренняя цена 5-9 рублей, т.е. не больше 2 кг серебра, то вся разница, ее экономический смысл состоял в ценовой ренте, образующейся за счет тарифного регулирования Ганзейскогокупечесокого союза. По-видимому, в конце XIV в. никто не предлагал новгородцам или смолянам довести внутренние цены на пушнину до мировых. Заметим, что в последние 15 лет руководством России были приложены немалые усилия в целях отведения требований ряда международных организаций о выравнивании внутренних и внешних цен на энергоносители, что ставило в неравные условия российских товаропроизводителей и вело к отсечению их от сырьевых собственных ресурсов (263, с.14).

Наконец, одна цена закупки белки в регионе  не позвояла новгородцам или отдельным их корпорациям в кризисных ситуациях прибегать к демпингу.

Здесь же следует заметить, что, испытывая на себе все нагрузки действия абсолютной ренты, крупнейший госконцерн  России ОАО «Газпром», находится в разрешении трех видов проблем, которые как показал Ю.Г. Павленко связаны с растущими издержками в газодобыче и транспортировке, а также проблемами ценового регулирования (181, с.155-156). Несколько отвлекаясь от темы, нельзя не заметить, что для ОАО «Газпром», наиболее продвинутого с точки зрения организационно-экономического развития и интеграции в мировую экономику субъекта естественных монополий актуальной является реализация  геоэкономической и геополитической стратегии,  учитывающей       перспективы партнерства в рамках стратегических альянсов с другими транснациональными корпорациями.»Газпрому» предстоит подготовиться к масштабному проникновению на неевропейские сегменты общемирового рынка.» (Там же, с.157)..

Однако, возвращаясь к равноценному показателю стоимости белки во всем балтийскому регионе, весьма существенно влившей на формирование денежного серебряного потока на территории Руси, отметим и дургой случай ценнобразования, известный русской экономической истории. А.В. Мещеров на основе историко-экономических выкладок Б.Н. Миронова показал, что наиболее высокие цены на зерно в России с период с 1707 по 1914 г. были в Северных районах, где были наиболее худшие земли. Псковская область, в частности, была наименее продуктивна по зерну, но именно  цена зерна Северо-Западного района была на европейских биржах мировой. Обращено внимание, что чем плодороднее земли, тем меньшая цена зерна была в них произведенная (151, с 162-163, табл.1.).

При этом, замечено, что при постоянном спросе на хлеб основу экспорта составляла рожь, нежели пшеница, причем, в отличие от других стран Россия вывозила хлеб в цельном зерне, тогда как другие в – в муке (129, с.100-101).

Вторая товарная позция, могущая быть подвергнута изучению и влияющая на денежный поток Новгорода – это воск. С 1399 по 1403 гг. вывоз новгородского воска составил 268 шф.или 42 т 800 кг Тевтонским орденом со ссылкой на М.П. Лесникова, пишет А.Л. Хорошкевич (277, с.145). При стоимости  в среднем 17 пр.м. = 186,5 гс за 1 шф. мы получим  величину 849,694 кг серебра. А 1 кг в этой связи стоил в Новгороде 19,85 г. Годовой товарооборот Новгорода по воску составил 170 кг  из годового оборота серебра в  447.64 кг. Отсюда делаем вывод, что оборот серебра на мехе белки составил 277.64 кг (1500,75 р.). За это количество серебра  могло быть закуплено, причем, единовременно, исходя из средней цифра за 5-летие, 300 тыс.шкурок белки.

В столице Фландрии мех белки стоил 10 ливров или 6527.5 г.серебра за 1 тыс. шкурок высшего сорта «шёнверк».

Данные о ввозе пушнины в XIV в. в Англию доходившей до 300 тыс.шкурок белки в год (322, p.158) позволяют установить расходы англичан, связанных с покупкой такого объема меха белки. Понятно, что не вся она была вывезена из Руси. Однако, поскольку практически вся пушнина вывозилась из Брюгге, стоимость 300 тыс.шкурок высшего сорта «шёнверк» составляла 1, 958.250 т. серебра.

Сопоставление цен приводит к выводу о действии дифференциальной ренты, ставившей конечного потребителя товарного потока в самое невыгодное положение.

В методолгическом плане изучение цен и процесса ценообразования в средневековье имеет тот смысл, согласно которому отражает ли цена меру стоимости  перечисленных здесь товарных позиций или играет роль рапределительно-стимулирующего механизма, о чем на заре пробразования АПК задумывались экономисты (6, с.105), тогда как сейчас, большое значение придается информационному показателю цены (39, с.123;30, с.284).

В условиях отсутствия товарного хозяйства в настоящее время представляет интерес ценообразование соцпредприятий, которые при специализации и межотраслевой кооперации могли резко увеличить изготовление и потребление высокопроизводительной техники, снижение издержек и установления экономически обоснованных цен (85, с.138-139).

На основании изучения динамики цен в средневековье можно заключить, что в цене соболя отчетливо выражена абсолютная природная рента, когда государство сделало шкурки этого пушного зверька фактически валютой чуть ли не резервной системой, о чем свидетельствует постоянная в смысле денежного счета цена на него в течении 350-летннего периода. На внутреннем рынке Древней Руси в это же время росла цена серебра и за 200 лет ее рост составил 3-5 раз.

Несомненно, что прямые связи между производителем и потребителем во встречной торговле «пушнина – серебро»» наверняка снизили бы издержки и удешевили конечную цену товара. Однако визиты английских делегаций в Россию, правда, в  XVI  в., и только через Архангельск, говорят об интенсивных поисках других путей установления непосредственных торгово-экономических отношений.

 

 

 

 

1.5. Формы расчетов населения Югры (Зап.Сибирь)

 со своими партнерами

 

Торговля булгарских купцов в XIV в. со странами Севера хорошо известна в науке. Существуют сведения нескольких  арабо- и персоязычных авторов, позволяющие достаточно подробно осветить поставленную проблему.

Из сообщения Ибн Батуты, побывавшему в течении 3 дней в Булгаре в 1333 г., следует: “проникают туда /на Север — Н.Х./ только богатые купцы из которых у иного до 100 повозок или около того нагруженных его съестным, напитками и дровами”. Далее путешественник описывает саму торговую сделку, носящую примитивный бесконтактный характер. /См.табл.1/. Опираясь на тщательно подобранное сообщение ал-Гарнати И.Я. Фроянов (265, с.423) показал, “что торговое место было сакрализованным. Вещи, оставленные пришельцами для обмена, подвергались здесь своеобразному очищению, прежде чем попасть в руки аборигенов и тем самым становились безвредными для них.” Практически такой же  характер носили торговые сделки и в описании Ибн Батуты в первой трети XIV в., что позволяет  определить статику процесса торговых операций, а значит установить характер взаимоотношений между продавцом и покупателем.

Меновая стоимость товаров, предлагаемых булгарскими купцами местному населению, ведущих присевающее охотничье-рыболовецкое хозяйство, находящегося на стадии военной демократии, определялась ими самостоятельно, было, разумеется, связано со стихийно выработанными экономическим детерминантами и этнокультурными традициями (44, с.55-59; 262, с.95-96; Семенова В.И., 2001, с.184).

 

 

 

Таблица 1.5.5.

Сводка сведений восточных авторов о торговле с народами Севера

Ибн Фадлан (Х в.)	Ал-Гарнати (сер. ХП в.)	Ал-Марвази (1-я пол.ХП в.)	Ибн Батута (Х1V в.).
«У них много купцов, которые отправляются в страну Вису и привозят соболей и черных лисиц» (Ковалевский, 1958, с.138).	«И приносят они с собой товары, и кладет (каждый) купец свое имущество  отдельно, и делает на нем знак, и уходит; затем после этого возвращается и находит товар, который нужен в их странах. И каждый человек находит около своего товара что-нибудь из тех вещей; если он согласен, то берет это, а если нет, забирает свои вещи и оставляет другие, и не бывает обмана» (Путешствие Абу Хамида ал-Гарнати.., 1971, с.32-33).	«Купцы, которые ездят туда, привозят различные товары, потребные той области, и кладут их в степи, где уже со старины соверша­ют куплю-продажу, а сами удаляются. Те дикие люди также приносят товар, который у них есть, и кладут рядом с тем то­варом купцов. Если сделка между ними — соответствующая, они оставляют свое имущество, а уносят имущество купцов. Если (сделка-) -несоответствующая, свое оставляют, а то, что купцов, откладывают, ставят в отдаленности от своего товара, а сами уходят. Когда купцы увидят это, они подкладывают к тому товару кое-что другое и удаляются.”  (80, с.62).	“Каждый из них /купцов — Н.Х./ оставляет там те товары, с которыми приехал и  возвращается в свою обычную стоянку. На следующий день они приходят снова для осмотра своего товара и находят насупротив него (известное количество) соболей, белок и горностаев. Если хозяин товара доволен тем, что нашел насупротив своего товара, то он берет его, если же недоволен им, то оставляет его. Те, т.е. жители “мрака” набавляют его (своего товара), часто же убирают свой товар, оставляя (на месте) товар купцов. … Те, которые ездят сюда, не знают кто покупает у них, а кто продают их” (Тизенгаузен, 1884, с.297).

 

Понятно, что, приобретая подобным образом товар, каждая из сторон оказалась связанной в выборе меновой стоимости, а потребление обмениваемого товара после совершения сделки оказывалось предопределенным, когда на первой фазе торговли — обмена, применялись экономические постулаты в виде абстракций в условиях равновесия ”спроса и предложения”, а также “цены и стоимости”.

Иными словами, говоря, если рассматривать торговую сделку как процесс, где неизвестные друг другу партнеры обмениваясь ценностями-благами разных ценовых параметров в момент, когда каждая из сторон самостоятельно осуществляла их сакральную “очистку”, перед последующим использованием — в этом видится основа самой организации данного типа торговли, “через которую опосредствуются чувственно не воспринимаемые последствия индивидуальных действий” (Хаейк Ф., 1992, с.176).

Скромные упоминания восточных авторов о доставке булгарскими купцами на Югру лишь одежды и соли опровергаются не только сообщением ал-Гарнати (199, с.33), но и конкретным археологическим материалами. Речь идет о мечах, найденные, археологами, в частности в среднем Обь-Иртышье, введенные в научный оборот В.И. Молодимым (158, с.125-127).

Покупая оружие, жители Югры находили достаточно “эквивалентные” формы отстаивания своих интересов, носящие потребительский характер, о чем свидетельствуют сообщения Новгородской летописи под 1194 и 1446 гг. (НПЛ, с.41, 425).

Естественно, что война является сама по себе насильственным способом перераспределения избыточного, а также необходимого продукта. Торговля — прежде всего экономическая целесообразность — движение материальных и иных благ от производителя к потребителю. Данный способ распределения благ свою эволюцию от простого обмена к собственно торговле, когда возникает такой институт как деньги.

Вряд ли найдется человек, могущий дать наиболее точное определение слову деньги. Да и само это слово устраивает далеко не всех. Ф.А. Хайек предлагает, например, употреблять имя прилагательное в отношении денег — валюта /valutus — имеющая ценность/. Он же, основываясь на методологической посылке, согласно которой цивилизации и культура суть одного  порядка — устанавливает свое определение деньгам как абстрактному институту цивилизации, без которого не может существовать торговля (267, с.1176-177)^[26]. Сам обмен и, следующая исторически за ним торговля являются эквивалентными формами распределения благ — только в случае достижения «равновесия между спросом и предложением» (273, с.152). При этом и обмен — способ реализации экономических интересов неизвестных контрагентов, а затем и торговля — наиболее цивилизованный способ распределения прибавочного продукта, в основе которого лежит получение торговой прибыли. Деньги как абстрактная форма отражения стоимости товара, выступая в конкретной материализованной форме, являются, несомненно, двигателем торговли, её мотором, тогда как торговые пути — её кровеносные артерии. Деньги, следуя в этом плане за Хайеком, являются непременным атрибутом цивилизации, возникающий еще до самоорганизации общества  виде такого политического института как государство (267: 268, с.67).

Приведенный материал позволяет высказать предположение о том, что неизвестные друг другу торговые партнеры, при совершении сделки руководствовались собственными далеко не примитивными представлениями о соотношении цены и стоимости, причем, на абстрактном уровне мышления, реализуя меновую стоимость предметов торга, предопределяющие их последующее потребление. Изложенное предполагает возможность изучения потенциала приведенной здесь выборки источников в целях изучения подходов появления такого института цивилизации, как деньги.

Ф.А. Михалевский по этому поводу заметил, что потребность второго сорта,– в элитном вооружении, лошади, ткани, ювелирные изделия и пр. – вызвали потребность в деньгах как всеобщем эквиваленте. (154, с.18).

В любой экономической системе имеют место сделки типа «товар – товар», когда бартерные сделки отражают двусторонний или многосторонний обмен товарами или услугами, которые формально сопровождаются передачей денежных средств. Происходили, как замечено в литературе, на макроуровне бинарные трансакции, регулируемые известным уравнением Ирвинга Фишера о связи денежной массы, объемом производимых благ или ценами на них в условиях равновесия (Мезоэкономика переходного периода.,, 2001, с.432). В случае, описанном восточными авторами, контрагенты руководствовались далеко не примитивными представлениями о стоимости товаров, имея ввиду определенные ценностные эквиваленты.

С точки зрения истории экономической мысли интерес представляет обзор Ф.Броделя, который видел в трепетном отношении к деньгам, как эталону всех обменов, пользующийся наибольшим спросом или имеющийся в изобилии. «Так соль была деньгами в «королевствах» верхнего Сенегала, и верхнего Нигера, и в Эфиопии….» (27, с.470).

Совремнные эворлюционаисты прямо выделяют два типа удволворения потребностей: как гентически обусловленные (1), так и потрбености, которые явлюятся проибретенные в результатате обучения (2). При этом, один из ведущих эволюционистов, У. Витт |U.Witt| осуществляет попытку объяснить почему, «несмотря на исторически уникальный рост расходов на душу населения в современной экономике, не увеличивается насыщение потребеления. Ключевую роль, а том объяснении играет возрастающая роль разнообразия потребительских товаров, предлагаемых на рынке на основе возрастающей специализации спроса потребителей» (35, с.40-41, 57).

Исторические источники, имеющие диапазон с X по XIV вв., повествующие о форме расчетов булгарских купцов с населением Приобья позволяют выявить исторические основы появления денег. Можно, исходя из приведенного материала, высказать предположение о реализации разных форм стоимости, но и предположить, что каждая из сторон в процессе торговли предлагала собственные меры стоимости.

Приведенная подборка источников великоепно иллюстрирует докутрину, выраженную в «Началах политичекской  экономии Дж.Ст.Милля: «То, что образует собой средства платежа за товары, — это сами товары. Средства каждого лица для оплаты продукции других состоят из этих товаров, которыми он владеет. Все продавцы неизбежно — и само слово «продавец» это подразумевает — является покупателями. Если бы мы внезапно могли удвоить производительные силы страны, то удвоили бы предложение товаров на каждом рынке и тем самым мы одновременно  удвоили бы покупательную силу. Каждый в такой же мере, выступал с удвоенным спросом, как с удвоенным предложением, каждый был бы способен купить вдвое больше, потому что каждый мог бы предложить вдвое больше в обмен». (Цит.по: Ольснвич Ю.Я., 2004, с.148).

Основным, важнейшим торговым партнером Кыпчака был Делийский султанат. Он расплачивался за поставки лошадей, мехов и рабов, скорее всего золотом, а отнюдь не серебром, поскольку в кладах Поволжья зафиксированы золотые индийские монеты (250, с. 159. № 152; 2003, с.65), что позволило сделать вывод о том, что индийское золото поступало в Европу. Выше уже отмечалось, что Ибн Батута приводил цены в магрибских золотых динарах с соотнесением цен в Кыпчаке и Индии. Установление соотношения цены золота к серебру имеет большое значение, как в хронологическом разрезе, так и в сравнительно-историческом плане. Оно позволяет выявить возможные потоки, как золота, так и серебра на евразийском экономическом пространстве. В Золотой Орде первой половины XIV в., оно составило 1 : 10(248, с.70; 159, с.75,76, 84-87).

Е.А. Давидович (59, с.97) на основании изучения ценнейшего памятника, созданного Нарашхи «История Бухары, установила рацио в Маверанахре на конкретную дату 522/1128 г., составляющее 1 : 7,5.

Согласно источнику «в Индийских землях шуба из него /горностая – Н.Х./ стоит 1000 динаров, т.е. по размену на наше золото 250 динаров», сообщает источник. Поскольку, динар разменивался на 6 дирхемов, а при Узбеке норматив чеканки серебряной монеты составил 1,52 г., то сумма в 1 тысячу динаров была эквивалентна  9120 г.  серебра.  В Магрибе – «острове дальнего запада» — марокканский золотой динар на протяжении более, чем 500-летнего периода отличался высоким содержания исходного сырья и практически стабильным весом. Согласно В.Хинцу (274, с.12, 39), классический золотой динар в Магрибе соответствовал мискалю 4,722 г. Естественно, что практический вес ординарного динара  марокканской династии Альмахадов, приведенный С.Альбумом /St.Album/, составляет 4,6 г. (307, p.39)^[27]. Следовательно, 250 марокканских динаров весили 1150 г. золота. Сопоставление двух ценовых параметров  позволяет установить соотношение цены золота и серебра, которое составит  1 : 7,93. Практически аналогичные показатели  рацио в Хорезме – 1 : 10 и в Иране 8,36, установленные Фёдоровым Давыдовым (260, с.64), как представляется, не дают основания утверждать о возможности игры на кросс-курсах, предоставляемой географической ситуацией связанных между собой денежных рынков. Рацио для Северо-Восточной Руси XV в. по данным (107, с.56) составляло 1 : 12.

В заключении заметим, что установленный торговый оборот  лошадей из Золотой Орды в Индию составлял 6 т. серебра, равно столько, сколько и оборот белки итальянских колоний в Северном Причерноморье, но поскольку, наличие золотых индийских монет в Поволжье и на Северном Кавказе и приведенное здесь рацио 1 : 7,93 позволяет предположить о золотом эквиваленте стоимости золотоордынского экспорта, доставлять который в Орду было много проще. Поэтому, торговый оборот с Индией по такой товарной позиции как лошади составлял 756,62 кг в золотом эквиваленте.

Исторические источники, имеющие диапазон с X по XIV вв., повествующие о форме торговле булгарских купцов с населением Приобья позволяют выявить исторические основы появления денег. В главе высказывается предположение не только о реализации разных форм стоимости, но и предполагается, что каждая из сторон в процессе торговли предлагала собственные деньги, т.е. торговый процесс следует представлять  как обмен одной стоимости на другую.

Изучение структуры экспорта золотоордынских купцов в направлении Среднее Приобье – Средняя Волга – Индия позволила выявить доходность в торговле, которая на торговле мехами составила 36 крат, лошадьми 10 крат, а на торговле тканями 300-500%. Аналогичная доходность мехами – 42 крат была установлена и для новгородской торговли в направлении Приобье – Новгород – Брюгге, позволившие объяснить значение Приобья исторической Югры для экономики Руси и Орды. Поскольку Делийский султанат расплачивался золотом, то установление такого макроэкономического показателя как соотношение стоимости серебра и золота представляется возможным. Рацио в Золотой Орде XIV в. составило 1 / 8, что практически не отличается от аналогичного показателя этого же времени, установленного для Византии – 1 / 9 (319, р. 539-540). Последнее исключало  туннельный арбитраж на межгосударственном уровне, ввиду неизбежных транзакционных издержек, что делало рынки валютных металлов в названных странах и, прежде всего, в Золотой Орде, стабильными.

Югра – богатейшая колония Новгорода внешнего пояса договоров Новгорода с князьями благодаря вытеснению Иваном Калитой новгородских и булгарских купцов с территории Северо-востока Европы, начиная со второй трети XIV в., стала объектом острой конкуренции между купцами Улуса Джучи и Новгорода. Политика московских князей в XIV в., связанная с вытеснением Новгорода с территорий Северо-восточной Европы, позволила им более эффективно эксплуатировать дифференциальную ренту, связанную с получением пушнины высших сортов – меха соболя и горностая, но ставила новгородцев в более худшие условия по получению мягкой рухляди.

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. КРЕДИТНО-ДЕНЕЖНАЯ ПОЛИТИКА НА РУСИ

В КОНЦЕ  XIII —  XIV вв.

 

2.1. Рублевая система и ее метрологический стандарт.

 

Изменение денежного счета на рубеже XIII — XIV в. неоднократно обсуждалось в нумизматической и исторической литературе.

В данной главе мы не ставим своей целью осветить все вопросы перехода на рублевую систему – нас интересует ее точная датировка, метрология и по возможности последнее упоминание предшествующей денежной единицы и денежного счета. Причем, на основе действия кредитно-денежного механизма, основанного на серебряном металлическом носителе денег.

В денежном обращении в эпоху развитого средневековья Восточной Европы, как известно, находились слитки разных типов, причем в кладах, отражающие как недавно установлено процесс сбережения покоящихся денег (100. с.70-71; 216, с.156). Весовая дисперсия слитков обращавшихся слитков (гривен серебра, рублей, сомов) отмечает средневековый финансист Франческо Пеголотти: “что касается тех слитков, которые разнятся между собой по весу…” (326,  p.23).

Имеющийся материал кладовых комплексов свидетельствуют о метрологии каждого клада, связанной с конкретной ситуацией. В связи с этим, осуществим попытку предложить термин, отражающий метрологию памятника денежного сбережения под названием «весовая норма клада».

При этом следует помнить о существовании кладов, содержащие весовую норму равную половине евразийского фунта, которых по данным Н.П. Бауера 2. Это клады, состоящие из «коротких», «горбатых» рублей-слитков, которые найдены у д.Атрясы Казанской губ. в 1882 г., состоящий из 12 коротких рублей-слитков (312, s.52/72, № 152; tabl.9, № 27), в д.Каповка Пензенской губ. в 1885 г., состоящий также из 13 рублей-слитков  (312, s.54/70 № 138; tabl.9, № 13). Третий клад с данной весовой нормой опубликован А.Ф. Медведевым (144, с.117-120). Он состоит из 8 гривен-слитков, происходящие из археологических раскопок Городца в 1960 г. Нижегородской области. По форме и длине палочки-слитки «… удивительно похожи на слитки из Щигровского 1952 г. и из Переяславля Рязанского 1828 г., отлитых, по мнению М.П. Сотниковой, в одной мастерской». Средний вес 7 сохранившихся слитков составляет 203,57 г., вес последнего восьмого остался неизвестен и априори записан как «около 200 г» (144, с.117), позволяющее предположить, что он «участвовал» в тезаврации сбережения именно метрологического стандарта, т.е. 204,756 г.

Таким образом, мы располагаем достоверными сведениями о трех кладах, содержащую весовую норму, равную норме метрологического стандарта.

Данный факт имеет, несомненно, большое значение. Если учесть сообщение Франческо Пеголотти о существовании законного, как он пишет lega веса танского сомма-слитка (326, p.21-23), то существование депозитов эталонного веса равного половине евразийской весовой нормы 204,756 г. отражает существование метрологической службы. Таковая, можно предположить, находилась на месте действия казны.

Рубль представлен слитком серебра, отлитым в два приема, где первая отливка имела пониженную пробу. Процесс их изготовления, очевидно, был технологически весьма сложным, — чтобы получить двухслойный слиток с едва заметным швом — след литья в два прием — было необходимо залить в подогреваемую форму строго последовательно расплав серебра из двух тиглей. При этом вторая отливка должна заливаться непосредственно после первой (223, с.56-58; 1981, с.229). Фальсификация нижнего слоя позволила в случае использования слитка в качестве внешних денег, а именно это подтверждает топография кладов, влиять на состояние платежных балансов своих торгово-экономических контрагентов. Скрытая фальсификация была направлена на сдерживание инфляции в денежной форме и получение сверхдохода денежными властями. В этой связи есть основания утверждать, что запуск в обращение двухслойных рублей в Новгороде  есть антиинфляционная мера, первая в истории денежного дела Руси, которая, разумеется, осуществлялась с санкции официального руководства феодальной республики. Антиинфляционная мера — начало эмиссии двухслойных слитков — уникальное достижение новгородских денежников — не отвергала вместе с тем и использование данного инструмента в качестве обычной монеты. [28]

Истинная ценность рубля была известна новгородцам, справедливо считает В.Л. Янин (295, с. 155). Согласно Н.П. Бауеру, создавшему первую монографию, посвященную обращению слитков Древней Руси, слово «рубль» появляется в летописях с XIV в. (18, с.176). В. А. Калинин и В.М. Потин высказали во многом обоснованное предположение о том, что именно в технике литья кроется происхождение слова «рубль», когда поверхность уже отлитого слитка со швом оглаживалась молотком. Под этим термином следует понимать слиток со швом, т.е. рубль восходит к словам «край», «кайма», «рубец», «кромка» и хорошо корреспондируется со схожими словами в славянских языках (197, с.152-153).

Скорее всего переход на новую рублевую систему, что выразилось во ведении в денежного обращения нового носителя-слитка, изменение денежного счета, произошло одновременно с прекращением действия статьи «А се бесчестие». В этой статье, являющейся дополнительной в Пространной редакции Русской правды зафиксирован денежный счет: «А за гриану серебра пол осме гривен» (203, с.73; НПЛ с.498; 169, с.199, 207, 208; 83, с.221-227; 287, с.257; 14, с. 228; 321, p.82-83). Статья «О бесчестии» предусматривает наказание за оскорбление действием. За подобное оскорбление преступник подвергался уголовному наказанию в виде штрафа, исходя из расчета за гривну серебра 7,5 счетных гривен. Наверное, данную статью имеют ввиду С. Франклин |S.Franklin| и Дж. Шепард |J.Shepard|, когда замечают, что суммы, столь пунктуально расписанные в Пространной правде, — было бы ошибочным представлять в виде звонкой монеты. “Это ценностные эквиваленты, привязанные к серебряному стандарту, но обращавшиеся в различных формах” (317, p.284).

Из кладов слитков  XIII в., отражающих ВН 201 и более грамм., могущие отражать начало действие статьи «О бесчестии» по данным Бауера можно найти два. 1. Клад Горбово 1878 г. Черниговской губ. (311, s.38/114. №94; 312, s.92. № 109) и  2-й клад, найденный в Путивле 1910 г. Курской губ., где 5 длинных новгородских слитка с ВН 201,55 г (312, s.65-66. № 122). Если горобовский клад слитковый трехкомопнетный, то второй состоял только лишь из одних длинных слитков XIII в.

Горбоский депозит состоит из 6 ромбовидных слитков киевского типа, 16 гранненных слитков и 14 слитков длинных палочковидных.

С сожалением следует констатировать, что отечественная нумизматика еще не изучала  как граненные слитки так и длинные палочковидные слитки  XIII  в. А именно они являлись предшественниками  так называемым «горбатым», «»коротким» слиткам, которые отождествляются со слитками-рублями.  После самых длинных палочек-прутков  XII в., которые в обращении были «некокурентноспособными» с шестиуголькными киевскими, новгородцы выпустили граненные (по Бауеру параллелограммовые в сечении слитки), которые оказались технологически весьма сложны в изготовлении. От них отказались и просто  уменьшили размер прежних гривен (сделав длину от 14 см), что при той же ВН порядка 200 г. сделало их плотнее и, как пишет  Бауер «сжатее». Эти слитки  отливали около 100 лет, но обращались они и в  конце XIV в. Однако, в качестве примера, на что внимание автора обратила М.П. Сотнкова, один из слитков Херсонеского клада, который по метрологии может быть отнесен к концу 1360-х гг. (см. табл.) скручен в кольцо. Последнее свидетельствует о слабой прочности на кручение серебра в данной форме изделия. Наконец, еще более уменьшив длину 200-ти граммового, если быть до конца точными,- 202-х граммового слитка, т.е. доведя его размеры до менее, чем 14 см (10-14), новгородские весцы и ливцы серебра не только сделали его прочнее на изгиб, но, придав ему «горбатость» из чего Бауер стал называть их «слитками с высокой спинкой». Если прибегнуть к образному выражению, то такие слитки в перспективе изменения в данном направлении формы могли приобрести ее такую же, как у бумеранга, то данная форма нумизматического артефакта, известная в науке как рубль-слиток была выпущена в обращение с целью снизить максимально издержки в процессе обращения.  Эта форма была рассчитана на века.

Таким образом Горбовский клад хронологически пограничный, где представлены еще не вышедшие из обращения граненные слитки, а также только начавшиеся выпускаться слитки длинные. Поэтому его сокрытие можно датировать концом  XII в.

14 граненных слитка Горбовского клада имеют ВН 195,33 г. , а по 13-ти ВН равна 196,6 г. 4 обломка слитков этого типа могут прикреплены к любому другому виду артефактов и к этому виду тоже. Параллелограмм-слитки Бауер датирует целиком XII в. и ссылаясь на данный клад не исключает возможность датировки началом XIII в. (311, s.39-40/115-116). Датировка граненных слитков и имеющая в кладе c3 коротких слитков с ВН201,55 г. соответствует началу применения статьи «О бесчестии», т.е. 1180-ми годами. ВН 13 или 14 граненных слитков составляет от 195,33 до 196,63 г. и отражают  падение веса таковых. 6 ромбовидных слитка этого клада  с ВН 195,02 г. также подтверждают ВН граненных слитков (311, s.42/118. № 101).

Очевидно, что введение в действие статьи «О бесчестии» и новых длинных слитков XIII в. имело характер общерусской денежной реформы, что исторически представляет значительный интерес ввиду существовавшей в то время развитой феодальной раздробленности.

В этой связи другой клад, состоящий только лишь одних длинных слитков XIII в. — клад Путивль из Курской губ. (312, s.65. № 122) может датировать окончание действия «О бесчестии», т.е последней четвертью XIII в. Аналогичный по ВН клад мы находим неожиданно на Ст.Ладоге, причем этот клад собрал непосредственно Н.П. Бауер (312, s.74/58, прим.1). Обращаем внимание не только на вес, но и длину слитков в данном депозите: «G. 198-79. — L. 130; G 198-14 г и 140 мм; 208-90 г. и 152 мм». Разумеется, что все слитки «с высокой спинкой», но для нашей работы достаточно только наличие одного слитка длиной менее 14 см. Пункт находки данного депозита, знаменующего собой начало рублевой системы, говорит в пользу его, безусловно, новгородского происхождения, а пункт находки рублевой ВН данного формата в пограничной с Ордой зоне свидетельствует о направлении  экономических интересов того же Новгорода.

Из этой  раскладки кладов – денежных депозитов, имеющих долгосрочное значение, не выпадает Луцкий клад 1866 г, где, к сожалению, известны веса двух из трех найденных слитков 206,08 г и 193,99, дающие ВН 200.035 г. Данный памятник денежного обращения с богемскими грошами Венцеслава II и Иоханна I (1278-1300-1346) удивительным образом показывает на  принцип применения старшей монеты в датировке комплексов, приводящее к выяснению временного интервала бытования полученной ВН, т.е. в период с 1278 по 1346 гг. (312 s.70/54. № 137). Следует подчеркнуть, что в хронологии монет данного денежного депозита 1278-1346 гг. два слитка выполняют роль бегунков на логарифмической линейке. Можно заключить, что переход на рублевую систему в Древней Руси совпал с прекращением действия статьи «А се бесщестие», что началось не ранее середины — второй половины 1270-х гг.

Но и после перехода на рублевую систему в Новгороде обращение длинных палочковидных слитков – гривен серебра — на территории Руси не было исключением. В качестве примера приведем договор 1316 г., согласно которому Новгород обязался выплатить великому князю Михаилу Ярославовичу Тверскому «то серебро двенадцать тысяч» (38, с.24, № 11), естественно, в рассрочку четырьмя траншами.

Постепенный отток гривен-слитков в южном направлении, зафиксированные в кладах на юге России находит неожиданное подтверждение в Херсонесском кладе Таврической губ. 1889 г. (312, № 63, № 111), безусловно, XIV в. /304, с.147/. ссийской рос.эк.мысли/ Под рекны, выстпуающие здесь в роли младшей монеты, назодились в обращении и во второй половине 1360-х^[29], а также в кабале Киприана, где в расчетах принимали участие «старые новгородские рубли», которые в качестве нумизматического артефакта соответствовали «серебру» докончания 1316 г.^[30]

В свое время, Вс.А. Удинцев, изучавший «кабалу Киприана» с историко-правовой точки зрения, заметил, что по данному заемному соглашению «средства предоставлялись без обозначения основания долга, т.е. указания causa» (242, с.27).

Удинцев, вероятно, имеет виду положение документа, когда Нотариус ссудил заемщикам «без беды и всякого прилучия кроме рублев старых новгорлодских тысячу, … тем же прикажем на руку дати без одержания, преже всякого долгу нашего»… (7, с.473 сл.).

Заемная кабала, заключенная в Константинополе 8 сентября 1389 г. — великолепный образец международного кредитного договора развитого средневековья, сохранившийся полностью и хорошо известный науке.

В современной исторической литературе с этой точки зрения на данный международный акт внимание не обращалось – рассматривались лишь сумма долга для изучения внутренних цен Руси, поскольку это известный письменный источник, в котором сообщается о цене белки; он рассматривался также как памятник для изучения истории русской православной церкви и деятельности Киприана в частности. Это единственный источник для XIV — XV вв., документирующий участие русских официальных лиц в кредитных отношениях за рубежом. В источнике показан механизм погашения беспроцентной ссуды, которая была получена наличными для текущих нужд. Вся ссуда должна была погашена «старыми новгородскими рублями». И только ее недостающая часть должна была выплачена «белкы добрыя тысяч по пяти рублев». Конечно, заемщики предоставили соответствующие гарантии погашения ссуды, причем, сделаем допущение, что ни Киприан, ни Федор Ростовский к выплате ее отношения не имели. «Еще же обечиваемся, аще пригодитсся и не отдамы весь долг всехъ рублев, къ тем предпреченнымъ тебе много укажеть, елико досталь останетъ. Или часть, или все должны есми отдавати, по числу недостали, белкы добрыя тысяч по пяти рублев, яко же уставлено и съглашено бысть промежи насъ» (7, с. 473 спр.).

«Заемная кабала» имеет большое значение: документ, в которой Древняя Русь выглядит как равноправный участник международных валютно-кредитных отношений. Если принять во внимание, что соглашение подписал Нотаре Диорминафту “ближнему державного… царя”, то это означает, что кабала была заключена с уполномоченным кредитным учреждением. Следует отметить, что в документе «старые новгородские рубли» — последнее упоминание в историческом источнике длинных новгородских палочковидных слитков, которые для наглядности и были показаны в качестве образца кредитору в качестве законного платежного средства. Разумеется, что дальнейшие историко-правовое и историко-экономическое изучение заемной кабалы митрополита Киприана и архиепископа Федора Ростовского принесут новые наблюдения.

Вместе с тем, обратим внимание на клады, превышающие весовую норму равную половине евразийского фунта  /Табл. 2.1. 6.).

 

 

 

 

 

Таблица 2.1. 6.

Клады с весовой нормой 206 и более граммов.

№/№	Наименование	Состав	Весовая норма	Источник
.1.	Городище Старая Рязань 1970 г.	5 гривен + сер.украшения	206,08 г.	Янюшкина (Глазунова), 2001а, с.134-135. № 11.
.2.	Рязанская губ.  XVIII  в.	8 слитков литовского типа (из 9).	104,8/209,6	312, s.88, № 198;  tabl.11, s.89, № 13; Сотникова, 1961. № 86-95.
.3.	Д.Пустополки (Облачинская дача) Спасского у. Рязанской.губ.  1888 г.	11 гривен	207,2	312, s. 63. № 133, tabl.8 на s.67, № 5.
.4.	Ф.Ихлен 1894-1895 г. Курляндская губ.	2 широких слитка литовского типа	204,43 г.	312, s. 78/62, № 194;  tabl.11, s.89.
.5.	Г.Рига 1851 г.	5 тонких полуслитков литовского типа со штампами.	103,616/207,232 г.	312, 86/70. № 189; табл.11, s. 89/73. № 4.

 

Клады, имеющие весовую норму 206 г., т.е. превышающую серебряный стандарт, состоящие из одних только длинных новгородских палочковидных слитков. Они найдены пока в Поочье и происходят с  территории Рязанского княжества.

Среди «сверхтяжелых» кладов Поочья выделим клад, не имеющий точной локализации, найденный в XVIII в. Он состоит 9 слитков литовского типа, которых Н.П. Бауер называл «западнорусскими». Это самый восточный клад с данным артефактом. Его весовая норма, обычная для такого вида слитков, но, приняв во внимание то, что он находится на территории практически пограничной с Золотой Ордой, данный памятник денежного обращения следует рассматривать с метрологической точки зрения, как тезаврацию средств, рассчитанную и на учет угара и на страховочный перевес. (В скобках заметим, клады из Ст.Рязани 1970 г. и из д.Пустополки 1888 г., состоящие в своей слитковой части из одних только «гривен серебра», весовая норма которых отражает не только метрологический стандарт 204,756 г., но «учет» угара»). Состав клада cлитовскими слитками свидетельствует о том, что река Ока служила торговой магистралью и для купцов из Прибалтики для сношений с Золотой Ордой. Здесь же добавим, согласно Н.П. Бауеру, в 14 кладах содержится 135 слитков литовского типа, средний вес которых 104,86 г. По числу кладов и содержащих в своем составе слитков клады с литовскими артефактами практически не отличаются от золотоордынских, которые Бауер ошибочно называл «восточнорусскими» .

О повсеместном употреблении на территории Восточной Европы метрологической величины равной 204,756 г. свидетельствуют клады литовских слитков, найденные в Прибалтике. Клад Ихлен интересен тем, что позволяет сделать заключение, согласно которому показывает на возможность использовать данные о кладах, состоящие из двух артефактов /Табл. 2.1. 6/4/, в то время как 5 тонких слитков клада, найденного непосредственно в Риге в 1851 г. при обработке его аналогичным методическим приемом, которым мы воспользовались при обработке клада литовских слитков из Рязанской губернии  [Табл. 2.1. 6/5] свидетельствует не только о метрологическом стандарте, служившим для целей тезаврации средств, но также говорит о стремлении купцов из Прибалтики иметь непосредственные торгово-экономические отношения с Улусом Джучи.

Таким образом, можно заключить, что на территории Восточной Европе нет кладов с весовой нормой, превышающие величину половины евразийского фунта с учетом метрологического «перевеса», исключая, конечно, литовские клады с удвоенной весовой нормой.

Данное обстоятельство позволяют сделать вывод, что их владельцы стремились сохранить средства, ориентируясь именно на серебряный стандарт, который при переплавке дал бы показатель половины будущего фунта. Что касается возможной даты их сокрытия, то следуют заключить, опираясь на установленный факт периода обращения  данных типов денежных инструментов в течении практически всего следующего (после окончания их литья) XIV в., и отнести тезаврацию средств, безусловно долгосрочного сбережения к данному времени. Отсюда, сделаем вывод, согласно которому серебряный стандарт в денежной культуре Руси, несмотря на металлическую инфляцию, оставался той величиной, которую стремились сохранить в материальной форме, как население, так и денежные власти, причем, в долгосрочной перспективе.

Таким образом по срочности клады, как сбережения покоящихся средств, можно разделить на долгосрочные с весовой нормой 206 г (частные, наследственные ?);  среднесрочные (казенные ?), с весовой нормой 204,756 г. и краткосрочные с весовой нормой, отражающий инфляционные процессы. Вероятно, следует обратить внимание на то обстоятельство, что понятие срочности кладов здесь весьма условно – еще предстоит установить время обращения слитков, тем более, что монетно-слитковые клады дают для этого достаточного материала. К примеру, в кладе из Казачьей слободки Тульской губ. 1884 г. (312, s.75/59; 79/63-80/64) весовая норма двух полтин — 190,2 г — позволяет установить время их выпадения из обращения  1364 г (269, с.712), а мл.монета Тохтамыша 1395 г., показывает период их обращения, который превышает 30 лет.

Клады, состоящие из джучидских сомов-слитков с весовой нормой 198 г. следует отнести к среднесрочным, но, учитывая то обстоятельство, что таковая существовала, по крайней мере, до реформы Тохтамыша 1380 г.– можно утверждать, что объективно они становились долгосрочными (безвозвратными), будучи сокрытыми, например, в 1340-х гг.

Приняв во внимание заемную кабалу Киприана и Федора Ростовского, которая документирует обращение длинных «старых новгородских рублей» и в конце XIV в., а также опираясь на показания кладов с данным финансовым инструментом, нетрудно  сделать вывод, — «рубли старые новгородские» служили на Руси в качестве полноценной валюты на всем протяжении XIV в., выступая в роли инвестиционного и стабилизующего кредитно-денежную систему инструмента. Они выступали в роли внешних денег (271, с.127-130). Что касается двуслойных рублей-слитков, то еще в первой публикации, посвященной открытию двухслойных новгородских рублей, М.П. Сотникова справедливо, и как, оказывается, верно, определяла их как фальсификацию серебра, как оптового товара, которое отправлялось «на низ» (223, с.56-58). Оказавшиеся в результате фальсификации нижнего слоя переоцененными, рубли-слитки как товар оцениваясь в денежных единицах — рублях, и в отличии чистого серебра как средство сохранения стоимости были переоценены в этих единицах. Подобное явление теоретически обосновывалось в специальной литературе (216, с. 145.-146).

А.В. Нахаренко (2001, с.212) показал, что гривна серебра  XIII в. понимали не как марку, а полуфунт. В первом из сохранившихся международных договоров Новгорода с Гостким берегом и немцами о мире, датируемом между 1185-1192 гг. (207, с.43-50) основательно и подробно расписаны наказания в виде уголовного преследования за физический ущерб должностным лицам и рядовым гражданам (38, с.55, №. 28). Интерполяция сумм наказаний на историческую ситуацию, связанную с денежным обращением, позволяет утверждать, о том, что «гривна серебра» — высшая денежная единица — соответствовала гривне серебра статьи «А се бесщестие».  Гривна серебра, согласно Смоленскому договору 1229 г., имеет значение также и в роли самостоятельного платежного средства (Смоленские грамоты…, 1963, с.29, 34), что позволяет говорить о ней как о метрологическом стандарте серебра и самостоятельном платежном средстве.

Приведенные материалы показывают о начале действия статьи «О бесчестии» Пространной Правды в 1180-х гг. Период использования, таким образом, денежного счета, а значит и правоприменения дополнительной статьи в целом Пространной редакции Русской Правды состоял, начиная со 1180-х годов и до конца 1270-х гг. Казалось бы, действие рассматриваемой статьи не вступало в противоречие с новой денежной единицей, т.е. рублем. Однако, введение нового денежного инструмента неизбежно привело к изменению денежного счета, сделав рубль 13-гривенным. Заметить, что первой кто обратил на то внимание была первооткрывательница двухслойных слитков М.П. Сотникова (226, с.227 и прим 22). Уместно добавить, что, рассматривая содержание БГ № 138 начала XIV в., где говорится об одновременном употреблении серебра и рубля, Сотникова, обратив внимание на двойное употребление в грамоте высших денежных единиц, указала, что, это было для автора берестяного документа привычно и последовало оно вслед за преобразованием, связанным с введением в оборот новой денежной единицы — рубля (226, с.227).

Приняв во внимание замечание Сотниковой о двойном счете в данном документе, отражающий, на наш взгляд, отчет о размещении актовов, нетрудно подсчитать общую их сумму одного из многочисленных, надо полагать, новгородских ростовщиков, который действовал на кредитном рынке на правах аналогичных правам Климента. На возможность подобного сопоставления, причем весьма актуального, обращалось при публикации  данной грамоты (172, с.14).

По данному документу   Сельвестр написал рукописание-отчет о размещении активов в денежной и натуральной форме. Деньги грамоты подсчитывается сначала в рублях с полтинами, что составят 7, затем учитываются гривны, исходя из условия 13 гривен в рубле — последних получается 7,69. И, естественно, отдельно учитывается «2 серебра» – это, а сейчас уже нет сомнений,  длинные палочковидные слитки предшествующие рублю эпохи – размещение их «во брони» симптоматично и Сельвестр мог быть доволен проделанной работой. Изложенное позволяет установить рублевую часть активов, составляющую 14,7 р. и 2 «гривны серебра.

Приведенные подсчеты сделаны с целью показать одновременно нахождение в обращении как старых «грииен» серебра», так и нового  денежного номинала – рубля.

Наверное, введение рубля и рублевого счета не отменило наказание за действия, означенные в статье «О бесчестии». Эту статью Н.П. Бауер, вслед за В.О. Ключевским называл «бродячей» и датировал ее целиком XIII в. Однако ее изучение здесь проведенное позволило заключить, что серебряный стандарт равный половине евразийского фунта 204,756 г. был установлен законодательно.

Уточнение датировки данной статьи имеет значение в связи с тем, что позволяет конкретизировать датировку других исторических документов, тем более, что некоторые из них датированы неудовлетворительно.

Практическое использование метрологического стандарта, обозначенного в статье «О бесчестии», подтверждается кладами, состоящие из ромбовидных слитков киевского типа. Один клад найден в Пронске в 1872 г. Рязанской губ., состоящий из 19 слитков с весовой нормой 202,98 г. Другой найден в м.Зельяны в 1810 г. Киевской губ., где 20 слитков имеют весовую норму 206,88 г. Относя данные клады к первой половине XIII в., Н.П. Бауер выделил их в самостоятельный раздел своей монографии (311, s.40/116-42/118; №95, 99; tabl. 6, s.41/117), что соответствует периоду действия рассматриваемой статьи, а также Смоленскому договору 1229 г.

При этом следует обратить на документ, свидетельствующий о ростовщических операциях как духовная Климента, датируемый серединой XIII в.  (18, с.176-179; 297, с.211-212). Отталкиваясь от возможной даты духовной 1270 г., Н.П. Бауер, тем не менее, произвел раскладку меньшей части долга в денежных единицах предшествующего века. В результате нумизмт получил результат 80 гривен серебра, тогда как в терминах  XII в. они составил всего лишь 30,5 гривен серебра. Деньги по духовной Климента, долги которого не отрицает, в частности и С.А. Андрюшин (13, с.254), являющиеся дебиторской задолженностью можно, по-видимому, отнести к пассивам Юрьевского монастыря.

Духовная ростовщика свидетельствует не только о денежном  счете в дорублевой системе, но и указывает на фигуру первого известного русского финансового деятеля (288, с. 147-149; 13, 2003, с.253-254), члена корпоративной сотни, действовавшего на кредитном рынке от своего имени и по поручению первого великокняжеского Юрьевского монастыря в Новгороде, «реструктуризацию» долга которого, нам удалось провести (321, p.84-85).

Монастыри как давно и справедливо считается, стали еще в домонгольское время кредитными организациями. Теперь мы можем судить о порядке их работы и, в некоторой степени, объемах их финансовой деятельности не являющейся, естественно, профильной.

Выяснение параметров денежного счета и его метрологической основы периода действия статьи «О бесчестии» позволяет решить некоторые проблемы связанные с обращением на денежном рынке иных платежных средств Древней Руси, бывшие дискуссионные в науке.

На византийской чаше, найденной в 1877 г. в м.Березово Тобольской губ., хранящейся в настоящее время в Государственном Эрмитаже, сохранилась русская надпись которую нанесли почерком сер. XII в. //Подробней см.Гл.4./

В работе показывалась ошибка Н.П. Бауера, когда нумизмат исчислял долги Климента,  приведенные в его духовной середины XIII в. в терминах века XII. Но использование в качестве основания расчетов метрологического стандарта, выраженного в 204,756 г. серебра, позволяет установить, что надпись на византийской чаше была нанесена в период действия статьи «А се бесщестие», т.е. кредитная операция была произведена не ранее 1180-х гг., т.е. человеком средних лет, поскольку считается, что сосуд поступил в Киев князю Ростиславу в составе посольских даров византийского императора Михаила Комвина в 1164 г. (61, с. 233, 266).

Воспользовавшись метрологией серебряного стандарта, можно придти к выводу о том, что денежный счет статьи «А се бесщестие» соответствует реальной картине обращения высших денежных единиц Древней Руси.

Если принять во внимание изменение денежного счета, нашедшее отражение в Уставе Святослава Ольговича 1136 г., и начало правоприменения статьи «А се бесществи», то выясняется по крайней мере двукратное его изменение с лагом в 50 лет в финансовой истории Древней Руси в течении одного только  XII  в. А.В. Назаренко, изучая денежно-весовые нормы раннего средневековья, обратил внимание на девальвацию гривны – основной расчетной единицы, в течении всего периода действия денежного счета Пространной редакции Русской правды. Девальвация новой гривны Устава Святослава Ольговича 1136 г. в исторической перспективе периода введения в оборот рубля-слитка, т.е. XII — XIV вв. в Новгороде, как показал ученый, выглядела как 1- ⅔  ⅓ (169, с. 209). В этой связи, стоит, видимо, предположить, что появление 13-ти гривенного платежного средства в виде нумизматического артефакта – слитка, отлитого в два приема, явилось следствием эволюции денежной культуры Древней Руси, XII — XIII вв., которое не смогло остановить монгольское нашествие, поскольку введение рубля вместо «старых новгородских рублей», которые изъять из обращения было невозможно, и чего делать не стали — есть денежная реформа.

Необходимость введения новой формы денег диктовалась  и тем, что она должна была плавно реформировать денежно-кредитную систему, отражая предшествующие инфляционные процессы. Таким образом, шел медленный по современным меркам поиск такого финансового средства, обусловленного физическими свойствами серебра как химического элемента, который бы обеспечивал эффективность и устойчивость денежного обращения и связанного с ним денежного счета, что позволило бы в полной мере использовать транзитный потенциал Новгорода, обеспечивая при этом торговые операции на внешних рынках. Новыцй тип денежного носителя отражал и внешнеэкономические реалии, когда в Германии со второй половине 13 в. начался подъем веса монеты, что говорит о проведении денежной реформы, связанной, быть может, с увеличением уровня добычи серебра в Южной Германии и Австрии, в то время как резкое снижение содержание серебра в монете Франции во второй половине XIV в. свидетельствует, вероятно, о кризисе нарынке серебра этого государства (154, с.261-264), поэтому, новгородцы стремились «погасить» стоимость резко подешевевшего серебра. Начало наплыва резко подешевевшего драгоценного металла было во время замечено и приняты соответствующие меры по стабилизации рынка серебра. Новая денежная единица должна была соответствовать метрологическому стандарту, равному половине будущего русского фунта, равного 204,756 г. Приведенные обстоятельства, а рубль-слиток находился в обращении до конца 1446 г., отражают активный и целеустремленный поиск новгородских денежных властей такого платежного инструмента, который бы, отражения стоимость серебра, отвечал вышеизложенным требованиям, а также геополитическому положению Новгорода, сложившимся после нашествия Батыя на Русь.

Располагая в своем денежном обращении двухслойными слитками, опосредовано отражающие внешнеэкономические процессы, использовавшиеся для подрыва платежной системы своих контрагентов и, сохранив, старые гривны серебра, как элитный инвестиционный и резервный инструмент, можно заключить — денежная полтика Господина Великого Новгорода была ориентирована на развитие внешней крупнооптовой торговли.[31]

Очевидно, что основная часть богатства в средневековье — в Новгороде, в частности, была сосредоточена в руках боярской олигархии. Летопись сообщает о событиях в Новгороде, произошедших в 1209 г., когда новгородцы «а Мирошинъ дворъ Дмитровъ зажгоша, а житье ихъ поимаша, а села ихъ распродаша и челядь, а скровища ихъ изискаша и поимаша, бещисла, а избыток розделиша по зубу, по 3 гривне по всему граду, и на щит.., а что на досках, а то князю оставиша» (НПЛ, с.248). Оставляя в стороне социальные пружины произошедшего и связанные с этим идеи, нуждающиеся в специальном изучении, заметим: 1). 3 гривны, доставшиеся каждому новгородцу в период, как здесь показано действия статьи «А се бесщестие», составляют 81,9 г (27,3 Х 3). Для рядового гражданина это весьма большая сумма, она составляла трехлетний подоходный налог (См.: 234, стб.1152); и 2). Помимо установления состояния посадника Дмитра, причем, в денежном (серебряном) выражении, представляется возможным выяснить также и число свободных новгородцев. Существуют оценки численности населения Новгорода для XIV в., которые по данным Э. Клюга и К.А. Аверьянова, составляяют от 24 до 35 тыс.чел. Пока лишь отметим, мотивы поведения новгородцев в событиях 1209 г. понять можно: «Если роскошь и не слишком подходящее средство, чтобы поддержать или толкать экономику вперед, то она /все же/ средство держать общество в руках, очаровывать его» (26, с.356).

Хронологическая «локализация» статьи «О бесчестии», быть может нуждающееся в дальнейшей верификации, говорит о том. что изменения в денежной культуре, составной частью которой является денежный счет, происходили эволюционно, точно также  — переход на рублевую систему, свидетельствует о том, что наряду с «гривнами серебра» – длинными, как оказывается, деньгами, находились в обращении и двухслойные рубли-слитки. Гривны серебра – палочковидные новгородские слитки серебра были известны в качестве законного платежного средства Древней Руси и за рубежом даже в конце XIV в. Это хронологически первый случай использования прежних носителей в качестве резервов денежного обращения.

Исходя из метрологии серебряного стандарта денежного обращения статьи «О бесчестии» можно установить не только его практическое использование, но и как системообразующий элемент — вершина денежной культуры Древней Руси.

Уточнение датировки статьи «О бесчестии» имеет значение в связи с тем, что  позволяет констатировать, — серебряный стандарт равный половине евразийского фунта 204,756 г. был установлен законодательно.

Можно заключить. Старт рублевой системы документируется прекращением денежного счета, содержащегося в статье «О бесчестии» Пространной редакции Русской Правды и Старолаждожским кладом с весовой нормой 202 г.,  позволяющее утверждать о существовании рубля со второй половины 1270-х гг. Слиток-рубль, возникший как специфически новгородская денежная единица, был основан на евразийской метрологической величине равной половине фунта 204,756 г. Само его начало свидетельствует о практически применяемой этой метрологической величины и привязке русской рублевой системы в целом к данному стандарту.

 

 

 

 

2.2. Кредитно-денежная политика в Северо-восточной

Руси  перед Куликовской битвой.

 

Данные метрологии позволют как будто глубже взглянуть на денежное обращение и кредит в Москве, тем более, что не позднее начала XIV в. в денежном обращении на Руси произошло разделение на Новгородскую денежную системы и «низовскую» (московскую). Причину и датировка этого  замечательного факта в денежной истории Восточной Европы еще предстоит установить. Связано ли это с возвышением Москвы – вопрос исторический (48, с.3-12).

Письменные источники прямо свидетельствуюто большом денежном рынке Москвы до начала 1380-х годов. Изучение метрологии памтников денежного обращения Москвы с точки зрения эволюции веса в Москве до сих пор не предпринималось. Отметим стандартный весовой показатель слитков, равный 95-96 г., что при первом приближении свидетельствует о одномоментности их сокрытия.

Снижение веса московских денег отмечал еще Г.Б. Федоров (1949, с.148 спр.), поэтому, метрологическое и историко-экономическое изучение Кремлевского 1940 г. и Зарядинского 1967 г. кладов позволяет предположить о более ранней дате их тезаврации и охарактиризовать социально-институциональные отношения в Москве и кредитно-денежную политику в период интенсивного роста и укрепления централизаторских  усилий московских князей.

В попытке найти рациональное соотношение между счетным рублем и 175 г. и практическим весом двухслойного слитка В.Л. Янин предложил три способа такого выравнивания, в числе, которых способ пересчета содержания серебра в слитке через его пробу. В результате, «при пробе около 900° такой слиток, содержа 175 г., должен весить около 190 г. Именно такой вес, — пишет исследователь, — демонстрирует большинство полтин, поскольку их средний вес, по Н.П. Бауеру, равен 95,46 г., удвоение дает 191 г.» (296, с.112). Самостоятельную роль в денежном обращении и, прежде всего, в низовских землях клейменых слитков отмечал Федоров, хотя приводил иную метрологию: 97,5 г для неклейменых полтин и 92 г. полтин клейменых  (1949, с.149-150). Выше уже отмечалось, что этот весовой показатель установлен по данным взвешивания полтин, находящихся в музейных коллекциях. Однако, объяснение подобной или иной метрологии полтин в литературе сделано не было. Ведущий нумизмат А.С. Мельникова в свое время обращала на это внимание (146).

Вместе с тем, клады, содержащие в своем составе короткие рубли-слитки с горбатой спинкой, коих по одним данным 41, по другим – 45, имеют разные весовые характеристики в своей метрологии. Однако инфляционный процесс, предполагает, что каждый клад, как депозит, являясь предметом сбережения, тезаврировался в хронологически и ситуационно определенный промежуток времени, т.е. имел четкий весовой норматив. По-видимому, только явление металлической инфляции способно объяснить разновеликие метрологические параметры изученных нумизматикой кладов, состоящие как их однотипных артефактов, так и из артефактов разных. Напомним, что Франческо Балдуччи Пеголотти писал, как проходили платежи в системе расчетов: «что касается тех слитков, которые разнятся между собой по весу, то на одну чащу весов кладут эти серебряные слитки, а на другую кладут по весу столько sommi, сколько нужно для уравновешивания /balanse/” (326,  p.25; 248,  с.67; 329, s.330-332). Приведенный материал свидетельствуют о метрологии определенного клада на конкретную дату, наванный нами. «весовая норма клада».

В изученном Лопааревском кладе 1890 г. Вятской губернии, состоявшему из 22 монолитных рублей-слитков 2 ладьевидных слитков-саумов и 127,5 джучидских монет, представляющему собой дань в пользу Москвы, «весовая норма» слитковой части составляет 190,65 г.^[32]. Депозит был сокрыт не позднее начала июля 1364 г. (269, с.712). Воспользовавшись работой Бауера (312, s. 81/68.Tabl. 10), можно отметить только два клада с полтинами, имеющие аналогичную весовую норму (табл. 1).

 

Таблица 2.2.7.

Клады рублей-слитков с весовой нормой 190 г.

 

№№	Клад	Весовая норма клада/ср вес /полтины (г)	Состав	Монеты	Примечание
1.	Лопаревский 1890 г. Вятской губернии	190,65	22 монолитных слитка, 2 джучидских	127.5, З/О Токта – Мюрид, ММ 1363 г.	Ильин. 312, s. 75/59; Сотникова, Спасский, с.60.№49; Хан, 2002. 2004. Янюшкина /Глазунова/, 2001. с.131. №9, 10).
2.	Новгород 1. 1821 г.	190,48	83,5 слитка	нет	Ильин. 312, №146. s.55\.71; Сотникова, Спасский, с.58. №32;  Янюшкина /Глазунова/, 2001. с.136. №29.
3	Кремль (Москва) 1940 г.	190,5/94,76	8 полтин, в то числе одна клейменая).	98. 14 в.	Панова, 1996, 2002; Векслер, Мельникова, 1999, с.192. №53;  Колызин, 2001; Янюшкина /Глазунова/. 2001,с.135.№27.
4.	Зарядье  (Москва) 1967 г.	190,86/ 95,43	2 рубля и 59 полтин (рубли и 48 полтин клейменные).	нет	Шорин,1968, 1977; Векслер, Мельникова, 1999, с.45, 192. №54; Колызин, 2001. Янюшкина /Глазунова/ 2001, с.135. №26.
5	Серпухов 1819 г.	179,985/ 89,99	По 35 из 120	нет	Ильин. 152. №37;  312, с.65/81.№185. Сотникова, Спасский, с.61. №57;   Колызин, 1996. Янюшкина /Глазунова/, 2001, с.134. №24.
6.	Казачья слобода 1884 г., Тульской губ.	190,2/95,1	2	191 З/О ММ Тохтамыш, Орду 793/1395 г	Ильин. Bauer, 75/59; Сотникова, Спасский, с.61. №56; Янюшкина /Глазунова Е.В./. 2001, .с.139. №43.

 

 

 

Кремлевский клад 1940 г., найденный в 100 м от  Спасской башни, состоит из 8 полтин и 98 золотоордынских  монет XIV в. (одна полтина со штампом) и имеет средний вес равный 190,5/94,76 г. Второй московский клад, найденный на глубине 7 м. на месте реконструируемой в настоящее время гостиницы «Россия» на ул.Ст.Разина, известный в литературе как Зарядинский 1967 г. состоит из 61 слитков: 2 коротких рублей-слитков; 59 полтин. 50 единиц имеют клейма, причем, как заметил внимательный публикатор П.А. Шорин, 41 слитков, в том числе две рублевые имеют прямоугольное клеймо с княжеской надписью в три строки (289, с.53-54; 290; 107, рис.50, 51; 81).

Надписи на всех слитках, хранящиеся в музейных собраниях страны, изучению которых посвятила специальное исследование М.П. Сотникова, имеют притяжательное значение и обозначают имя заказчика того или иного финансового инструмента. Отмечены надписи с женскими именами, свидетельствующие о высоком уровне участия женщин в финансово-хозяйственной деятельности (224, с. 44-61). В московских кладах полтин мы имеем дело не с надписями, процарапанные ливцом, а клеймом-штампом, обозначающее, как представляется, имя эмитента, что значительно повышает истчониковую ценность слитков, делая его результатом эммисионной политики. Прежде всего, необходимо выделить в московских кладах клейменых княжеских полтин, относимых предположительно к имени Владимира Андреевича Серпуховского (1359-1410), двоюродного брата и совладельца Москвы Дмитрия Ивановича. Можно отметить и имена иных эмитентов из отмеченных в процессе публикации 24 видов штемпелей, тогда как, анэпиграфные клейма могли быть нанесены от имени других лиц;  и их эмиссия могла начатья несколько позднее, чем эмиссия полтин с именем князя Владимира ^[33].        Рублевый объем Зарядинского депозита составляет 31,5 рубля /Табл. 2.2.7. № 6/. Это весьма значительная сумма^[34]. Достаточно сказать, что в первом десятилетии XV в. Троице-Сергиев монастырь купил под Радонежем пять деревень за 32,5 рубля (АСЭИ, Т.15, С.33).

ВН кремлевского клада 1940 г., имеющая установленную метрологически дату не ранее 1364 г. превосходно коррелирует с показаниями НМ (76)7/1366 г., чекан Гюлистан ал-Джедид (81, с.155), означающие правомерность исчисления темпа металлической инфляции, достигшей к сер.1360-х гг. величины 190,6 г.[35] Сохранность известной последней монеты кремлевского клада 1940 г не несет на себе информации о месте и имени эмитента. Новейшие исследования А.Г. Мухамадиева позволяют прояснить этот вопрос. В 1350-х гг. начавшаяся расползаться в Орде чеканка по разным монетным дворам, являющаяся симптомом развала платежной системы, позволила начать ее и в Поволжье. Согласно, А.Г. Мухамадиеву (162, с.171-172) Булат Тимур (1361-1367) был первым, кто начал чеканить монету в Булгаре – Гюлистане (ал-Джедид). Причем, исследователь отождествляет Булгар, Гюлистан и Гюлистан ал-Джедид с Казанью. Подытоживая, можно сказать, что кремлевский денежный депозит 1940 г. образовался в результате торговых отношений между Москвой и Казанью.

Следует считать выпадение московских кладов, найденных в местах интенсивной финансово-хозяйственной деятельности и характеризующие в полной мере московский денежный рынок первой половины 1360- х гг. в период между 1363 и 1364 гг., тем более, что топография (107, с.155-156, 178-180), указывает на собственное московское их происхождение. Слитки-половинки с нарезками, зафиксированные на кремлевском кладе (81) долго находились в денежном обороте. Поэтому их появление в кладах совместно с клеймеными полтинами позволяет предполагать о более поздней эмиссии последних. Клеймить полтины стали раньше, чем чеканить монету, но позднее, чем отливать полтины. Клейма, с изображением птиц, людей, животных не являлись глашатаями политического суверенитета государства их эмитировавшего. Вместе с тем, наличие в уникальном Зарядинском 1967 г. кладе клейменых княжеских полтин, выпущенных Владимиром Андреевичем Храбрым — двоюродного брата и совладельца Москвы Дмитрия Ивановича, позволяет высказать мысль о переуступке великим князем в политических целях права эмиссии денежных инструментов своему соратнику. Для начала эмиссии клейменых полтин правительству Дмитрия Ивановича не было необходимости получать специальное разрешение сарайских властей и процесс выпуска мог начаться в период острой смуты в Царстве волжском. Поэтому начало их литья, надо полагать, было начато без санкции сарайских властей, где, как известно, с 1360-го года происходила борьба за новосарайский престол, что в представлении московских властей было явлением перманентным (123, с.220, 225; 50, с.88-89; 318, p.80, 89; 323, p.202. 220). Вместе с тем, визуальный осмотр полтин Эрмитажной коллекции слитков, осуществленный благодаря Е.В. Лепехиной и М.П. Сотниковой, позволил выявить одну особенность функционирования полтин как законного платежного средства. Все слитки-полтины были изготовлены путем разруба целого слитка, т.е.  не удалось зафиксировать ни одной литой полтины, за исключением  литого полуслитка, найденного в кладе у д. Арбузов Баран Казанской губ 1870 г., в подлинности которого сомневалась М.П. Сотникова (232, с.61. №55). Данное наблюдение позволяет предположить об использовании московскими денежниками уже находившихся в обращении целых слитков-рублей. Это обстоятельство существенно снижало не только экономические, но и политические издержки эмиссии денежных единиц указанного номинала в Москве.

Начало клеймения полтин продемонстрировало экономическую и финансовую независимость Северо-восточной Руси. Таким образом, объявив в марте 1363 г. великое княжение Владимирское своей отчиной Дмитрий Иванович, начал эмиссию собственных платежных средств. «Политический успех был, достигнут только при Дмитрии Ивановиче, когда в 1362-1364 гг., Владимирское княжество стало вотчиной московских князей…», — справедливо писал Л.Н. Гумилев (57, с.360).

Схематически денежная система Москвы достаточно наглядно представлена на рисунке.

Деньги

Государственные деньги

Частн.деньги

Полтина

Деньга (алтын = 6 денег)

функции

Мех.деньги (белы, куны)

Коп.,полушка,осьмушка и др.

Медн.монеты

Шк.пушн.зверей

Сер.полуслиток ВН 95,3 и менее г

Сер.монета ВН 0,98 г

Д е н е ж н ы й  н о с и т е л ь

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис.2. Денежная система Северо-восточной Руси в конце XIV – начале XV вв.

Разумеется, что данная форма московской валюты являлась традиционной  в связи с уже имевшейся на Руси формы коротких или горбатых слитков, отлитых в технике двойного литья, которые начал выпускать Новгород со второй половины 1270-х гг. Установлено, что не позднее 1300-х гг. в Золотой Орде начали выпускать слитки-сомы ладьеобразной формы. Не могли первые московские ливцы, а именно так Новгородская летопись называет специалистов-монетчиков, воспользоваться и формой литовских слитков, которые в пределах московского княжества не зафиксированы. Уменьшение номинала московского слитка, в отличие от новгородского равно в два раза, по-видимому, следует отнести к установлению московских денежных властей.

В числе антиинфляционных мер, которые применяли для борьбы с инфляцией в современной России, были и такие как ускорение денежного оборота (114, с.39-46), требующего меньшего числа денежных знаков. Полтина, как номинал способствовал более быстрому обороту средств, позволял проводить контроль за денежным обращением, а если принять во внимание сокращение валютных поставок из Новгорода, то начало выпуска слитков-полтин следует считать как факт утверждения финансовой независимости Северо-восточной Руси и от Новгорода. Необходимо иметь в виду ряд иных источников поступления валютного металла в Москву, геополитическое положение которой и политика, как Ивана Даниловича, так и Дмитрия Ивановича способствовала привлечению денежных средств на московский денежный рынок из разных источников^[36].

Приведенный материал показывает о более раннем начале литья московских денежных единиц, чем даже скупые и косвенные указания письменных источников. В 1377 г., отправляясь в Константинополь Митяй — креатура Дмитрия Ивановича на митрополичью кафедру^[37] попросил у великого князя «да ми даса хартию не написану, запечатажу твоею печатью князя великаого…. И дал князь великий такову хартию не едину  и печать свою приложил… и надобе  заняти или тысяча сребра или колико, то вы буди кабала моя и с печатью»… (ПСРЛ, т.18, с.123-124; Т.15. Вып.1, стб.128). Так была выдана первая русская чековая книжка. На обратном пути спутники Митяя нашли в его багаже хартию великого князя, каковой и воспользовались у итальянцев (фрязи) и бессермян (турок)^[38], что свидетельствует о высокой платежеспособности, экономической силе, и международном авторитете «ярким выражением которых и было начало чеканки собственной серебряной монеты» (247, с.167) /курсив наш – Н.Х./.

Сразу оговоримся, что данное летописное известие нуждается в самостоятельном изучении вкупе с другими источниками и историографией. В частности, еще С.М. Соловьев отмечал подобного рода финансовые документы, как и кабалу Киприана, называя их векселями (196, с.158-159). Приведенное летописное известие свидетельствует, во-первых, о высоком кредитном рейтинге великого князя; во-вторых, чековая книжка, была выписана на предъявителя, где каждый чек ограничивался в сумме 1 тысяча рублей, в-третьих, летописи дают прямое указание на обращение денежных слитков, поскольку, в частности, Федоров (1949, с.147-148) предполагал, что слово «сребро» и «гривна серебра» являются обозначением одного и того же. Синонимичность слова серебро-сребро и рубль находит подтверждение в берестяных грамотах «как собирательное обозначение ценностей, название денег в общем смысле, причем иногда в противопоставление к суммам, выраженным в товаро-деньгах» (295, с.161), поэтому, противоречие Федорова легко снимается в связи приведенным в данной работе конкретным нумизматическим материалом.^[39]

Прекращение литья московских слитков-полтин следует отнести к периоду несколько более позднему, чем в Новгороде 1446 г., но не выходящему за пределы сер. XV в. (107, с.152). Данное утверждение может быть обосновано конкретным нумизматическим материалом. В кладе, найденном у д.Средне-Ахтубинская Астраханской губ. в 1864 г., состоящем из 50 слитков-полтин, 30 имеют по одному или более клейм. Весовая норма слитковой части, подсчитанная по 50 экземплярам составляет 97,1632 г. Сопровождающие слитки русские монеты XV в. (312, s.80/64. № 184) позволяют уверенно отнести данную весовую норму к более позднему периоду.

Как известно розничный товарооборот слитки нигде не обслуживали, но более ранней эмиссии в Северо-восточной Руси  препятствовала традиция денежного дела Руси, а также в силу того, что одной из функций денег-монет, как показал еще С.Болин, являлась носителем символа суверенитета, и для ее эмиссии требовалась санкция Сарая, которая до Куликовской битвы не могла быть получена. Поэтому выбор полтины-слитка в качестве номинала национальной валюты в 1363 г. с именем эмитента совладельца Москвы явилось следствием отстранения денежных властей Северо-восточной Руси от уже существующих эмитентов – Золотой Орды и Новгорода. Неклейменная полтина существовала в денежном обращении Северо-восточной Руси в качестве самостоятельной денежной единицы и до 1363 г. Письменные источник, такие как, например, летописное известие от 1343 г., когда митрополит Феоктист пообещал расплатиться с ордынцами исключительно полтинами (НПЛ, с.357) прямо говорят о полтине-слитке как о самостоятельном платежном средстве. Клеймение уже находящегося в обращении слитка-полтины сделало его представительским и явилось прорывом на пути к полной финансовой независимости  Великого княжества Владимирского, которое наступило, по-видимому, сразу после Куликовой битвы.

Бауер располагал сведениями о 215 полтинах. К этому числу прибавим известное число полуслитков кладов Нижнее-солотинский 1933 г из Курской губернии,  а также отмеченных в данной публикации и неизвестных Бауеру, и мы получим их число, достигающее 296 экземпляров. По числу артефактов известных науке, полтина, сделаем вывод, превышает число синхронных литовских и слитков: Золотой Орды, как 135 и 150 экземпляров соответственно^[40], но приведение к номиналу, т.е. «общему серебряному знаменателю» позволяет предположить о сопоставимости экономик трех противоборствующих стран и уверенней сделать предположение об экономическом базисе победы в Куликовской битве.

Если кремлевский клад есть результат одной торговой операции трейдера, связанного с Казанью, то Заряднский, безусловно, торгово-ростовщический. Собственно денежное обращение Москве было необходимо не столько для политических, сколько для экономических целей. К сер. XIV в. денежное обращение на основе серебряных платежных слитков было во всех окружающих Москву государствах – Литве, Золотой Орды и, конечно же, в Новгороде.

Виртуальная денежная масса, созданная в результате действия мультипликатора виду наличия целых гривен серебра – рублей в обращении, позволила  выявить еще одну особенность денежного обращения Москвы, состоящей в борьбе с инфляцией

Нумизмат Н.П. Бауер считал, что клейменые полтины принадлежат продукции киевского монетного двора – штампы, которых с именем Владимир – могли якобы выбиты в Киеве от имени сына литовского князя Ольгерда (1364-1392)(312.S.85/69).

C культурологической точки зрения надписи, в том числе на слитках является одним из способов контактов разных культур и цивилизаций (316, p.51).

В денежном обращении маркировку следует рассматривать, как стремление управлять ликвидностью оборота денег. Сделать его устойчивым и надежным. Это приводило к учету сальдо баланса в движении серебра как главного валютного металла. Проиллюстрируем на примерах. В Зарядинском кладе 50 из 62 полтины маркированы, в то время как в кремлевском из 8 только – 1. В связи приведенными выше теоретическим посылками, сделаем следующее предположение. Все слитки из зарядинского клада попали в сбережение из состава повседневного денежного обращения, в то время как  немаркированные слитки клада 1940 г. свидетельствуют о наличии резервов в княжеской казне.

Эта мысль может быть аргументирована и тем фактом, согласно которому все слитки Кремлевского клада, согласно добротной публикации нумизмата С.В. Зверева, имеют граффити, представляющие собой насечки-нарезки ливца, являющиеся, по мнению нумизмата-историка М.П. Сотниковой (224, с.44-91), учетом технологического угара, сырья, т.е. своего рода отчетным документом.

Наличие немаркированных слитков наряду со слитками с клеймами, найденные в одних и тех же кладах, свидетельствует о вводе в обращение новых слитков и/или сохранение в составе денежного обращения  немарикрованнных слитков в качестве реликта, С целью обслуживания собственных расходов великий князь Московский и Владимирский, начиная с марта 1363 г. маркировал  необходимое ему число денежных средств, выступал в роли самостоятельного суверенного эмитента, осуществляя необходимые государственные платежи и расчеты, среди которых, в частности, были строительство, содержание аппарата управления и личной дружины, а также церковная десятина. Финансисту становится понятным, что для этого был необходим специальный государственный орган, название которого не отложилось в источниках, однако, он вбирал в себя функцию и казначейства, и Минфина и Госбанка – объединяемые в средневековье одним понятием — казна.

Как показал П.А. Хромов полтиной в Москве собирались налоги с населения – крестьян и в начале 15 в. Едигей требовал оплачивать ими выход (275, с.318-319).

За 32,5 рубля в первом десятилетии XV в. Троице-Сергиев монастырь купил под Радонежем пять деревень (АСЭИ, Т.15, С.33), а в Кафе (Феодосии) в 1381 г. заработная плата стражей, матросов, капитанских слуг и слуг консулов не превышала 1 рубля (в пересчете на вес) в месяц (Пономарев А.Л., 2002, с.158-159).

Полтины со множеством числом клейм при наличии клейм серпуховского-боровского князя показывают, что  клеймить полтину его от имени, которые были самыми ранними как  установил первый публикатор Шорин, начали несколько раньше, чем они попали к владельцу Зарядинского состояния.

Клад показывает, что получателями средств Владимира Андреевича были 22 субъекта экономических отношений. Клейма также показывают, что право эмиссии полтин с оттисками имели помимо Владимира Андреевича и «Великого князя» еще также 6 эмитента(включая анонимного, представленного неклеймеными слитками).

Состав клейм на слитках зарядинского сбережения, найденного в кувшине – спецхранилище, позволяет отнестись к нему как субъекту банковских отношений, который помимо собственных средств (здесь валюта баланса принимается за половину рубля – полтину) принимал средства других субъектов рыночных отношений. Соотношение собственных и привлеченных средств по признаку происхождения от имени эмитента Владимира Андреевича в данном депозите выглядит как 19/31, а если суммировать вклады всех «клиентов», то можно установить, что сумма неклейменых слитков в совокупности с со слитками, имеющие только по одному клейму Владимира Андреевича в соотношении с «привлеченными» средствами поразительным образом  соотносится друг к другу в соотношении 30 к 32 т.е. это был очень устойчивый, надежный и практически ликвидный «банк».

Совпадение хронологически абсолютно случайное, но которое необходимо привести здесь состоит в том, что по данным бухгалтерских записей венецианского банкира Пьеро Цанкани от 1362 г. в его банке существовало 24 клиентских депозитных счета, а кроме того, 6 счетов были открыты в наличной валюте, т.е. металлических деньгах (324, p.80). Конечно, венецианский банк, выросший, наверняка, из лавки менялы, по своим оборотам превосходил банк из Зарядья, однако совпадение числа клиентов говорит само за себя.

Добавим, что активы такого банка соотносились с пассивами (в пересчете через полтину) не как 15 рублей к 16 таковым же, а как 30 к 32, т.е. в любой момент зарядинский банкир мог предложить рынку 30 денежных единиц–полтин, что явилось следствием снижения номинала денежного обращения. Последнее следует понимать таким образом, что банк был готов инвестировать сроком на 1 год, т.е. располагал свободными своими средствами в означенной сумме, причем в московской валюте.

 

Зарядинский клад серебряных слитков – московских полтин был найден в квшине, а его владелец-банкир погиб как можно предположить в случайной бытовой стычке, по этой причине домочадцы не  вытащили этот кувшин для трат в своем домашнем хозяйстве. таким образом данный клад не что иное, как резерв московского банкира, а как мы выше проанализировали, не есть первоначальный капитал.

Нормативы резервирования –важный инструмент денежно-кредитной политики сегодняшнего дня — в то время вряд ли устанавливались централизованно, хотя, признавая зарядинскую находку «резервом» мы можем разве что показать капитал такого банка полностью исходя и имеющихся аналогий (Хан Н.А., 2005/2006, с.88, прим.1).

По данным  Берестяной грамоты 818, где ее владелец завещает своему брату дебиторскую задолженность  своей микрофинансовой организации, выступая как «ИП», имеется упоминание о кубышке (http://gramoty.ru/index.php?no=818&act=full&key=bb ) Соотношение активов и пассивов банка из Зарядья, составляющих  1,6 позволит уверенно судить, что в зарядинском банке активов было в 1,6 раза больше, нежели денег в кувшине, а именно 99,2 полтины, что позволяет установить потенциал этого банкира, когда всего его капитал мог составлять 161,2полтины или боле 80 рублей. (16 кг.серебра).

Данное положение предполагает вполне постановку вопроса о денежной базе всей банковской системы Северо-восточной Руси и Новгорода, т.к. капитал Зарядинского банкира, превышающий 80 рублей, сравним по объему в Новгородским первым кладом 1821 г.с ВНК 190,48 г (Бауер Н.П., 2013, с.177. № 26; Сотникова М.П., Спасский И.Г., 1971, с.58. № 32), агрегатное состояние материала зависит от степени монетизации экономики и на данном этапе исследований может предположена как неблизкая цель.

Публикаторы БГ, включая покойного А.А.Зализняка, обычно не приводили общие суммы взятых в долг денег или переходящих по наследству, что в комплексе могло бы принести определенные результаты, в плане изучения кредитных отношений в новгородском обществе или установления некоторых экономических индикаторов. Осуществим попытку установления общей суммы наследодателя (по мнению Янина) в денежно-весовых нормах периода действия статьи «А се бесщестие», т.е. последним 20-летием XII в., приведенных в БГ № 818 (НГБ 11, с.40); 5 кун и гривна, 5 кун, 5 гривен, 4 гривны (в кубышке), что составляет в сумме 283,92 г. серебра. Заметим, что в кубышке (как пишет Янин – чулке, что как бы априори отрицая возможность женщине в праве быть банкиром) отложенные «резервные» деньги не превышали активов, находящиеся в обороте (174,72 г) и соотносится к 109,2 г как 1,6. Поэтому, думается, что БГ № 818, демонстрирующая эффективность управления кредитным рынком Новгорода, представляет собой, скорее финансовый отчет, чем черновик завещания, хотя из шведской экономической истории известно, что «…существуют различные типы дебиторской задолженности, письменные соглашения о будущих событиях в будущем».  Сумма, приведенная в документе примечательна и тем, что согласно Псковской судной грамоте, кредиты, превышающие 1 рубль, служили предметом заключения договоров займа (ПСГ, с.). Это стоимость 1 лошади или раба в домашнем хозяйстве.

Сумма активов по записи БГ № 818, составляющая 283,92 г.- 1,5 прусские марки,  тогда как дебиторская задолженность – случайная величина, равная,  впрочем, 13 маркштейн прусской марки, а вот резервы или то находилось «в кубышке» не что иное как половина шведской марки в 217 г.

Здесь необходимо  накопление статического материала, что делает привлекательным и доказывает необходимость установления сумм денежных средств по материалам, полученным в результате археологических исследований.

Пассивы банка – привлеченные средств в количестве 32 полтин (16 рублей) изучение структуры которых позволяет выявить если не емкость кредитного рынка Москвы в период переноса столицы Северо-восточной Руси из Владимира в Москву, а структуру его кредитного портфеля. Помня. конечно, что привлеченные средства это депозиты частных лиц объемом 1 рубль — 2 полтины. Существует мнение, согласно которому размещение депозита не означает предоставления банку кредита клиентом, а имеет сходство с операцией по  залогу (29, с.51). В то же время практически все привлеченные средства банкир мог предоставить в качестве краткосрочных займов сроком от 3 до 6 мес., без особого ущерба для ликвидности банка.^[41]

Рассматривая проблемы с которыми столкнулась Россия в 1998 г., Дж.Стиглиц справедливо пишет: «В России существоввали институты с такими же названиями, что и  на  Западе, но они не выполняли те же функции. В России имелись банки, но банки не сохраняли сбережения; более того, они не прнимали решения о том, кому предоставлять кредиты; они такэе не несли никакой ответственности за контроль и обеспечение вохврата кредитов. Скорее, банки просто обеспечивали «финансирование» в соотвествии с указаниями Госплапна.»(332,p,133-165).

Клад документирует и наличие стартового капитала, доставшегося по наследству (2 полтины с буквой «Т», а также заработанный ростовщиком в количестве 11 полтин, которые не имеют маркировки. Это означает, что банкир все средства для своего банка нажил, трудясь в Москве во втором поколении.

Выше мы осуществили попытку интерпретировать наличие клейм, принадлежащих исключительно Владимиру Андреевичу как оплату последним его услуг по поставкам и/или подрядам. Эта нумизматическая интерпретация. Интерпретация финансиста будет исходить из того, что на полтины без оттисков – их 11 попали из предшествующего денежного обращения, 19 полтин с именными оттисками печати Владимира Андреевича, были вложены государством, которые вместе с полтинами неклеймеными и составили уставной капитал по московским меркам отнюдь немаленького банка. В названном капитале доля государства составила 63,33 % /19 : (11+19)/ Х 100 %. Это был уполномоченный банк Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата и совладельца Москвы Владимира Андреевича Серпуховского. ^[42]

Данный анализ был проведен на основании изучения источника. Обратившись к современной теории и истории  проблемы, обобщенной А.Д. Некипеловым, заметившего, что появление института финансовых посредников является возможным в результате объективной необходимости снижения транзакционных издержек обращения, в частности на рынке кредита. Это с одной стороны, а с другой — данный вид деятельности связан с  деятельности торговой на том же рынке кредитных услуг.^[43]Именно институты финансовых посредников образуют технологическую цепочку, выявленную в данной главе(190, с.17-18).

ТО образом зарядинский банк имел уставной, собственный и привлеченный капитал. Выделение активов и пассивов Зарялдинского банка методологически весьма важно, оно осуществлено на основе венецианского ведения банковских счетов, учитывающего дебиторскую и кредиторскую задолженность (324, p.81-82). Двучастное разделение счетов существенно повысило качество счетов банков, сделала деятельность их прозрачной, что явилось новым важным и принципиальным шагом в развитии банковских технологий и банковской культуры.

Далее обратим внимание на деятельность аналогичных финансовых структур в других странах. Банковское дело Венеции восходит в своей основе к положению о том, что население, имеющие на руках металлическую наличность всегда стремилось в своих расчетах и платежах использовать заменители этих денег, что неминуемо приводило к появлению учреждений банковского типа. Венецианские банки имели довольно сложную и развитую структуру ведения счетов, Существовало два типа вкладов: сберегательные депозиты и текущие счета, движение по которым осуществлялось без изъятия металлических денег. Безналичные операции между клиентами одного банка осуществлялись путем записи в книгах данного кредитного учреждения. В 1356 г.в Венеции был учрежден Госбанк.

Выше говорилось о  причинах выпадения слитков в составе кладов в Москве, объясняемые экономическими причинами. Это произошло в период с 1364 — конец 1365 гг. – позднее вряд ли, поскольку детерминировано «весовой нормой», жестко обусловленной с металлической инфляцией. Аналогично следует датировать выпадение и Новгородского клада 1821 г. (270, с.100-102, табл..1,2), что вкупе не может не соответствовать каким-то общеевропейским данным. Если сюда прибавить и то обстоятельство, согласно которому факт запрета работы немецкой конторы в Новгороде в связи с прекращением кредитования торговли, что произошло в 1366 г. (12, с.82), следует рассматривать как факты истории, связанные с сокращением поставок серебра с запада и  сокращением добычи его в горах Центральной Европы/См.Гл.1/.

Любая экономическая система будь то домашнее хозяйство или глобальная экономка состоит из набора элементов, которые в системном виде в виде четко выраженных ритмов действует поступательно в своем развитии.  Критериями выделения одного цикла  от другого являются кризисы, а их синхронизация позволит выделить периоды (119, с.104-109, 348-351, 354-355). В этой связи, напомним, что методолого-теоретические основания периодизации советской экономики выявил недавно Л.И. Абалкин (4, с.50-62).

События середины 1360-х гг., лишь частично здесь рассмотренные, могут свидетельствовать об определенном кризисе. Поэтому, данный материал еще предстоит подготовить для обоснованного количественного анализа с указанием на перегибы логистической  кривой.^[44]

В зарядинском сбережении присутствует слитки, которые, судя по маркировке 5-6 раза меняли своих владельцев, имеющих право на нанесение собственного знака-клейма, удостоверяющее право на ведение финансовых дел от имени государства. Значит за период с марта 1363 г. по март 1364 г.(условная дата сокрытия клада) максимальный оборот средств в Москве мог составлять шести кратную величину. Большинство полтин имеет разовые оттиски, означающие одномоментность участия их в составе денежного обращении.                                                                                                                                   Таблица 1.

Данные для изучения скорости оборота денег по числу штампов на слитках Зарядинского клада.*

Кол-во клейм	2	3	4	5
Номера слитков	№ 35, 36-41, 44, 52.	№  2, 42, 43, 45-50, 53-55,	№ 51, 57-59.	№ 56, 60-61.
Общее число слитков (полтин):	9	12	4	3 (4)
Всего слитков (полтин):	28 )29)

*Источник: (290).

Клейма Зарядинского клада – великолепный финансово-экономический источник, которые исходя из культурологической посылки состоящей в том, что это своего рода знаки собственности, значит,  считывание числа этих знаков означает число переходов от одного собственника-владельца этих денег к другому, что  напрямую выводит нас на установление скорости денежного обращения (СОД) отдельных элементов денежной и системы в Москве в целом. СОД весьма важный показатель, показывающий в нормальных условиях взаимосвязь с нормальным воспроизводственным циклом экономики (139, с.113-114, рис.5.1), соответствующие рассматриваемому времени. Всего в обороте превышающее число 1 учувствовало 28 слитков (если учесть что был один целый слиток-рубль, тогда в полтинах это число составляет 29, что позволяет сделать сразу же первый вывод: половина средств банка только один раз меняло своего владельца, т.е. это были резервы самого банка.

Современные теоретические представления состоят в том, что «… в основе кредита лежат не товары, а деньги, их количество, которое не нуждается ни в каком товарном обеспечении, кроме потребности людей сохранить плоды своей деятельности» (216, с.149;  174, с.134-144). Известно начало эмиссии – маркирования полтин князьями Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем и дату сокрытия клада соотносящиеся по хронологии как март 1363 – март (условно) 1364 гг., составляющий кредитный период. Именно на этот период, являющийся максимальным могли быть инвестированные, т.е. предоставлены в качестве «длинных денег» средства банка.

Максимальное же число оборотов с учетом обладания данными средствами самого банкира, составило число 6  — это саамы короткие деньги, означающие срок возврата кредита до 2-х мес. Однако, почти половина кредитных ресурсов банка составляли 12 из 29 полтин составляли деньги с числом оборота 4, значит, самые популярные кредиты в Москве были 3 месячные.

Далее, построив графически данные о порядке нанесении клейм, мы получим диаграмму, линейный тренд которой даст искомый результат — средневзвешенную скорость денежного обращения в Москве по данным Зарядинского клада. Она составит 4,7 оборота в год.

 

Вряд ли кто будет отрицать значение  выведенного параметра для дальнейших исследований в этой области. Достаточно будет  привести только одну цифру. Согласно замерам Центрального банка скорость оборота наличных денег составляет 3-5 недель или 12 оборотов в год (216, с.322).

Москва 1360-х годов по данным источников из социально-институциональному облику. представляла собой типичный для Европы образец феодального градообразования, имеющие определенную экономическую топографию. И, хотя банк и госрезервы денег лишь косвенно подтверждают социальную стратификацию московского общества, однако индуктивно они весьма точно свидетельствует о сегментации именно по данному признаку финансовую и деловую элиту Москвы. Институциональная зависимость в тоже время названных институтов происходит из самого источника эмиссии денег – единственный оттиск на слитке из кремлёвского клада 1940 г. принадлежит Владимиру Андреевичу, что не сравнить в  пропорциональном отношении с таковыми же из Зарядиснкого клада. Изучая денежное обращение в Византии, английский нумизмат, историк финансов М.Ф. Хэнди 296, p.384.), сделал вывод о том, что монетный двор практически всегда имел за собой «управляющий» орган – казначейство. Выявленные здесь госрезервы подразумевают наличие государственного органа, в функцию которого входило управление финансами, носящие общегосударственный легитимный характер. Изученные институциональные связи показывают, что существовала самостоятельная социальная страта, экономически независимая, находящаяся между тем в русле государственной великокняжеской финансовой политики.

«Помимо частной собственноси, пишет Дж.Стиглииц необходимо понимание роли  нститутов.Руководители тех стран,которые избрали путь к капитализму без правовых и регулятивных институтов, добавляет исследователь,столкнулись с трудным выбором.» (332,p,133-165).

Ф.Бродель писал, что человеческую цивилизацию в средневековье потрясали два климато-биологических фактора – это голод и эпидемии (156, с.23-25).В 1364 -1365 гг. на Руси, захватив Москву прокатилась чума, от которой, в частности, скончался брат и соправитель Дмитрия Ивановича – Иван Иванович. Если клад из Зарядья 1967 г. не связан с холерой хронологически, поскольку был сокрыт за три месяца до эпидемии, то Кремлевский 1940 г. имеет хронологию, соотносящуюся с распространением болезни. ^[45] После чумы на Москву в 1365 г. летом свалилась новая напасть – пожар — третий кошмар средневековых городов, имеющих деревянную архитектуру (125, с.51-52). Сгорел весь город до основания. Пожар охватил и Кремль, именно тогда-то и был сокрыт клад 1940 г. – 4,61 московских рубля, что случилось не позднее конца августа 1365 г. ^[46]

Данные здесь отмеченные, говорят о Москве как о центре экономической жизни и финансово-кредитной политики Северо-восточной Руси.

Великокняжеская власть использовала предшествующие достижения, ввела в состав денежного обращения новый тип для Восточной Европы денежного инструмента – маркированную полтину, что свидетельствует о точно выбранном политическими кругами Москвы курса на получение полного суверенитета от Орды, имеющего под собой экономическое основу.

Денежный рынок Москвы выглядит строго сегментированным по институциональному признаку. Если в Кремле выпал клад, состоящий и денег резерва, то на Торговой площади — клад, полученный в результате коммерческой деятельности, несущей, безусловно, банковский характер.

Данная политика, имеющая общегосударственные основы выражалась,  в создании высокоорганизованной иерархической  денежной структуры, имеющее своё методологическое и институциональное обеспечение, позволяющее утверждать о специальном валютном и банковском регулировании.

 

 

 

 

 

                    2.3. Металлическая инфляция и меры борьбы с ней

 

Как известно в процессе бумажно-кредитной эмиссии инфляция характеризуется выпуском ничем не обеспеченных денег. Стабилизационные меры, позволяют привести ее в соответствии с необходимыми макроэкономическими значениями.

Инфляции 90-х годов, способствовала предшествующая финансовая политика дефицитного финансирования преимущественно средств производства и ВПК. Инфляционные ожидания усилили «бегство от денег в товары», которых был дефицит (114, с.32, 38). В таких условиях в денежном обороте населения, как заметила О.Л. Рогова (201, с.20), в частотности, образуется «избыточное»  количество денежных средств (в форме вкладов и наличных денег), что привело к формированию ситуации недостатка денежных средств в хозяйственном секторе (в форме целевых резервов на научно-техническое развитие).

В период обращения металлических денег известно падение их нормативного веса, хорошо известное нумизматам. Однако до настоящего времени конкретных цифровых показателей темпа падения весовых норм в хронологической динамике выявлено не было. Известный нумизмат Н.П. Бауер на основании изучения среднего веса находящихся в музейных собраниях слитков отметил  падение их среднего веса для XIII и XIV в.,  в литературе неоспоренных. Вместе с тем, рассматривая весовые нормы слитковых кладов в большом числе находимые в Южной Руси и Поволжье необходимо отметить их разновеликие параметры. Тезаврация средств в эпоху металлического денежного обращения представляет собой, говоря современным языком состояние их точечного покоя —  образование сокровищ на момент, получившее название монетного резерва (100, с.70-71). И, опираясь на определение, предложенное в выше, о «весовой норме клада», а, также приняв во внимание то предположение, согласно которому клады отражают акт депонирования средств на определенную дату, т.е. тезаврируются в целях сбережения денег, то следует рассматривать каждый клад как ситуационно тезаврированное сокровище, имеющее точную дату сокрытия.

В современной российской экономической науке такое сравнительно новое экономическое явление как инфляция рассматривается как сложная теоретическая система, основанная на воспроизводственном развитии экономки (1, с.10-12). В материалах специальной конференции «Российские финансы: исторический взгляд и современность», состоявшейся в 2001 г. (Караваева И.В.), современные представления российской экономической науки на инфляцию изложили А.Г. Грязнова,  Л.Н. Красавина. Остановившись вслед за Л.И. Абалкиным  (1, с.10-12) на воспроизводственной  теории инфляции, вобравшей в себя самые разные в том числе и концепции западной экономической науки, ученый  в сжатой форме осветила все современные проблемы изучения инфляции и антинфляции, не оставив в стороне и монетаристкий подход к данной проблеме (115, с.35-47). Считается, что в условиях металлического денежного обращения, инфляция связана, прежде всего, с порчей монет их эмитентами, т.е. снижением содержания металла по сравнению с номиналом монеты, и выпуском монеты облегченной (133, с.53).

Вместе с тем, рассматривая диахронию сильный – слабый рубль Р.С. Гринебрг в частности, показал, что в борьбе с инфляцией 90-х годов не всегда учитывалось разные темпы обесценивания российской валюты. Исследователь  предложил понятия внешнее и внутренне обесценивание денег, которые отождествлены с номинальным (биржевым) курсом и темпом инфляции соответственно. Их несоответствие по темпу падения и привело к запуску процесса девальвация–инфляция-девальвация» (54, с.241-243).[47]

В специальном сборнике, изданном под редакцией А.А. Дерябина (62), изучен механизм генезиса инфляции при социализме, выражающийся в частности «в ножницах цен».

В условиях инфляции деньги престают выполнять функции измерения цены,  в том числе «меры сохранения стоимости»,- мельком замечает А.Л. Кудрин (118, с.11).

Если считать, что инфляция есть снижение покупательной способности (силы) денег, связанная с ростом цен, то в эпоху металлического денежного обращения в силу наличия (заключения) в монетах и слитках определенной порции драг.металлла, инфляция состоит в «похудении» этих самых денег, т.е. изменяется цена этого самого товара — драгметалла, заключенного в деньгах. Естественно, с сохранением номинальной стоимости самих денег. Это свидетельствует о недоразвитости отношений в области финансов и кредита и ставит экономики, использующих тот или иной стандарт драг.металла в зависимость от необходимых запасов (резервов) данного металла) и/или уровня его добычи (поступления).

Впервые с данным явлением, напрямую влияющим на бюджет, Европа столкнулась на  примере Испании второй половины  XVI в., когда наплыв  золота и серебра из Америки, резко снизил курс национальной валюты, она обесценилась и стала терять свою покупательную способность. Как справедливо заметил В.А. Мау, изучавший инфляцию эпохи металлического денежного обращения, это проявление «голландской болезни» с обратным знаком (141, с.173-174, рис.1).

На имеющемся материале мы попытаемся показать денежную форму инфляции, темп которой обусловлен металлической основой, тем более, что деньги как государственный институт, в средневековье, представляя собой, символ государственного суверенитета, что позволит говорить о сознательном управляемом процессе с целью извлечения инфляционного, т.е. сверхмонетного дохода на эксплуатации монетной регалии.

В поисках слиткового начала инфляции, логично было предположить, что она стартовала вместе с переходом на рублевую систему, когда в Новгороде в обращение были выпущены горбатые или короткие рубли-слитки — монолитные в Северо-восточной Руси, так и двухслойные в столице боярской республики. Как известно в это и последующее время  денежный счет и денежно-весовые нормы исходили из метрологического стандарта равного половине русского фунта 204,756 г.

Вместе с тем, переход на рублевую систему – крупнейшее достижение русских денежников и финансистов, которые смогли в условиях предшествующих инфляционных процессов, выразившиеся, как установил А.В. Назаренко, не в падении веса слитка – в XII — XIII вв. находились в обращении длинные палочковидные слитки серебра – но в девальвации основной ее счетной единицы – гривны. По расчетам ученого с момента введения «Устава» Святослава Ольговича 1136 г. и до начала XIV в. «низовская» денежно-весовая система, демонстрируя меньшую в сравнении с новгородской склонность к девальвации девальвировала тем не менее как 1 – 2/3 – ½, а новгородская:  1 – 2/3 – 1/3  (169, с.208-209), сделав рубль новгородский  — с учетом переоценки — 15-гривенным, а «низовский» — 10. Отсюда можно установить содержание числа счетных единиц — гривен 15-гривенным, а»с 1136 г. и до введения руля соотносилась как  (Назаренко А.В., 2001, с.208-209). __  вв в рубле, начиная с Краткой редакции Русской правды и до конца XIII в., когда на Руси перешли к рублю. Число гривен в высшей денежной единице, исходя из расчета, равному половине евразийского фунта, постоянно росло. 4, затем 7,5, наконец, 15 в Новгороде и 10 — в Москве, серебряное содержание которых, естественно, уменьшалось ^[48]. Однако, наблюдение Бауера о снижении веса слитков, находящихся в музейных собраниях, позволяет высказать предположение об управляемой инфляции, выразившей в денежной форме, основанной именно на денежной единице — рубле-слитке.

С началом рублевой системы произошло разделение денежного счета на новгородский и «низовский». Изучать начало «низовской» системы денежного счета весовых норм можно, по-видимому, со Смоленского договора 1229 г., и впервые появляется в письменных источниках в докончании 1316 г., законченного между Новгородом и Михаилом Ярославовичем  Тверским (38, № 11, с.23-24).

Существование вещественных памятников – кладов, которые имеют весовую норму в пределах половины фунта XIV в. свидетельствует о привязке рублевой системы, как в Новгороде, так и в «низовских» землях к метрологическому стандарту. Таких кладов – три /См.: Гл.2.1/.

Можно заключить, что переход на рублевую систему в Древней Руси и, как следствие, начало металлической инфляции, а также прекращение действия статьи «А се бесщестие» состоялись во второй половине 1270-х гг.

Поставим первую точку отсчета на шкале инфляции во вторую половину 1270-х гг. на уровень 202 г. /Рис.3/.

Следующая точка в инфляционной шкале установлена путем ретроспекции результата, полученного при изучении сообщения Ибн Батуты о 5-унцовом как оказывается русском рубле. Это сообщение относится к 1332 г. На эту дату норматив русского рубля составлял 195,53 г. Данный показатель был получен следующим образом.

Г.А. Фёдоров-Давыдов (248, с.67), основываясь на сообщении Вассафа и Ибн Батуты, впервые обратил внимание на 20-динарный сом 120 обращавшихся монет, т.е. монетные дворы выпускали в оборот монетный сом равный во время Узбека, как установил А.Г. Мухамадиев (159, с.75), 182,4 г. Казалось бы, это позволяет успешно синхронизировать данные восточных и западноевропейских источников на основе метрологической корреляции. Оно, по нашему мнению, связано с отношениями Золотой Орды и Северо-Восточной Руси в системе взаимных платежей. «У них /у русских – Н.Х./ серебряные рудники, из страны их привозятся саумы, т.е. на которые продается и покупается (товар) в этом крае. Вес таких саумов 5 ункций» (239, с.303; Frye R., 1969, p.152)^[49]. В историографии уже приводилось это сообщение, но без учета весового норматива. При этом не без основания опровергалось положение источника, состоящее в том, что на Руси имелись серебряные рудники.

Ознакомившись с показаниями источника, приведенное в переводе Р.Фрая (Frye R., 1969, p.152),  нетрудно заметить, что речь идет об обращении слитков-саумов названного веса  в русских землях.

М.Г. Крамаровский (112, с.69 спр.) впервые обратил внимание на то, что вес магрибской унции по данным В.Хинца составляет 39,06 г., тогда как, в историографии вопроса существует точка рения Г.Б. Фёдорова, (1949, с.152), которую разделил С.Н. Кистерёв (103, с.84; 104, с.31), согласно которой 5-унцевый саум был соотнесен с джучидским сомом-слитком и составлял 183,112 г., исходя из вообщем-то верной посылки, состоящей в учете магрибской унции (родины Ибн Батуты), весившей, будто бы, 36,6225 г. Уточнение веса магрибской унции, которое осуществил В.Хинц (274, с.38-39), позволяет получить совершенно иной метрологический результат, согласно которому 5-унцовый саум в сообщении источника составляет 195,3 г. (39,06 х 5). Корреляция этого результата с показаниями самого источника (“…привозятся серебряные слитки, на которые /они — Н.Х./ совершают куплю-продажу…” (Frye R., 1969, p.152) может означать, что речь идет о нормативе литья и обращения данного финансового инструмента в Северо-Восточной Руси. Необходимо добавить, что речь идет о конкретной дате сообщения — есть все основания утверждать, что Ибн Батута был в Ув(к)еке — город с котором связано сообщение — в июне — не позднее июля 1332 г.

Рубеж XIII —  XIV вв., для которого в нашей шкале установлен норматив в пределах 200 г, как уже отмечалось, был получен путем  ретроспекции более поздних, хорошо документированных источниками нормативов. На эту дату приходится показатель 200 г. Он документируется материалами кладов, найденных, в частонсти, в Тульской губ.: Ивановка 1805 г., Тульской губ. (312, s.66; № 123); АрхангельскоеI 1915 г. (312, s.68/52). Если в первом кладе 4 палочковидных слитка (гривен серебра), датируемых Н.П. Бауером. XIII в., имеют весовую норму 199,53 г., то второй состоит 9 из горбатых слитков рублей и имеет весовую норму равную 201,12 г.

Для середины 1360-х гг. материалы Лопаревского и московских кладов позволяют установить весовую норму в 190,5 г.^[50] нормативы московских рублей для середины 1380-х и реформы Василия Дмитриевича 1410 г. обнаружил А.М. Колызин (107. с.148-155).

Завершение обращения слитков-рублей на Руси, как до сих пор принято считать является так называемое в нумизматике «дело Фёдора Жеребца», обвиненного посадником Сокирой в злоупотребления, что явилось следствием народного негодования. И проведенная денежная реформа в Великом Новгороде 1446 г. ознаменовала  прекращение литья двухслойных рублей слитков.

Следовательно, мы можем оперировать сведениями о металлической инфляции с момента начала рублевой системы, которое устанавливается со второй половины 1270 — х гг., до реформы Василия I — 1410 г., когда рубль Северо-восточной Руси достиг весовой нормы 155,8 г. Таким образом, если принять за точку отсчета вторую половину 1270-х гг., в этом случае за 135 лет русский рубль потерял в весе 43,73 г., что составило  22,871 % /(202 — 155,8) : 202 Х 100%/.

Нетрудно заметить, что, начиная с 1270-х гг. и до реформы Василия Дмитриевича 1409 г. мы располагаем данными о весовых нормах московских рублей с 20-30-летним лагом. /Рис.3/.

Рис. 3. Металлическая инфляция в Северо-восточной Руси

в XIV – начале XV вв.^[51]

 

В этой связи, следует заметить, иные клады, имеющие весовые показатели отличные от величин, приведенных  настоящей шкале, позволяют установить их точное расположение в среде металлической инфляции. Данная шкала позволяет говорить о сознательно управляемом денежными властями процессе в экономической жизни. В противоположность чему норматив литья ладьевидного слитка, будучи, эмиссионным источником для чеканки 120-монетнго весового сома был постоянен именно в рассматриваемом хронологическом срезе. Такая разновекторность развития финансовых систем демонстрирует разную денежную культуру Северо-восточной Руси и Золотой Орды.

В тоже время обратим внимание на метрологическую сторону смоленского клада 1899 г. (312, s.62/78. № 170), который использует В.Л. Янин в качестве начала рублевой системы (296, с.106-108). Слитки имеют веса: 89,57; 85,53; 84,24 гг. или 172,89 г. в рублевом пересчете, что не позволяет нам уверенно включить его в инфляционную шкалу. По данным инфляционной шкалы на рубеж XIII — XIV вв. приходится весовой показатель московской гривны серебра равный приблизительно 200 г (321, p.86) /Рис.3/. Наличие монет весьма существенно повышает значение весовых параметров сопровождающие слитки монеты.

В свое время Н.П. Бауер установил, что средний вес, находящихся в музейных собраниях ладьеобразных слитков был несколько выше (199,62 г.) (Ср.: Пономарев А.Л., 2002, с.103-109), чем вес синхронных им русских слитков. По данным Эрмитажной коллекции вес русских слитков в ХIII в. составлял 198,22 г, а XIV в. — 197,3 г. (312, s.99, 98).

В обычных условиях эксплуатации монетной регалии  при неизменных исходных условиях эмиссии дензнаков, разумеется, в условиях свободной чеканки, эксплуатация монетной регалии обеспечивала доход властям. Он имел огромное значение для экономики страны эмитента. При этом денежные власти позволяли себе извлекать немонетный доход, от подобной эксплуатации путем снижения веса выпускаемых монет или снижении пробы части монетного фонда. Однако в Золотой Орде при восшествии на престол нового правителя с целью быстрой смены состава денежного обращения, а также с целью экономического привлечения внимания населения к продукции монетных дворов нового правителя-эмитента, монетчики увеличивали норматив чеканки собственных дирхемов, неся при этом потери для казны, заметим, весьма существенные. Это делалось в целях роста политического авторитета последнего. Как установил А.Г. Мухамадиев, с конца XIII в. весовой сом из 120 обращавшихся дирхемов вплоть до Абдуллаха (Мамая) повышался, составляя 163,8, 178,3, 182,4. 187,4 гг. (159, с.72-104).  Специальные расчеты показывают о снижении доходности монетного передела при Джанибеке (1342-1357)   по сравнению с периодом правления Узбека (1312-1242) в 1,5 раза (270, с.118). Если графически сопоставить эти данные с хронологией обращения сома-слитка весом 198 г., то можно обратить внимание, что маржа между этими показателями все время сокращалась, что является отражением падения доходности монетного передела на монетных дворах Золотой Орды /Рис.3/.

Рис.4. Динамика соотношений  между сомом обращавшихся монет и весовым нормативом в Золотой Орде  XIV в.

 

Вместе с тем, начало эмиссии двухслойных слитков, когда с целью получения сверхмонетного дохода денежные власти при неизменном весе ходячей монеты часть эмиссии  выпускали с пониженной пробой или пониженным весом. Скрытая фальсификация была направлена на сдерживание металлической инфляции и получение сверхдохода денежными властями. В этой связи есть основания утверждать, что запуск в обращение двухслойных рублей в Новгороде  есть антиинфляционная мера, первая в истории денежного дела Руси, которая, разумеется, осуществлялась с санкции официального руководства феодальной республики. Антиинфляционная мера — начало эмиссии двухслойных слитков — уникальное достижение новгородских денежников.

Другой вид борьбы с металлической инфляции демонстрирует весовая диаграмма монет Джанибека (1342-1357), приведенная А.Г.Мухамадиевым, где метрология монет названного хана имеет два экстремума 1,52 и 1,55 г. (159, с. 83). Интерпретация опубликованной диаграммы позволяет заключить, что часть монетной эмиссии Джанибека, испытывавшего сильные финансовые затруднения (Мейендорфф И., 1990, с.41, прим. 44; с.191-192), соответствовала теоретическому весу его предшественника хана Узбека (1212-1342), при декларированном (теоретическом) весе монет 1,56 г, — была направлена на удержание от падения веса основной монетной массы, эмитировавшейся монетными дворами Джанибека. ^[52]

Наконец, обратим внимание на следующий казус. Величина 198 г.. установленная Хинцем – Шильбахом, являющаяся нормативом литья и обращения золотоордынских платежных инструментов в диапазоне с начала XIV в. до реформы Тохтамыша, имеет при наличии депозитов с русскими платежными инструментами инфляционную составляющую, которая укладывается в приведенную здесь шкалу. Дата весовой нормы русских слитков, как эмитированных в XIII в, так и в самом начале XIV в. приходится на 1310-е годы.

Вместе с тем, как видно из таблицы о темпах металлической  инфляции русских платежных финансовых инструментов, весовая норма в 198 г., так удачно вписавшаяся в хронологию, сама превосходно отражает инфляционные процессы. В  этой связи не будем отождествлять все клады с весовой нормой  +198 г. с сомом Франческо Пеголотти. И это несмотря на то, что по предварительным данным мы располагаем почти половиной слитков (175), отложившиеся в кладах на территории Восточной Европы с данной весовой нормой. В метрологическом диапазоне Хинца – Шильбаха пунктов находок таковых оказывается 14. /см.табл.3.1.8/.

В 1310-20-х гг. произошло своего рода «соприкосновение» курсов двух валют, когда процессе инфляции московский рубль достиг 198 г., что сделало его привлекательным средством платежа для товарного обращения в Золотой Орды, поэтому мы наблюдаем большое число кладов с русским рублем, выпавшие в буферных зонах и в Орде.

Изучение метрологии в хронологической ретроспективе, проведенное на двух параллельно функционировавших денежных инструментах позволило выявить особенность противостояния изучаемых денежных систем по принципу бинарной оппозиции. /рис.

Рис.6. Динамика взаимодействий русских и золотоордынских весовых нормативов слитков в первой трети XIV в.

 

Исходная весовая норма равная половине евразийского фунта 204,756 г., с которой стартовала рублевая инфляция, подтверждается в данной главе материалами конкретных кладов, выпавшие как на территории Руси, так в Орде. Все они состоят из одних только русских «горбатых» слитков. Надо полагать, что «серебряный стандарт» не был теоретическим числом для средневековых монетчиков, — его существование не ограничивается хронологическим рамками, изучаемые в работе. Он служил эталоном, т.е. являлся «законным весом» при эмиссии денежных знаков, денежном счете Восточной Европе, выступая в то же время в роли жесткого ограничительного барьера на пути злоупотреблений с валютным металлом, заставляя периодически проводить денежно-весовые реформы, носящие характер конфискационных.

Удерживая все больше и больше серебра, денежные власти Великого Новгорода, получали в свой доход все больше и больше стоимости металла, практически не прикладывая к этому никаких средств. Разумеется, что слиток был переоценен намного по отношению к содержащемуся в нем драгоценному металлу, – тем самым ливцы Новгорода производили переоценку металла, что как следствие вело к понижению его покупательной способности. Последствия подобной политики теоретически предсказаны С.Болиным (313, p.115; 192, с.40).  Он пишет, что частные лица не станут в таких условиях пользоваться государственными монетными дворами для изготовления монеты. Отсюда, скачок товарных цен (проявление ценовой инфляции), отливка государством монет только из своего металла, которого было явно недостаточно для обеспечения потребности рынка. В этой связи необходим был вброс на рынок огромной массы серебра (добыча, заем и т.д.) или, добавим, денежная реформа. Очевидно, что ни того или иного не произошло.

Изучение Новгородской первой летописи младшего извода, заканчивающейся, что недавно установлено А.А. Бобровым (21, с.75-76) на известии о денежной реформе в Новгороде в 1446 г., связанно с освещением социального кризиса и денежной  реформы показывает, что он не был в историческом смысле неожиданным. Ему предшествовали внешнеполитические и природные неудачи – годом раньше разразился страшный голод. Непосредственно перед «Делом Фёдора Жеребца» летописец поместил известие о походе на Югру воевод Василия Шенькурского и Михаила Яколя, во главе 3-х тысячного отряда, когда новгородцы потребовали дань сверх всякой меры. Это поход следует рассматривать как отчаянную попытку новгородской политической и экономической элиты поправить финансовое положение путем ограбления далекой и самой богатой колонии. Воспользовавшись тяжелым положением Новгорода, на Двину состоялся поход «свея Мурманы», нападение тверичей^[53] и Казимира на собственно новгородские волости (НПЛ, с.425-427), что еще более усугубило финансовое положение. Отправка отряда на Югру говорит о том, что Новгород в лице посадника Сокиры прибегнул к традиционному способу покрытия убытков казны. Вероятно, успех Югорской экспедиции спас бы Новгород от финансового кризиса и социального взрыва. После событий 1446 г. двухслойный слиток-рубль, исчерпав свой инфляционный потенциал, отошел в историю. В Новгороде Великом произошла 100%-ая смена денежного обращения. Дело же Федора Жеребаца, в связи со смертью посадника Сокиры было закрыто.

Приведенные исторические сведения хорошо, к несчастью,  коррелируются с историко-экономическими исследованиями, выяснившие о резком падении цены на новгородскую серую белку, что наступило в 1410-х гг., а начиная с 1440-х в Западной Европе произошло неблагоприятные для Новгорода структурные изменения в потреблении меха – спросом стали пользоваться высших сортов – соболя и  горностая (322, p.68, 81). Созданная в течении XI-XIV вв. система сбора меха не могла перестроиться под изменившуюся структуру потребления и удовлетворить нарастающий спрос на меха высших сортов. Приведенные внешне-экономические обстоятельства, прямо указывающие на изменение конъюнктуры мирового рынка потребления меха оставили свой, надо полагать, отнюдь не положительный отпечаток на платежный баланс Великого Новгорода. Причиной экономических кризисов были не только внешнеэкономические явления, хотя, понятно, что их роль в экономическом развитии переоценивать не  следует (286, с.395; 136, с.33). Данное замечание представляется особено актуальным, поскольку еще М.Фридмен, говоря о кризисах в США XIX в., обращал внимание на роль денежной составляющей (264, с.24-26).

Разработка шкалы металлической инфляции позволила показать сознательную, экономически оправданную политику русских денежных властей, направленных на получение дополнительных доходов от эксплуатации монетной регалии. Напротив, ладьевидный джучидский сом-слиток в силу наличия монетного обращения не был подвержен  инфляционным процессам, выступая в кредитно-денежной системе в качестве эмиссионного источника для чеканки монетной стопы из 128 экземпляров (270, с.126, 152, 177). Данное положение постепенно уменьшало доходы денежных властей.

Таким образом, мы установили три денежные системы, где знали и активно управляли инфляционными процессами, причем везде денежные власти, используя одни и тот же валютный металл – серебро – в условиях «серебряного стандарта»,  преследовали и добивались своих целей.

 

 

 

 

 

ГЛАВА 3. ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНАЯ СИСТЕМА

ЗОЛОТОЙ ОРДЫ  XIV в.

 

3.1. Серебряный слиток-сом инструмент

денежный системы Золотой Орды

 

Основу денежного обращения Золотой Орды составлял сом, представленный нумизматическим артефактом ладьевидным серебряным слитком. Такие слитки Н.П. Бауер несколько неточно называл «восточнорусскими». Они имеют длину от 10 до 14 см., вес — в среднем 200 г и пробу 900-990°. Отличительная особенность – высокие борта. Первый клад слитков-сомов был введен в научный оборот М.Г. Крамаровским (112; 113), второй – совсем недавно В.Л. Мыцом. Оба клада происходят с территории Крыма.

В процессе публикации второго крымского клада ладьевидных слитков  из Алустона (Крым), состоящего из 17 экземпляров XV в. с весовой нормой 202 г., В.Л. Мыц привел обширную литературу и все доступные источники по поводу обращения и литья данного платежного инструмента. При анализе весовых параметров денежного обращения он исходит из содержания серебра в публикуемых слитках, в полном соответствии с существующий методикой изучения слитков.

«Изготовление слитков в отличие от монет не являлось монополией Улуса Джучи. Это, очевидно, было сделано для  свободного притока на внутренний рынок государства массы серебра», — считает В.Л. Мыц (167, с.167 спр.; 166, с.393 сл.). И, безусловно, заслуживает поддержки его мнение об изготовлении слитков ладьевидной формы в Крыму – Солхат, Каффа, Сугдея (167, с.168, спр; 393 спр.).

Наиболее известный источник по причерноморской торговле и денежному обращению в циркумпонтийской зоне — это «Трактат и торговле» финансового агента Флорентийского торгового дома Барди Франческо Балдуччи Пеголотти. Его впервые в советской литературе изучал Г.А.Фёдоров-Давыдов (248), в частности, доказавший существование денежного обращения в венецианском секторе Таны (Азака) на основе общеевропейской денежно-весовой нормы, базирующейся на метрологии половины фунта равный 204,756 г. Пожалуй, впервые в мировой литературе итальянский источник, современный перевод которого приводится ниже, использовал крупнейший немецкий востоковед и иранист Б.Шпулер /B.Spuler/. Исследователь в тяжелое длясвободного волеизлияния время, практически не прибегая в эзопову языку, впервые после А.Н. Насонова  (170), создал труд о монгольском нашествии на Русь и освобождении ее от иноземного ига /329/. «Главную денежную единицу в Золотой Орде образовывала «кромка» (Som), по-итальянски «Sommo» упомянутого, которая существовала в виде слитка серебра», — сделал вывод  Б.Шпулер (329, s. 331).

Процитируем сообщение финансиста. “И кто подвергнет /переделу/ серебро на монетном дворе Таны, то монетный двор Таны чеканит из сома  202 аспра по счету. И хотя монетный двор чеканит сом аспров, равный 202 /экземпляра/, он отдает  заказчику иное число монет, равное 190 аспрам, а оставшиеся удерживается для оплаты труда и дохода монетного двора. Таким образом, 190 аспров есть соммо Таны /sommo alla Tana/…” (326,  p.24).

Согласно Постановлению Сената Венецианской республики от 22.03.1322, введенное в научный оборот С.П. Карповым, все расчеты по торговым и фрахтовым операциям в бассейне Черного моря должны были вестись в соммо. «1 сомм при этом приравнен к 11,5 лирам. Покупающим же при этом товары на аспры должны исходить из соотношения 190 аспров за 1 сомм» (98, с.16).

Еще публикатор труда Ф.Б. Пеголотти A.Эванс /A.Evans/ обращал внимание на разные подходы касающиеся весовых систем, которые приводятся разными источниками (315, p. xiii- xiv). Разноречивые данные, приведенные в трактате знаменитого флорентинца вызвали мировой литературе неоднозначную трактовку, что делает необходимым верификацию источника на предмет устранения ошибок и/или объяснения существующих  разночтений.

Сначала установим количественное соотношение либры и унции и сделать это можно через определение мана, т.к. Хинц привел слова финансиста о точном весе мана в Ургенче и Тебризе, а с указанием метрологии либры и унции у нас появляется возможность через систему уравнений с двумя неизвестными установить веса  данных величин. При этом будем помнить, что и В.Хинц и Г.А. Фёдоров-Давыдов, ссылаясь на Пеголотти, показывают вес генуэзской либры равный 316,75 г., а вес унции равный 26,47 г. Это тем более необходимо, поскольку  денежно-весовые единицы Перы, Генуи, Кафы и их ближайшая фракция — саджо совпадают (74, с.63-64) имея в тоже время идентичные значения веса, как у Ургенче, так и в Сарае. Это дало основание Г.А. Фёдорову-Давыдову установить соотношения метрологической зависимости хорезмийского ритла (св. 1 кг) и мискаля (4,55 г) Золотой Орды  XIV в. (274, с.38, 39; 60, с. 81, 94).

Поскольку ман в Ургенче и Тебризе выражался согласно Пеголотти (приведенное Хинцем) через генуэзские  весовые единицы — либру и унцию и имеет точные численные значения, попытаемся через систему уравнений с двумя неизвестными проверить эти данные.

 

где:  л – либра; у — унция.

В результате выражения одного неизвестного через другое  выясняем, что 1 либра Генуи, Кафы и Перы, и ее фракция — унция — составляют 316,687 г и 26,437 г. соответственно. Проверив таким образом, исходные данные Пеголотти, можно более уверенно объяснить некоторые разночтения в данных финансиста^[54].

Учитывая, что 6 саджо Таны составляют 1 унцию Перы устанавливаем вес 1 саджо равный 4,40 г. (26,437 : 6). Эту же величину 4,4 г. получим разделив вес генуэзской либры на 72 саджо Генуи /Перы и Кафы/^[55] (248,  с.67).

Пеголотти. сообщает, что 45 саджо Таны равны танскому соммо, которых в соме Перы -1,5, а последний, в свою очередь составляет 69 танских саджо (248, с.67; 326, p.53) (Исторически Тана была связана с итальянской колонией Перой в Константинополе (326 p.380).

Нетрудно заметить: отношение 69 к 45 не является полуторным, а должно составлять или 67,5 к 45 или 69 к 46. Помножив величину танского саджо 4,59 г., вычисленного Г.А. Фёдоровым-Давыдовым, на число таковых (69), чтобы получить вес сома Перы, мы получим величину либры гроссе Генуи и малой либры Таны = 316,71 г. /4,59 Х 69/^[56], поэтому данное действие  вряд ли приемлемо, т.к. вес сома Перы при делении на 1,5 — соотношение веса сома Перы к сому Таны (69 к 45) — не соответствует метрологии. Значит, запись “45 саджо  приходится на соммо Таны” в вышеприведенном пассаже следует трактовать как 46 саджо по 4,4 г., что будет соответствовать 202,4 г. (а с учетом имеющегося разновеса 4,39 г., соммо Таны составит  201,94 г.), тогда как 45 саджо по 4,39 будет равно 197,55 г. последняя величина, как будет показано ниже, соответствует нормативу обращения слитков в Золотой Орде.

Данная величина не является теоретически заданной. Г.А. Фёдоров-Давыдов и А.Г. Мухамадиев (159, с.70) показали, что во времена правления Узбека мискаль равнялся 4,55 г. и метрологически поддерживался суммой веса трех монет с нормативной чеканкой 1,52 г. Наличие гирьки веса в 4,55 г с нижней Волги (66, с.77) позволяет утверждать, величина 204,75 г. была практически применяема  (4,55 х 45).

Сюда же следует добавить то обстоятельство, что Г.А. Фёдоров-Давыдов (248, с.69, прим.24) и А.Г. Мухамадиев считают нормативный вес танского аспра равным около 1 г, — сумма весов которых согласно Пеголотти 202 аспра, соответствует величине 202 г. В этой связи, по-видимому, не будет излишним постановка вопроса о терминах, которыми оперирует нумизматы — во всяком случае, изложенные наблюдения как будто говорят о возможности дифференциации таких терминов как денежно-весовая норма,  норматив отливки (чеканки) и теоретический вес.

Разница в 2,35 г. между теоретическим весом, который следует рассматривать как метрологический стандарт, 204,75 г. и  весом чистого серебра в сомме 202,4 г. составляет 1,147 %. и  относится к угару, что практически не отличается от аналогичного показателю в Новгороде при литье слитков из высокопробного серебра (296, с.104).

Согласно Пеголотти, сом Перы соответствовал 69 саджо Таны, численное значение которого составит 309,95 г. (4,55 г. Х 69). И здесь речь идет о содержании серебра в соме Перы  (Генуи и Кафы), точно также как величина либры серебра колеблющийся в наших расчетах в пределах +0,1 г., т.е. 316,7-316,8 г., т.е. (4,59 Х 69). Таким образом, с учетом 1-го процентного угара сом Перы, Генуи и Кафы составит 317,1 г. Обратившись к справочнику В.Хинца, нетрудно найти подтверждение вычисленной весовой норме. Генуэзская либра в Александрии (libbergenovesi (sottili) составляла 316,75 г. (320, s.16; 274, с.25). Следовательно, сом Генуи, Кафы и Перы соответствовал генуэсзкой либре.

Вместе с этим, Пеголотти сообщает: “саджо saggio, которых 45 соответствуют 1 соммо (sommo)” и “весит соммо /Таны/ 7,5 унций Перы” (248, с.66-68; 1980, с.215; 274, с.16-17) — эти данные позволяют уверенно вывести метрологическое тождество равное 198 г.: 4,4 х 45 = 26,43 х 7,5.

Весовая норма сома-слитка 198 г. существовали с начала 1300 г. и, по крайней мере, до конца 1360-х гг., подтверждаемая весовой нормой клада Солхата (113; 213).

Таким образом, сообщение источника: «В Тане находятся в обращении серебряные слитки /sommi/ и аспры /aspri/ и весит сом /sommo/ 45 саджо /saggi/ Таны» (326  p.25) относятся к нормативу обращения слитка, разменивающегося на 45 саджо по 4,4 г. и аспра около 1 г., 190 экземпляров которых составляют весовой сом: «190 аспров есть соммо Таны /sommo alla Tana/» (326 p.24). Данный весовой сом чеканился из эталонного /lega/ сома весом 204.75 г., применявшийся для уравновешивания /balans/ слитков, принесенных на монетный двор заказчиком. «И каждый сом представляет собой 45 саджо Таны /saggidellaTana/» (326 p.23). Именно этот эталонный сом /sommo/ составляет 45 саджо /saggi/, которые следует понимать как мискали среднеазиатского происхождения весом 4,55 г.

Саджо, отнюдь не мискаль весом в 4,4 обеспечен конкретным материалом — разновес в 4,39 г. Наличие других гирек близкого веса от 4,1 до 4,68 г. (159, с.60) в течение как представляется с начала правления Узбека  до окончания замятни указывают на существование в Улусе Джучи по крайней мере двух весовых систем — во всяком случае изложенные наблюдения показывают в ситуационном плане наличие в Золотой Орде параллельное и взаимодополняющее существование различных систем денежного счета.

«В Тане находятся в обращении слитки /sommi/ и  серебряные аспры /aspri/ и весит сом /sommo/ 45 саджо /saggi/ Таны»,- писал Франческо Пеголотти (326  p.24). Это известие, как и сообщение, приведенное выше, относится к периоду не позднее 1332 г., когда Узбек (1312-1342) разрешил Венецианской республике основать свою колонию Тану в Азаке (Мейндорф И., 1990, с.65).

Известно, что в 718 г.х. т.е. зимой 1318-319 гг.Р.Х. султан Узбек (1312-1342), направляясь в поход против нелегитимной, по мнению Джучидов, династии Хулагуидов подарил монашескому скиту, находящемуся, по-видимому, в пределах Азербайджана, 50 слитков-сомов по 20 динаров каждый (240, с.88). Из сообщения  персоязычного автора Вассафа следует, что  «… каждые две стороны которые приподняты, и которые называют «саум» (112, с.70). Несомненно, что султан подарил ладьеобразные слитки, поэтому, можно предположить, что отверстия в них или были просверлены в бортиках, или к слиткам были припаяны ушки. Это самое раннее сообщение в источниках о ладьевидных слитках-сомах.

В литературе уже отмечалось, что данная сумма эквивалентна 1000 динарам. Отправляясь в Константинополь в составе свиты одной из жен Узбека – дочери византийского императора Андроника III (1328-1341) Байалан, Ибн Баттута — арабский Марко Поло — получил в подарок от султана Узбека 1500 динаров, халат и множество лошадей^[57]. Кроме того, «из хатуней каждая подарила мне, — пишет Ибн Баттута, — серебряные слитки, которые называются саумами. … Я набрал множество лошадей, одежды, да беличьих и собольих мехов» (239, с.302). Это хронологически второе упоминание в источниках о джучидских слитках-сомах, относящееся к периоду не позднее 1332 г. Наконец, третье известие о саумах мы находим у того же Ибн Баттуты и связано оно, по нашему мнению, с отношениями Орды и Руси в системе взаимных платежей. «У них /у русских – Н.Х./ серебряные рудники, из страны их привозятся саумы, т.е. на которые продается и покупается (товар) в этом крае. Вес таких саумов 5 ункций» (239, с.303; FryeR., 1969, p.152)^[58]. В историографии уже приводилось это сообщение, но без учета весового норматива саумов. При этом не без основания опровергалось положение источника, состоящее в том, что на Руси имелись серебряные рудники.

Последний источник, где содержится слово “сум” — вексельная надпись на блюде из Сарая ал-Джедид, известная по раскопкам А.А. Терещенко: “Пять сум и двадцать с половиной серебряных мискалей” (112, с.70, 71, прим.30; 2001, с.83; 260, с.69-70)^[59].

Впервые весовой показатель сома Таны и Кыпчака установил  в специальной работе В.Хинц /W.Hinz/ (274, с.16-17) на основе данных Ф.Б. Пеголотти, равный 198,525 г., против чего, используя оригинальную работу (320), выступил  Г.А. Фёдоров-Давыдов (248, с.68). Близкий показатель веса счетного сома Таны установил Э.Шильбах (328, s.192, 194, 197).  Однако, в своей последней монографии, опубликованной в 2003 г., крупнейший нумизмат и востоковед, предположил, что теоретический вес сома мог находиться в пределах 185-198 г. (260, с.69). Метрологический “максимум” /Г.А.Фёдоров-Давыдов/ в описании В.Хинца, танского/золотоордынского слитка-сома является нормативом его литья, представляющий собой эмиссионную основу дли чеканки 120-дирхемного весового сома (270, с.171-176).

Таким образом, конкретные нумизматические материалы подтверждают не только сообщение источника о поступлении русского серебра в Золотую Орду, но и обращение такового в Улусе Джучи. Разумеется, по местным денежно-весовым нормам. Вместе с этим сообщение Ибн Батуты о 5-унцовом слитке-соме (?) рассмотрено в Главе 2.3.

Установленный на основании данных Франческо Пеголотти норматив литья волжских сомов-слитков  равный для периода правления хана Узбека в пределах 198 г., как представляется, существовал и в период “великой замятни”, когда, как известно Золотая Орда как единое государство уже не существовала.

 

Таблица 3.1. 8..

Клады с весовой нормой 198 г.

№/№	Местонахождение	Вид артефакта	Кол-во (сл.двойного литья)	Примечание
1.	Тамбовка 1892 г. Астраханской губ.	рубль-слиток	1	Bauer. 312, № 127, s.52/78.
2.	Спасск 1874 г. Казанской губ.	То же	14	Bauer. 312,s.74/58. № 164.
3.	Русское Утяшкино 1905 г. Казанской губ.	То же	9 (1)	Bauer. 312, № 128, с.52/68. Янюшкина, 1997, с.144, № 6.
4.	Кадыково 1902 г. Пензенской губ.	Тоже	50                  (1+2)	Bauer. 312, № 131, с.69/53. Сотникова, Спасский, 1971, с.59, № 43. Янюшкина, 1997, с.150, № 19.
5.	Верхний Малый Калмаш II, 1900 г. Уфимской губ.	То же	2	Bauer. 312,№ 134. с.70/54.
6.	Потьма 1890 г.Симбирской  губ.	То же	3	Bauer. 312, № 143, s.71.
7.	Верхний Малый Калмаш I 1892 г. Уфимской губ.	То же	2 (1)	Bauer. 312,№ 144, s.71. Сотникова, Спасский, 1971, с.59, № 41.
8.	Ташкермень 1882 г. Казанской губ.	То же	По 24 (2) из 73.	Bauer. 312, № 148, s.72. Сотникова, Спасский, 1971, с.59, № 38.
9.	Болгары 60-е годы 19 в. Казанской губ.	То же и 3 ладьевидных без указания веса	4	Bauer. 312, № 154, s.73/57; № 203.
10.	Нижне-Солотино 1933 г. Курской обл. 202 г.	Полтины + 4 (1) дл.слитка.	28/2 (5)	Неклюдов, 1945. Фёдоров-Давыдов, 1960, с.148. № 148; Сотникова, Спасский, 1971, с.63, № 61.
11	Солхат (Старый Крым).	Ладьевидные	10	Крамароский, 2001. Мыц, 1999.
12	Щигровский 1952 г. Рязанской обл.	Длинные слитки – гривны серебра  XIII  в.	35	Ерхоин,1954; Медведев, 1963; Хан, 2005, с.158.
13.	Бабинская 1893 г. Вятской губ.	То же	3	Bauer. 312,s. 65. № 120.
14.	Старково (Стариково) 1883 г. Курской губ.	То же	По 4 из 5	Bauer. 312,s.66. № 121.

 

В 14 пунктах находок ВН 198 г представлена 175 слитками, из которых 42 длинные старые новгородские гривны. Предшествующие рублю-слитку, а остальные 133, не считая 10 ладьевидных, представлены коротким рублями-слитками. Расположив пункты находок кладов с ВН 198 на политическую карту рассматриваемого времени, нетрудно видеть, что они: 1. очерчивают зону противостояния  земель (клады Н/Солотино, Кадыково, Потьма, Щигровский), 2.указывают на крупнейшие денежные рынки, где интенсивно использовалась данная ВН – Волжской Булгарии (клады Русское Утяшкино, Болгары 60-х гг, Ташкермень). 3.  показывают направления торговых путей и местные рынки (Клады Спасск, Стариково). И, наконец, 4. Клады,  выпавшие в Башкирии, Вятке и Крыму отражают экономические границы, где применялась ВН 198 г.^[60]

Известно, агент торгового Дома Барди, бывший консул  Венецианской республики на Кипре и Армении Франческо Пеголотти, писал о слитках-палочках прутках, что не позволяет отождествлять их с ладьевидными сомами. Данные, здесь приведенные (Табл.1) показывают, что из 14 кладов, «поддерживающих» ВН 198 г. только один состоят из слитков сомов, а число слитков в них соотносится 189 (в том числе 24 полтины из Нижнее-солотинского клада 1933 г.)  к 10 слиткам-сомам и то крымского клада (Солхата).

Письменный источник, делаем мы вывод, был достоверен и, надо сказать, объективен. Сюда мы должны прибавить 42 длинных слитка, которые наиболее полно соответствуют описанию Пеоголотти и кабале Киприана 1989 г., находящимися в составах двух кладов, быть может имеющие ВН 198 г. Эти слитки, чтобы выпасть в составах названных кладов долго обращались на территории Золотой Орды.

Для  эмиссии весового сома из 190 монет общим весом 190 г. с учетом 1 % угара необходим было сырье весом чуть более 192 г. и, казалось, бы слиток в 198 г. который согласно постановлению Сената республики Св.Марка участвует в расчетах 190 – монетному весовому сому, должен был обеспечить «эмиссионную пригодность» для чеканки монетного сома, обеспечивая доходность этого производства (270, с.171-176). Однако наличие в кладах двуслойных новгородских слитков, где серебра было заведомо меньше и что при литье обнаруживалось сразу, ставит под сомнение использование русских рублей слитков в качестве эмиссионной основы для литья кыпчаской разменной монеты. По данным М.П. Сотниковой  (226) обобщившей данные пробирования всех слитков из коллекций Отделов нумизматики Гос.Эрмитажа и ГИМа, слитки с уменьшенной пробой в нижней части  были найдены в кладах: Кадыковка, Ташкермень, Русское Утяшкино, Поскольку ВН устанавливается по среднему весу или того  или иного артефакта в кладе или всего кладового комплекса в целом, — в этом случае один — два «бракованных» слитка, в депозите, предназначенного для целей тезаврации, в неявном виде подрывали истинную ценность клада как сбережния в пересчете на серебро соответствующей пробы.  ТО, из 8 кладов с ВН 198  только в 4 таковых ВН реально соответствовала усредненным данным, представленные 24 рублми-слитками, в то время как другие 4 клада с 99 слитками-рублями, претендующие» на рассматриваемую норму в связи изложенным выше не могут претендовать на депозиты, содержащие ВН 198 г. Данные клады демонстрируют лишь направления потоков денег в Восточной Европе. Поэтому,  даже 1-2 % участие новгородских, а позже и московских слитков, отлитых в два приема, наносило  вполне ощутимый ущерб конкретным контрагентам и платежной системы в целом в Золотой Орды.

Когда в Москве принимали – допускали в обороте новгородские двойные слитки, не имея монетного обращения, здесь не обращали внимания на их пониженную  пробу, но приступив к клеймению полтин в 1363 г., московские денежные власти стали разделять ответственность за подрыв платежной системы Золотой Орды, оплачивая торговый оборот с Ордой и итальянскими причерноморским колониями маркированными полтинами. — клады Нижнее-Солотино, Средне-Ахтубинское.

Теперь остановимся на топографии ладьевидных слитков-сомов, а затем их метрологии.

 

 

Таблица 3.1.9.

Клады, с ладьевидными слитками-сомами.

№/№	Клад	Кол-во слитков	Дата НМ	ВН в граммах	Источник
1.	Селитренный 2003 г.	6 (из 7)	734/1342	204,168	Сообщение И.В. Евстратова
2.	Варейко  1884 г. Чус.вол.Пермской губ.	3	б/монет	202,073	312/ № 204; Крамаровский, прим. 7 «с».
3.	Алушта 1990 г.	17	б/монет	201,929	Мыц,  1999, с.380-38/2.
4.	Петропавловская сл. 1895 г. Чистопольского у. Казанской губ.	13	б/монет	201,01	Bauer. 312,s 92/78. № 207.
5.	Ст. Буды II 1908 г.  Киевской губ.	2	б/м	200,43	Bauer. 312, s 92/78. № 209.
6.	Царев 1847 г. Астраханской губ.	12	б/м	199,56	312, s.92/76. № 208, прим.2. Крамарсвкий привел веса находящиеся в коллекции ОН ГЭ лишь 7 слитков (прим.7).
7.	Солхат (Ст.Крым)	10	770/1380 г.	198,4	Крамаровский, 1980, 2001; Северова, Мыц, 1999.
8.	Ст.Буды I. 1863 г. Киевской губ.	5	1475 г.	196,54	Bauer.312, s.72/63. Фёдоров-Давыдов, 1960. .
9.	Лопаревский 1890 г. Вятской губ.	2	1363 г.	195,9	Вт. слиток весом 192,5 г.: Хан, 2004 , с.712. ВН джучидской части клада вместе с джучидскими монетами имеет величину 202 г.
10.	Четырлы 1908 г. Самарская губ.	9 (из 9)	б/монет (1342-?)	191,9 [61]	Bauer.312, № 201/141. С.91/75. В табл.12 Бауер привел данные без  обломка слитка весом 138,25 г.
11.	Болгары 60-е годы 19 в. Казанской губ.	3	б/монет 1315-1318 гг. (?).	199,83	Bauer. 312, № 203, s.91/75; № 154.

 

ВН кладов ладьевидных слитков, приведенные в монографии Н.П. Бауера (312, табл.12) и дополненные нами, не говорят о стремлении денежных властей Золотой Орды к установлению монопольного доминирования веса в 198  г.  Так, клад Ст.Буды 2 1863 г. сокрыт после 1475 г./№ 8/, т.е. относящийся к другой эпохе. Клады Лопаревский /№ 9/, Четырлы /№10/, Болгары /№ 11/ — это клады, где сбережения покоящихся средств, что проиошло по ВН, отличной от ВН 198 г., которой соответствует только один клад с ладьевидными слитками – это клад, происходящий с городища Старый Крым (Солхат) /7/. В этой связи, необходимо обратить внимание на то, что в большинстве кладов поддерживался государственный для Золотой Орды стандарт равный 204 и 202 г. серебра, что соответствует вышеприведенным /см. гл.2.1./ определениям о срочности кладов. В этой связи, наверное, можно предположить, что слитки кладов Царев 1847 г.  должны быть «довешены» монетами», как нам удалось показать в случае с Лопаревским кладом 1890 г. Вятской губ.

Анализ материалов приведенных в табл.3.1.9 позволяет заключить, что татарскими сомами-слитками, представленные артефактом слитком серебра ладьевидной формы пользовались в расчетах купечество, торговавшее с Русью, поскольку клады с названным инструментом – Четырлы 1908 из Самарской губ., Болгары 60-х гг  XIX в. из Казанской губ. Были сокрыты по ВН, позволяющие применить к их датировке московскую шкалу металлической инфляции. Возможно также, что  и купцы Северо-восточной Руси в своих расчетах пользовались ладьевидным слитками в торговых операциях на территории Золотой Орды.

Таким образом, наличие только одного депозита с ВН 198 старокрымского, да и то самого позднего и отсечение кладов, тезаврированных по московской шкале металлической инфляции, указывает на отведение ладьевидным в платежной системе Орды роли внешних денег, т.е. резервов денежного обращения, которые, впрочем, вбрасывались для поддержания ликвидности рынка серебра довольно часто.

В настоящее время известно  всего 11 депозитов с 82 (83) слитками-сомами в которых бы ладьевидных слитков было больше чем 2. Расположим их в последовательности снижения  ВН тезаврации мы исходили из того, что инфляция — обычное явление падения веса, где, а это нетрудно заметить, только один клад с ВН 198 г. (Солхата, № 7) отражает сведения Пеголотти о весовых нормах обращения как считалось, в Золотой Орде, представленные с данным видом нум.артфакта. Это одной стороны, а с другой – указывает на применение данной ВН по расчетам в торговых операциях в среде местного населения.

Весовые диаграммы слитков гривен серебра  XIII  в. и рублей-слитков XIV в. показывают экстремум распределения 198 г. (293, с.47-48, табл.2-3), не нашедший, к сожалению, адекватной атрибуции. В последней крупной работе по данному вопросу обративший внимание на этот феномен А.В. Назаренко попытался объяснить его «пошлиной за пожигание», т.е. платой за литье данных платежных средств (2001, с.212).  В главе о деятельности монетных дворов нами показывалась, что должна оплачиваться и пошлина и угар, чтобы обеспечить доходность данного предприятия, подсчеты, а также сообщение письменного источника, в этой связи не позволяют разделить предложенное Назаренко объяснение, пиков весовых распределений русских рублей слитков XIV в.

Клады с ладьевидными сомами-слитками небольшие по составу. Исключая крымский, в этой связи с позиций топографии и по размеру необходимо отметить клад, найденный на горе Урунбай в Румынии, где в 6 корачагах-хумах были сокрыты византийские золотые монеты, 23440 джучидских дирхемов и 25 кг в слитках Золотой Орды (112, с.71, прим.28; 250, с.). Столь значительные размеры депозита, а также топографическая ситуация с подобными денежными знаками позволяет высказать мысль о возможном явлении как «бегство капитала» в период «Великой замятни» в Улусе Джучи.

Колоссальное паразитирование государства Золотой Орды,  не могло продолжаться долго. Как показал еще Г.А. Фёдоров-Давыдов грабленого серебра хватило монголам только на 100 лет.  Ликвидности финансовой системы Орды могла быть противопоставлена собственная финансовая политика русских княжеств Владимирской Руси, которые в конце XIII в., начали строить свою кредитно-денежную политику. Значит, венецианские купцы в Тане получали в оплату русские рубли-слитки по ВН 198 г. и вывозили их в Константинополь, из чего следует, что слитки-сомы в качестве «ходячей» монеты не использовались по расчетам с внешними партнерами, а также внутри Кыпчака. Очевидно, в Тане и Крыму итальянцы рассчитывались с русскими (московскими) купцами аспрами –джучидскими дирхемами (дангами), которые те принимали по собственной национальной денежно-весовой норме.

Монетчики Орды предпочли из двух сценариев организации денежного дела в конце  XIII в., что произошло наверное в реформу Токты 1290- х гг., г. по линии  слиток – монета, тот вариант, который требовал наименьших затрат со стороны казны, т.е. не вариант 204 – 198 –весовой сом, а 198 г.– весовой сом. ТО слиток-сом весом 202-204 г. выводился из обращения в разряд резерва денежного обращения, который иногда, надо сказать довольно часто, использовался для интервенций в целях поддержания стабильности рынка серебра в Золотой Орде. Надо заметить, что правом распоряжаться подобным резервом помимо собственного дивана имел лично правитель этого монгольского государства.

Соотношение русского серебра и ордынского в денежной корзине Кыпчака составило как 165 к 82., т.е. русского серебра в платежной системе по валюте высшей категории было более чем в 2 раза больше. Дело не абсолютных цифрах, а в том, что наличие дирхема — разменной серебряной и медной монеты позволяло финансистам Орды вывести свой ладьевидный слиток из прямого обращения, использовать палочковидный слитки для  торговли, в том числе и с русскими землями. Соотношение русского  и татарского серебра по слиткам показывает о том, что ордынским денежникам вбрасывать серебро из резервов приходилось весьма часто.

Если московские монетчики привлекали на собственные монетные дворы серебро, используя минимальную доходность, то в Золотой Орде имея мощную платежную систему, в основе серебряной монеты, которых по некоторым оценкам было 5 млн. экз., да еще с медным пулом, обращавшемуся по принудительному курсу, серебряный слиток-сом выполнял представительские функции внешних денег, выступая в роли  резервов.

С начала эмиссии рублей они стали выгодны к приему в Золотой Орды, но так долго продолжаться не могло и как только в результате металлической инфляции на Руси ВН слитка стала ниже, чем 198 г. – он становится невыгоден к приему на торговых площадках Золотой Орды.

Изложенное позволяет придти к выводу о том, что русские слитки, имеющие хождение в Орде по курсу 198 г., тогда поступать туда через Москвы до 1320 г., что документируется контрибуцией Михаила Ярославовича Тверского 1316 г. (270, с.81, 213). В это же время ладьевидные слитки поступали в денежного обращения данного государства в течении всего периода их эмиссии . т.е. с 1290 г  до 1380 г. Поэтому, в Орде они были редки в обращении и, по-видимому, они служили в роли  резерва, распоряжаться которым мог только верховный правитель.

В период после смерти Бердыбека в 1359 г., как пишет В.Л. Егоров, коалиции феодалов боролись “за захват ключевых государственных постов, за возможность оказывать давление на хана в решении государственных дел и финансовых потоков, а в случае неудачи в этом — за возведение на ханский престол во всем послушной марионетки” (69, с.57-58)^[62].

Понятно, что в это время золотоордынские монетчики не могли сколько-нибудь существенно менять параметры денежного обращения. Подтверждением тому может служить веса монет, битые во время “великой замятни”. Они не были ниже 1,5 г. (159, с.87-104; 260, с.15, 43). Клад золотоордынских монет из Старого Крыма, введенный в оборот М.Б. Северовой, мы уже упоминали несколько выше, который по дате последней известной монеты 770-1380 г, как раз и свидетельствует о существовании 198-граммовой весовой нормы в период до гибели Мамая. Поэтому, норматив литья слитка-сома 198 г. существовал, по крайней мере, до реформы Тохтамыша 1381 г., что позволяет датировать клады, выпавшие на территории от Крыма до верхней Камы с нормативом 198 г. началом XIV в. — 1370-ми годами^[63].

В этой связи представляется возможным установить возможность источниковую ценность кладов, состоящих из двух слитков. По два ладьевидных слитка содержат клады, найденные в Верхнем Малом Калмыше Уфимской губ.в 1892 и 1900 гг. Оба комплекса имеют весовую норму  198,305 и 198,265 г. соответственно (312, s. 55/71. №144; s. 70/54. №134), что позволяет датировать их в пределах существования данной весовой нормы, т.е. с начала XIV в. до 1380 г. Как представляется, полученный результат позволяет более внимательно отнестись к весовым характеристикам других двухслитковых кладов.

Иная метрологическая ситуация характеризует денежное обращение в Северо-восточной Руси. /См. гл.2.3/.

Отсюда следует, что русские палочковидные новгородские слитки обращались и в начале XIV в., причем, в землях далеких от Новгорода, где к этому времени уже перешли на рублевую систему. Изучение Щигровского клада (76) еще раз доказывает правомерность показаний Франческо Пеголотти о доплате к определенному весу аспрами. В данном случае к весу слитков довесили небольшие  сосуды, чтобы получить платеж размером счетных 36 сомов.

Прекращение литья ладьевидных слитков по нашему мнению следует отнести к периоду позднее 1475 г., когда после взятия турками Крыма были прекращена чеканка генуэзско-татарских монет, известные до сих пор лишь по публикациям О.Ф. Ретовского (1914, с.2-16). Именно данными монетами, принимаемые в качестве младших, следует датировать клад Ст.Буды 1863 г. Киевской губернии, в котором 5 ладьевидных слитков имеют метрологию в пределах 196 г (248, с. 176. №2 32; 112, с.71, прим.7). Это один из самых поздних кладов с джучидскими слитками-сомами. Конечно, данный памятник отражает иную метрологическую ситуацию. Установленная датировка не расходится с хронологическими показаниями алуштинского клада 1990 г. ладьевидных слитков, сокрытие которого В.Л. Мыцом относится к периоду не позднее 1475 г. (166, с.394). Добротная публикация алуштинского клада серебряных платежных слитков, также свидетельствует о прекращении литья данного инструмента в 1475 г., вследствие захвата турками Крыма. Подчеркнем, что метрология клада 1990 г. в 202 г. также имеет свои региональные особенности^[64].

Таким образом, начало обращения золотоордынских сомов-слитков относится к периоду не позднее 718/1318-1319 г., а заканчивается 1475 г.

Вместе с этим не оставим без внимания и наиболее раннее сообщение источников о “волжской гривне”. Данный термин присутствует в приписке, составленной не позднее  1282 г. к “Уставу Святослава Ольговича”: “В Бежичих 6 гривен и 8 кун; … в Езске 4 гривны и 8 кун, Рыбаньске гривна волжьская, вы Изьске полъгривны волжьская” (183, с.118), справедливо отождествляемая с денежным счетом Золотой Орды. Общая сумма церковной десятины, собранная с новгородской волости внешнего пояса договоров Новгорода с князьями, составила 86,56 гривен, как подсчитал В.Л. Янин. Однако для работы важна датировка приписок об Обонежском и Бежецком рядах. Они, следуя аргументации В.Л.Янина, были составлены в период между 1225 и началом 1260-х гг. Хронология первого известия о денежном счете Золотой Орды в русских источниках свидетельствует о разных денежно-весовых нормах в Новгороде и Кыпчаке в середине XIII в. – точнее говоря после 1240 г., что во-первых; а во-вторых, демонстрирует универсальный характер источников, если вспомнить сообщение Ибн Батуты о 5-унцовом русском (московском) рубле. Разумеется, в Уставе Святослава Ольговича не может идти речь о соме-слитке — данные нумизматики показывают существование такового в Улусе Джучи не ранее конца XIII в.

В свое время Н.П. Бауер установил, что средний вес, находящихся в музейных собраниях ладьеобразных слитков был несколько выше (199,62 г.), чем вес синхронных им русских слитков. По данным Эрмитажной коллекции вес русских слитков в ХIII в. составлял 198,22 г, а XIV в. — 197,3 г. (312, s.99, 98).

В обычных условиях эксплуатации монетной регалии при неизменных исходных условиях эмиссии и, разумеется, при свободной чеканке, эксплуатация монетной регалии обеспечивала доход денежным властям. В Золотой Орде при восшествии на престол нового правителя с целью быстрой смены состава денежного обращения, и для привлечения внимания населения к продукции монетных дворов нового правителя-эмитента, монетчики увеличивали норматив чеканки собственных дирхемов, неся при этом потери для казны, заметим, весьма существенные. Это делалось в целях роста политического авторитета правителя. Как установил А.Г. Мухамадиев, с конца XIII в. весовой сом из 120 обращавшихся дирхемов вплоть до Абдуллаха (Мамая) повышался, составляя 163,8, 178,3, 182,4. 187,4 гг. (159, с.72-104). Специальные расчеты показывают о снижении доходности монетного передела при Джанибеке (1342-1357) по сравнению с периодом правления Узбека (1312-1242) в 1,5 раза (270, с.177). При графическом сопоставлении этих данных с хронологией обращения сома-слитка весом 198 г., можно установить, что разница (маржа) между этими показателями все время сокращалась, свидетельствующее о падении доходности монетного передела на монетных дворах Золотой Орды /Рис.4 в Гл.2.3./. Это явилось одной из причин ее краха.

Если в Северо-восточной Руси темп падения рубля слитка в XIV в. составлял в среднем 0,17-0,18% в год, то в финансовой системе Золотой Орды такого явления не наблюдалось и в плане противостояния двух систем — прием в Орде русских рублей слитков мог состояться по нормам 198 г, что не позволяло монетчикам Золотой Орды использовать русский рубль в качестве эмиссионного источника для чеканки весового сома, т.е. получать доход от эксплуатации монетной регалии на гривнах серебра и рублях.

Материалы, приведенные в данной работе кладов Щигровский 1952 г. и Потьма 1890 г. и ряд других, об использовании русского рубля в Золотой Орде XIV в. в роли собственных средств обращения и платежа. /Рис.5/.

 

 

 

 

Государственные деньги

Частн.деньги

Пул (фалери)

Русск.рубль

Сом

Дирхем

 

 

 

 

Деньги:                     —                           ——                   —

Сереб.ладьеобр.сл.ВН202 -204 г.

Серебр.палочк.сл.»новг.типа».ВН 198 г.

Медн.монета.Принудит.курс

 

Роль, применение, использование

Д.дом. хозяйств

Платежи, обращение

Платежи, обращение

Гос.резерв

Сереб.монета 1,56-0,52 г

Носитель:  серебрян.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис.5. Денежная система Золотой Орды  XIV  в.

 

 

 

 

Золотая Орда XIV в. представляющая конгломерат  различных этносов, где сложилась единая, но вообщем-то инноэтничная культура, которая, как и государство — Улус Джучи могла существовать, так же как и Тюркский каганат не более — 100 лет (189, с.140).

Выше уже говорилось, что специфическая форма ладьевидного слитка как нумизматического артефакта состоит в высоко поднятых бортах, что позволяло визуально выделять в процессе денежного обращения в Золотой Орде финансовым органам Золотой Орды с целью учета движения денежных потоков. И тут вспомним, что писал Франческого Балдуччи Пеголотти, характеризуя финансовую систему Таны (Азака): “Alla Tana si spendono sommi e aspri d’argento» (326 p.24), что следует перевести следующим образом: «В Тане находятся в обращении сомы и серебряные аспры». Слово «sommi» у Пеголтти используется несколько раз, в том числе и при описании поездки из Геуни и Венеции в Китай черезТану Ходжатархан и центральноазиатский Ургенч (326 p.22-23), где также идет речь о «sommi». Поэтому, остановимся на толковании слова «sommi» не как золотоордынский сом, и а как «пруток-слиток». Такое токование прямо вытекает из материалов кладов, здесь приведенных, позволяющее утверждать, что в сообщении Пеголотти идет речь, в том числе и о русских слитках, которые имеют форму палочки-прутка. Данное наблюдение позволяет сделать вывод о знакомстве итальянских купцов в Тане с русскими платежными инструментами.           Учитывая отток в южном направлении древних рублей «старых новгородских», рассмотренных в Гл.2.1., можно заключить, что в сообщении Пеголотти речь идет именно о длинных русских палочковиждных слитках серебра, известных нумизматике как «гривны серебра», которые проникали и на денежные рынки Центральной Азии.

В настоящее время  в специальной литературе и в кругах политиков много говорится о возможности создании резервной валютной системы на основе российского рубля при условии, естественно, его конвертируемости (41, с.332) Английский нумизмат М.Ф. Хенди  писал, что рууские слитки посредством татар бли известны и в Китае. Согласно пеголотти они были известны и в Ургенче. Сейчас на основании изучения кладов  и писменного истчоника – заменой кабалы Киприана можно сказть, что это были новгородски грвины серебра – динные палочковидные слитки дорублевой эпохи. Именно в силу действия Заокна Грешема наверное впервые в истории денег Европы стали отвечать даже современным требованиям, предъявленным к резервным валютам.«русские рубли-слитки посредством татар были известны в Китае»[65].

Сом-слиток создавался как аналог русскому рублю-слитку и если новгородские и московские рубли-слитки в безмонетный период служили основой функционирования русской финансовой системы, то ладьевидный сом выступал лишь в роли вершины триады денежного обращения Золотой Орды: сом – дирхем (аспр) — пул — (фалери), обеспечивая выпуск монетного сома. Специфическая форма сомов-слитков, обусловленная техникой литья, была установлена с целью выделения в процессе денежного обращения в Золотой Орде разных денежных инструментов, (что делает слитки ладьевидной формы хронологически уникальными). Последнее наводит на мысль о стремлении денежных властей Орды к удержанию крупных сумм наличных денег во внутреннем денежном обращении и определенному учету количества денежных средств, находящихся в обороте.

Проникновение более лёгких русских слитков на денежные рынки Золотой Орды носило, поэтому, объективный характер — в плане валютногопротивостояния более тяжелый золотоордынский сом при одинаковом номинале был невыгоден к приему на торговых рынках Москвы или Новгорода. При этом будем иметь в виду мнение М.П. Сотниковой о приеме слитков, в том числе и джучидских, на русских денежных рынках «в отвес» (226, с.225). Этими обстоятельствами и объясняется отсутствие ладьевидных слитков в кладах Северо-Восточной Руси и Новгородской феодальной республики.

В истории денежного обращения Восточной Европы на примере слитка-сома мы видим четкое выделение функции денег в качестве резервов, которые вместе с золотыми монетами Делийского султаната обеспечивали стабильное функционирование платежной системы Улуса Джучи. Однако, поскольку это государство было конечным потребителем валютного металла, поступавшего в Восточную Европу из Италии, Германии и Ирана, а также золота из Индии, то оно первым в силу действия дифференциальной ренты, должно было это почувствовать, что и произошло в начале XV в., когда снижение уровня поступления валютного металла в Восточную Европу заставило  поволжские города в период после 1420 г. отказаться от чеканки монеты.

 

 

 

3.2. Органзация монетного производства в

 Золотой Орде XIV в..

 

В эпоху средневековья монетное производство, т.е. производство денег, являлась государственной прерогативой и в исключительных случаях отдавалось на откуп частным лицам. Поскольку чеканка монет приносила доход монетным дворам, а государство было заинтересовано в привлечении серебра, то есть исходного сырья для его производство, отдавая себе отчет в том, что фонд серебра не был беспределен. Заказчик должен был оплатить угар серебряного сырья, а также покрыть иные затраты на чеканку его монет. Естественно, что монетный двор как орган, призванный обеспечить унификацию денежного обращения и поддержания соответствующего курса  валюты, чеканил монету в строгом соответствии с принятой монетной стопой (МС). МС – важнейший регламентирующий показатель в монетном производстве средневековья, ее нарушение в ту или иную сторону подрывало бы денежный счет, а также экономические показатели деятельности: доходность, прибыль и т.д. «В российской  экономической мысли большое внимание уделяется вопросам государственной монополии на денежную эмиссию» (14, с.224). Количественные и весовые показатели МС имеют не только нумизматический интерес, но позволяет выявить особенности тактики денежных властей происходившей в условиях  отсутствия фондов серебра.          Представляет интерес, то определение МС, предложенное в свое время В.М. Потиным (197, с.144), согласно по которому МС есть число монет, выпущенных из весовой (эталонной) единицы монетного металла строго заданной пробы. Суммарный вес монет, выпущенных из эталонной единицы монетного металла, дает по отношению к последнему пробу. Т.о., зная два из трех показателей монетного чекана, можно установить третий.

Согласно “Трактату о торговле” Франческо Пеголотти, из слитка-сома, являвшийся метрологическим эталоном с метрологией 204,75 г., эмитировалось 202 джучидских аспра (asperi) Таны (Азака) из которых только 190 отдавались заказчику (326  p.24).

На основании сведения арабского путешественника Ибн Батуты и персо-язычной «Истории» Вассафа, Г.А. Фёдоров-Давыдов (248, с.70) впервые установил, что сом обращавшихся монет в Золотой Орде при Узбеке (1312-1342) составлял 120 экземпляров.

Для Поволжья показатели монетной эмиссии были характерны также как и для Азака (160, с..69: 162, с.125-126),  поэтому осуществим попытку выяснения данных параметров денежной эмиссии исходя из того, что Г.А. Фёдоров-Давыдов (248, с.69) справедливо указал, что монетный двор Таны удерживал в свою пользу 5,94 % монет заказчика. Это позволяет методом аналогий определить число монет, эмитированных сарайскими монетчиками из единицы монетного металла. Т.о. МС Сарая при Узбеке (1312-1342) составила 202х120:190=127,5789 монет.

Разумеется, что монетная стопа должна содержать только целое число монет, тем более, что принцип чеканки аl-marco предполагал юстировку веса, определенного количества монет (197, с.144-146), поскольку известно, что лист серебра, служившей матрицей для изготовления монетных кружков не мог быть одинаковой толщины, ввиду чего они  имели разброс, в весе, называемый ремедиумом (8, с.86-89). Прокаткой или отливкой изготовлялся лист для вырезки монетных кружков – нумизматика на этот вопрос пока не ответила. Фёдоров-Давыдов (260, с.13) допускал, что при Токте (1297-1312) МС могла состоять из 200 или 202 экземпляров из реконструированного им иранского ратля 458,64 г., согласующееся с 96-дольным счетом в системе иранского кадака, равного 409,512 г., получившего некоторое распространение в Поволжье после реформы названного правителя (2003, с.59). Однако, в этой же системе МС должна состоять из 255 экземпляров, но это число должно найти соответствующее согласование с денежным счетом и денежно-весовыми нормами Улуса Джучи.

Известно, что Джанибек (1342-1357), начал свое правление с атаки на итальянские причерноморские колонии, а закончил взятием Тебриза, испытывая значительные финансовые затруднения (Хан, 2005, с.168).  Естественно предположить, что 128 монет Джанибека с учетом угара и доходности должны были быть отчеканены из сырья весом около 202 г (201,99). Это технологический предел в системе половины европейского фунта/иранского кадака 204,75 г.

Расчеты показали, что какая-то часть монетного фонда поддерживалась серебром, которое Золотая Орда, особенно при Джанибеке получала из Италии в качестве платы за экспорт, в частности рабов. Сведения Франческо Пеголотти, которые дает основания для утверждения о поступлении серебра и золота в Сев. Причерноморье (73, с.32-40; 194, с.62). Имущество итальянского купца могло оцениваться в 25 тысяч флоринов золота, а ввоз драгоценных металлов в Тану не облагался таможенной пошлиной (326  p.22, 24).

Можно заключить, что монетная стопа — основной показатель денежной эмиссии — в Тане состояла из 202 аспров, а в Поволжье в период с начала 1300-х годов по 1380 гг. — из 128 дирхемов, принуждая в хронологической перспективе денежные власти Золотой Орды,  снижать доходность монетной чеканки.

Первые московские деньги, как хорошо известно, изготовлялись другим способом. Серебро проволакивалось и из нарезанных и расплющенных кусочков проволоки чеканились монеты (233;150). Такая технология подразумевает не только выпуск определенного количества монет на определенную меру, соответствующею рублю, но и регулирование количества и веса монет в случае изменения таковой меры. Наверное, такой способ производства монет давал меньше отходов на единицу продукции, снижая издержки эмиссии первых «денег». В результате, было установлено, что 200-денежный рубль первых эмиссий Дмитрия Донского выпускался по монетной стопе равной 203 экземпляра (270, с.181-182, 184-185, табл.1, № 4).

Постановление Сената Венецианской республики, принятое 22 сентября 1322 г. гласило: “Сенат постановляет, чтобы все те, кто покупает товары в Северном Причерноморье (от Таны до Газарии /Крыма/) вели расчеты на соммо серебра и расчеты фрахта осуществляли в соммах. 1 сомм при этом приравнен к 11,5 лирам. Покупающим при этом товары на аспры должны исходить из соотношения 190 аспров за 1 сомм. Приобретающие же товары в Южном Причерноморье, в области Трапезунда должны считать 1 местный аспр равный 25 денариям а гросси, как было постановлено ранее”  (98, с.16).

Приведенный источник, в связи с изложенным, позволяет сделать вывод не только о значении бассейна Черного моря для венецианской торговли, но и позволяет показать, что в данном законодательном акте соотношение 190 аспров за 1 сом выводит на следствие,  которое  означает, что все экономические показатели и показатели монетной стопы были обозначены.

Таким образом, МС с экономической точки зрения есть весовая единица определенного номинала разменной монеты, включающая в себя стоимость валютного металла определенной формы и веса, вместе с добавленной стоимостью. Отсутствие парадокса состоит в увеличении стоимости весового монетного сома (денежной единицы), выпускаемого в обращение с целью обеспечения символов государственного суверенитета.

Методические подходы в определении МС состоят в определении той суммы, которая выпускается в обращение, а также той части средств, которая является эмиссионным доходом  монетного двора, образуя добавленную стоимость. /Рис.6/.

В производстве денег в Великом княжестве Владимирском и дирхемов (дангов) в Золотой Орде складывалась принципиально разные технологические подходы. Они были детерминированы, как представляется, экономическим причинами, в основе которых лежит стремление денежных властей привлечь валютный металл на свой рынок.  Такая тактика не носила конъюнктурный    характер – она лежала в основе кредитно-денежной политики денежных властей Северо-восточной Руси.

 

 

 

 

Монетная стопа

Угар

Весовая норма                         9кол0во монет)

прибыль

сырье

чеканка

затраты

Эмиссионный доход

Добавленная стоимость

 

 

Рис.6.  Схема образования  монетной стопы и добавленной стоимости при чеканке монет.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.3. Динамика монетного фонда Золотой Орды XIV в. (опыт статистического измерения).

 

Состояние отечественной экономической истории позволяет по-новому взглянуть на вопрос о валютных противодействиях на территории Восточной Европы, начиная со второй половины XIV в. вылившейся с одной стороны в развал одного государства — Золотая Орда и подъемом — экономическим, политическим и культурным другого — Северо-Восточной Руси. Эти противодействия, вылившиеся в форму упорного валютного противостояния, были детерминированы отсутствием собственной добывающей базы драгоценных металлов, а также разной финансовой политикой. Одной из сторон противодействия Руси и Орды явилось валютное противостояние, обусловленное во многом, как культурными традициями, так и разным историко-экномическим развитием.

Впервые в практике работы с восточными монетами на большие познавательные возможности хронологического распределения составов кладов с восточными монетами обратил внимание Р.Р.Фасмер (244, с.476-481). Г.А. Фёдоров-Давыдов первым предложил хронологическое и эмиссионное распределение кладов с джучидскими монетами, являющиеся основополагающими, осуществленное не по условным периодам, а по правителям-эмитентам. В результате чего выявлены основные закономерности развития денежный системы Золотой Орды, которые позволили установить периодизацию денежного обращения и охарактеризовать его особенности на каждом этапе (251, 252, 254, 257).

Статистическое измерение монетного фонда Золотой Орды XIV в., как представляется, позволит через анализ процентных соотношений хронологических групп кладов с джучидскими монетами подтвердить, а в некоторых случаях конкретизировать выводы, сделанные на основе изучения хронологического составов кладов (270, с.165-169).

Г.А. Фёдоров-Давыдов писал, что динамика изменения хронологического состава кладов, отражающих денежное обращение как часть отражает целое, “…иллюстрирует не только постепенность и непрерывность изменений состава  денежного обращения. Он также выявляет такие моменты в истории Золотой Орда, когда эта постепенность прерывалась, и старые монеты вытеснялись сразу и целиком новыми выпусками денег. Подобного рода смена в денежного обращения произошла в начале XIV в., что позволяет считать первые годы этого века важнейшей исторической вехой, разделяющей два периода денежного обращения”.

Логарифмическая интерпретация описания монетного фонда Золотой Орды XIV в., произведенная А.Л. Пономаревым показывает как будто его рост, описываемый по экспоненте, хотя абсолютное установление фонда возможно на основе изучения численности штемпелей, причем, признается, что установление его абсолютных размеров возможно на основании изучении состава кладов в Золотой Орды. Интересно, что в течении 755-758/1344-1357, а также 775/1374 и 779/1378 гг. чекана в Золотой Орде не было (194, с.62, 73, рис.2.21, 81).

В течение рассматриваемого периода денежного обращения в Золотой Орде реформы Узбека и Джанибека не приводили к такому кардинальному обновлению состава денежного обращения как это случилось при Токте, в начале первого десятилетия XIV в., о чем свидетельствует сопоставление графиков 1 и 2. Соотношение двух хронологически младших групп монет кладов, выпавших при Узбеке (1312-1341) составляет 2,28 (208,5 / 91,5), апри Джанибеке (1341-1357) 1,506 (629,64/417,29).

 

 

 

 

Соотношения показывают, что реформа при Узбеке была как будто бы глубже — более чем в полтора раза (2,88 / 1,506). /График №3/. При этом будем помнить, что Узбек правил почти в два раза дольше, чем Джанибек. Последнее означает, что реформа Джанибека проводилась жестче и проводилась в фискально-конфискационных целях. Это, во-первых, а во-вторых, подтверждает высказывающуюся в литературе мысль о финансовых затруднениях Золотой Орды.

 

В период замятни, начало которой в советской и российской науке иногда связывается с убийством Джанибека,  которого, происходила плавная смена хронологического состава — монеты, битые ханами-однодневками постепенно вытесняли дирхемы Джанибека /гр.4/. Более дробное изучение динамики изменения составов кладов позволили установить момент полного совпадения процентного соотношения младших хроно-групп, т.е. установить темп изменения состава денежного обращения.

 

 

Монеты младшей хронологической группы в кладах, выпавших  в 1357-1368 гг., не преобладают над предшествующей, представленной монетами Джанибека, что объяснимо /гр.4/. Но это общая картина. Попытаемся поэтому установить динамику изменения денежного обращения в период замятни, проведя более дробные измерения, тем более, что хронологические распределения осуществлялись в последовательности выпадения кладов. Это имеет смысл, поскольку смена состава денежного обращения усилилась в конце правления Джанибека. /Ср.: гр. 5 и 6/.

 

 

 

Период «великой замятии» (1359-1368 гг.) был разбит на три хронологические группы с целью получения дробной картины и анализа динамики изменения монетного фонда. Сравнивая кривые 1-3 графика 7, составленные на основе распределений Г.А. Федорова-Давыдова, нетрудно видеть постепенное изменение состава монетного фонда в период замятни до 1368 г., приведшее к тому, что фонд III этапа замятни (1365-1368 гг.) /график 7, № 3/ характеризовался практически равным соотношением младшей и средней хронологических групп монет. (Последняя представлена монетами Джанибека). Во времени второго этапа замятни (1360-1364 гг.) фонд Орды состоял в основном из монет названного правителя, а при сохранении такой же пропорции монет старших — дирхемов Узбека в течении всего периода замятни — и плавном изменении состава денежного обращения  в сторону превалирования монет ханов-однодневок, указывают на постепенную перечеканку монет Джанибека.

 

 

График 7. Динамика изменений в составе серебряного монетного

обращения в Золотой Орде в период Замятни (до 1368 г.).

Цифрами обозначены:

1- распределение 1359-1360 гг.;

2 – 1360-1364 гг.;

3 – 1365-1368 гг.

 

Расчленение монетного фонда периода замятни на три этапа и его анализ позволяет также придти к заключению об отсутствии валютных резервов. Превалирование младшей хронологической группы над предшествующей можно отметить в кладах, выпавших еще в 764 г.х. (Дубовка 1912 г. №22). Поскольку, иногда считается, что замятня началась с 1357(756 г.х.) г. с момента убийства Бердибеком своего отца Джанибека, то сравнение  рассматриваемых графиком позволяет высказать предположение о скорости изменения состава денежного обращения — оно составляет 8 лет — этот тот период, когда соотношение младших хронологических сравнялось.

Перелом в тенденции изменения хронологического составов кладов, а значит и состояния денежного обращения, произошел в период перед реформой Тохтамыша. Соотношение младшей хронологической группы к предшествующей составляет 2,14, а ко всему монетному фонду — 0,684, тогда как при “добром” Джанибеке — подобное соотношение составило 1,32. Это не может не означать, что полной смены состава денежного обращения в период замятни не произошло. Перечеканка фонда перед реформой Тохтамыша происходила, прежде всего, за счет тяжелых дирхемов Джанибека. Более внимательное рассмотрение роли монет данного правителя в денежном обращении Золотой Орды показывает, что перед тохтамышевской реформой доля его монет в обращении составила всего 18,7% (гр.8), в то время как в денежном обращении периода замятни (гр.4.) — она не только преобладала над младшей хронологической группой, но и составила практически половину всего денежного обращения. Сравнивая цифры, приходишь к убеждению, что в течении замятни финансовая система уже бывшего Улуса Джучи потеряла более чем 2,5 кратное число своих дензнаков, ушедших, как на эмиссию новых монет, так и в клады. Золотая Орда, надо сказать, теряла немалое количество, серебря с именем Джанибека. Оно уходило, как следует из топографии кладов с его монетами в Русь, Закавказье, Среднюю Азию и верхнюю Каму, а политическая эксплуатация монетной регалии, что следует из специальных расчетов, основанных на анализе данных финансиста Франческо Пеголотти, стоила данному правителю уменьшения доходности монетного передела в 1,5 раза.

 

 

 

Более чем двукратно преобладание младшей хронологической группы над предшествующей  в кладах, выпавших перед реформой Тохтамыша /гр.8/, а также ее участие в денежном обороте на уровне около 70% произошло в течение почти 20-летнего отрезка времени, а более чем двукратное преобладание младшей хронологической группы монет в кладах, выпавших перед 1380 г. — за 15-летний период.

Статистические измерения, носящие во многом предварительный характер, наглядно демонстрирует эвристический потенциал изучения монетного фонда. Если при Токте (1290-1312) с его кардинальной денежной реформой произошла практически 100%-ая смена денежного обращения — полная смена серебряного обращения в последующее время была Улусу Джучи не под силу — плавное изменение хронологических составов кладов при Узбеке (1312-1342) (гр.1) и административно-принудительная реформа Джанибека (1342-1357) (гр.2) свидетельствуют об отсутствии серебра, истощении казны, что позволяет подтвердить высказывавшуюся точку зрения мнение Г.А.Федорова-Давыдова о том, что “возможность проведения такой реформы /Тохтамыша — Н.Х./ обусловила массовый уход монет в клады в период феодальных междоусобиц 60-х-70-х гг. XIV в.” Это было проявлением валютного кризиса начавшегося серьезно ощущаться во второй период правления Джанибека, который, по-видимому, предварил обвал политической системы Улуса Джучи. “Угрозы тезаврации, — писал Г.А. Фёдоров-Давыдов, — были особо сильны в тех случаях, когда воз­никал некоторый дефицит серебра и его рыночная цена как металла оказывалась выше, чем стоимость серебра в монете, закрепленная старым соотношением серебряных монет с монетами друго­го металла. В таких случаях выгоднее было «придержать» сереб­ро, хранить его как металл, изъятый из денежного обращения”. Резкое уменьшение  числа монет в период 1360-1380-х гг. во всех золотоордынских городах отмечала С.А.Янина (302, с.154).

Изложенные наблюдения сделанные на основе трудоемкой и кропотливой работы, проведенной Г.А. Федорова-Давыдова, позволяет подтвердить его мнение о том, что основу монетного фонда Улуса Джучи составляло грабленое серебро ХIII в. (248а, с.8-10). Можно высказать мнение, что торговля с Русью, Западом и Ираном не покрывала дефицита платежного баланса Золотой Орды. Вероятно, поэтому, начав свое правление с атаки на итальянские колонии на Черном море и предприняв чеканку дирхема в Термезе (171, с.54-56). Джанибек закончил его тем, что взял столицу Ирана — Тебриз, где также существовала итальянская колония, таким образом, стремясь, установить полный контроль над Великим шелковым путем.

В отечественной нумизматической, а также западной литературе уже ставился вопрос о финансовых затруднениях, которые испытывал Джанибек (1342-1357), в частности именно этой причиной объясняется взятие им в 1343 г. Таны и осада в 1346 г. Кафы (Мейендорфф И., 1990, с.41, прим.44; с.191-192). Подписание договора с итальянцами в Гюлистане следует расценивать как важную дипломатическую победу. Косвенно об этом позволяют судить и следующие расчеты. При сохранения уровня рентабельности монетной эмиссии сарайских монетных дворов и проценте угара сом монет Джанибека должен бы иметь исходный нормативный слиток 202,3127 г. (187,2 : (100-7,47), что метрологически необъяснимо, поэтому использование старого слитка времен Узбека, т.е. весом 198 или чуть более граммов, являлось по-видимому базовым и для монетного дела времен Джанибека. Приходится остановиться на мысли о резком снижении монетного дохода, который при метрологических параметрах денежного дела в Золотой Орде данного периода времени составлял 4,35%. {/(198-1,147%) — 187,2/ : (198-1,147%) Х 100%}, что позволяет утверждать — эксплуатация политической регалии стоила Джанибеку сокращения доходов монетных дворов в 1,5 раза по сравнению с его предшественником. ^[66]

Тезаврация монеты не способствовала стабилизации денежного обращения. ТО, сокращение денежной массы в Орды в период предшествующей «замятне» не было связанно с политически процессами, а лишь только подтолкнуло к развалу Царство волжское. Данные, приведенные в разделе свидетельствуют об относительной величине тезаврации монеты показывающее снижение денежной массы в 2,5 раза. Выше говорилось об истощении фонда грабленого серебра, поскольку становится ясным, что дальняя трансконтинентальная торговля, а также плата за транзит товаров, дававшие основную массу валютных поступлений в золотоордынскую казну не покрывали потребностей правящей золотоордынской верхушки. Состояние экономки в том смысле, что серебряная монета обслуживала, как правило, местные товарные рынки не позволяла функционировать системе без крупных интервенций серебра.. Именно экономическим причинами можно объяснить наступление в конце жизни Джанибека а Иранском Азербайджане. И, как будет показано ниже, серебро из Средней Азии привез с собой Тохтамыш ^[67].

Таким образом, Джанибеку досталось после Узбека отнюдь не благополучное денежное хозяйство. Атака «доброго-поганого царя» на итальянские причерноморские колонии в самом начале правления интерпретируется, в частности, И.Мейендорффом, как попытка смягчить финансовые затруднения. В этой связи следует обратить внимание, на факт, приведенный историком Н.С. Борисовым, который, со ссылкой на М.Д. Приселкова, проанализировавшего ханские ярлыки русским митрополитам, отметил отмену в начале 1340-х годов Джанибеком привилегий русской православной церкви в части сбора дани и постоев ордынцев в церковных домах (24, с.68). Поэтому, статистические наблюдения над монетным фондом Золотой Орды конца XIII – XIV вв., позволяет придти к выводу об установлении научного факта, состоящем в том, что экономические потрясения, выразившиеся в развале денежного хозяйства, явились одной из причин последующего политического развала Улуса Джучи.

Наконец, с экономической точки зрения наличие огромного числа кладов времени 1357-1380- х гг. в Орде – яркий пример нарушения в средневековье равновесия между объемом товарной массы и денежно-наличной. Избыточная масса, как заметил нумизмат В.Н. Рябцевич сбрасывалась населением в клады, ставшие во многом безвозвратными. Значит, клады времен замятни отражают не все денежное обращение, а лишь только избыточную его часть, но интерес состоит в том, что эта часть не покрыта, была товарной массой, Выпадение монет в клады в период замятни в Орде связно не только с дисбалансом товаркой и денежной массы, но и с изменением структуры потребления, поскольку как установил С.П. Карпов (97, с.120), изменение  товарооборота на линиях Венеция – Тана связано с прекращение поставок из Европы в основном предметов роскоши. Обсуждение данного вопроса применительно к характеру современной структуры потребления представляется необходимым, поскольку как показано в частности В.В. Ивантером подъем экономики и рост ВВП может быть осуществлен за счет изменения структуры потребления населением России (86, с.6-14). Прекращение поставок Венецией предметов роскоши в Тану и тезаврация избыточной денежной массы в Кыпчаке позволило сбалансировать рынок серебра в Поволжье  во второй половине XIV в. В.К. Бурлачков со ссылкой Г.Касселя приводит современный пример, когда Франция, ограничившая потребление роскоши получаемой по импорту, смогла несколько повысить курс франка (29, с.207). Поэтому, можно предположить, что, по-видимому,  цена серебра по отношению к золоту и меди не изменилась. Возникла проблма его ликвидности, оно вздорожало в известной мере. Вместе с тем, по нашим подсчетам, относительно предшествующего периода Золотая Орда потеряла  по массе серебряных монет их фонд 2,5 раза.

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 4. ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ В ЭВОЛЮЦИИ И ВЗАИМОВЛИЯНИИ ДЕНЕЖНЫХ СИСТЕМ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ.

4.1. Деятельность монетных дворов Восточной Европы в XIV в. — первой половине XV в. вв.

 

Монетные дворы — важнейший финансовый институт средневековья — обеспечивали эксплуатацию монетной регалии. Они выпускали денежные знаки — информационно-пропагандисткие глашатаи — политические и экономические символы суверенитета того или иного государства. Установление названий, времени  работы, должностная номенклатура — данные вопросы всегда привлекали внимание в науке. Являясь, таким образом, важным органом в руках денежных и политических властей,  использующие последние в качестве инструмента в деле проведения денежных реформ и утверждения политической гегемонии того или иного лидера в процессе политико-экономического переустройства на том или ином этапе истории конкретного государства. Монетный двор в средневековье являлся государственным учреждением и эксплуатировать монетную регалию мог только монетный двор (197, с.69).

При этом ученые используют как собственно нумизматические методы, изучая основной продукт монетных дворов и сопутствующие вещественные материалы, так и  письменные источники.

В советской литературе специальную работу на эту тему написал М.А. Сейффедини, используя достаточно надежные сведения основании персоязычного источника Абдаллах ибн Мухаммед ибн Кия Мазандерани “Риса-Лей-э филакий-э”, составлявшегося в государстве ильханов (Хулагуидов) в период проведения  денежной реформы Газан-хана (1295-1305), где весьма подробно расписана должностная номенклатура монетных дворов, состояние государственной казны, заработная плата всех работников, начиная от начальника монетного двора (амиль) и кончая чеканщиком и граверами-резчиками штемпелей. Вместе с тем, состояние источника не позволило нумизмату установить доходность монетного передела в хулагуидском Иране (214, с.144-148).

Аналогичные данные на основании итальянских источников о деятельности массариев XIII – XV вв. привела Т.И. Слепова. Массарии – высшие должностные лица венецианских монетных дворов различались по компетенции. Существовали массараии серебряного и массарии золотого переделов, главная цель которых состояла в обеспечении наивысшего качества производства (219, с.195).

В целом, обобщая значительную, прежде всего, европейскую литературу, технологию чеканки монет, распределение обязанностей среди обслуживающего персонала, осуществил В.М. Потин (197, с.163-164, 169).

Для изучения деятельности монетных дворов большое значение имеют как хронолого-метрологическое исследование собственно дензнаков, так и  изучение данных письменных источников. Одним из информативнейших из письменных источников является сведения финансового агента торгового дома Барди Франческо Пеголотти, впервые изучавшийся крупнейшим востоковедом и иранистом Б.Шпулером /B.Spuler/ (329, s.331-334), а в советской литературе Г.А. Фёдоровым-Давыдовым. Данные флорентийского финансиста Ф.Б. Пеголотти позволили Г.А. Фёдорову-Давыдову установить доходность монетного дела в Тане составлявшую 5,94%, что достигается следующим образом. Из 202 аспров заказчику отдавалось только 190. 12 аспров дохода, следовательно, составляло 5,9% [(12 : 202) Х 100%] /Табл.1, № 1) и было обычным доходом от монетного передела Европы /Табл. 4.1. 10., №. 6/.

Наиболее раннее известие о деятельности финансовых органов Древней Руси принадлежит арабу из Гренады Абу Хамиду ал-Гарнати. Ценность для изучаемой темы представляет перевод данного места из записей путешествия ал-Гарнати, предоставленный В.Л. Янину польским востоковедом В.Ф.Минорским: “Между собой они производят операции на старые шкуры белок, на которых нет шерсти, в которых не никакой (другой) пользы и которые ни на что решительно не годятся. И когда эти шкуры головы белки и ее двух лап, то (эти шкуры правильны). И каждые 18 шкурок в счете их идут за один дирхем. Они их укрепляют в пачку и называют джучи (?) /…/ А когда (шкурки) испортятся в их домах, они везут их в полувьюках, в разрезанном виде, направляясь к некоему известному рынку, где есть люди, а перед ними ремесленники (работники). Они передают им шкурки, и ремесленники /мастера — Н.Х./ приводят их в порядок на крепких веревках, каждые 18 шкурок в одну пачку. Сбоку веревки приделывается кусок черного свинца с изображением царя (царства, государства?). За каждую печать берут по шкурке из этих шкурок пока не пропечатают все. И никто не может отвергнуть их. На них продают и покупают” (294, с.323).

На основе данных сфрагистики и метрологии, исследователь показал наличие доходности процесса опечатывания стертых шкурок, связки которых, по мнению С.В. Белецкого в этом случае кредитными деньгами не являлись, тогда, как данная банковская процедура обходилась владельцу стертых шкурок, выплачиваемые, понятно, из собственных средств, не превышающие 5,6% (19, с.3-5). /Табл. 4.1. 10, № 7/. Процесс опечатывания шкурок состоял из двух уровней: высший — “некие люди” и низший — “работники” и производился на специально отведенных местах – «рынках». (199, с.36). Вероятно, это сообщение имеет ввиду Я.Н. Щапов, упоминая о службе мер и весов, известной на Руси с конца XII в. Аналогии с другими странами Европы говорят о существовании такого надзора до XII в. (288, с. 94). Представляется, что операции инкассации средств, осуществляемое государством, за счет владельца шкурок, о чем писалось выше. Наконец, заметим, что в средневековой Европе в том же хронологическом срезе XII в. показатель доходности, установленный на примере Германии, находился в пределах 4-8% (236, с.101-121).

В хронологически следующем источнике договоре Смоленска с Ригой, Готландом и немецкими городами от 1229 г. в ст.40, свидетельствующей о поступлении немецкого серебра в Древнюю Русь, говорится: “Аже латиенскии дасть серебро пожигати, дати ему от гривны серебра куна  смоленская” (Смоленские грамоты, 1963, с.29, 43). А.В. Назаренко, приведший 40-ю статью источника, обратил внимание на доходность переплавки серебра в слитки, составляющую 4 г, исходя из теоретического веса слитка — 204 г. (168, с.10-11, 41, 42; 169, с.158-159; 212), что будет равно около 2%. Это, в свою очередь, позволяет предположить существование 200-граммового слитка-гривны серебра (169, с.212), эквивалентному 50 смоленским кунам, а с учетом доходности — смоленские живцы исходили из расчета “серебро пожигати” 51 куны /Табл. 4.1. 10, № 8/.

Махаммад Ибн Хиндушах Нахичивани 13 мая 1360 г.(761 г.х.) завершил в Тебризе “Дастурал-Катиб фита’йлн ал-Маратиб“ (Руководство для писца при определении степеней), где о деятельности иранских монетных дворов он оставил весьма емкую характеристику: ”Общий контроль за деньгами и денежным обращением осуществлял начальник монетного двора, назначенный особым указанием. Он же одновременно являлся и пробирщиком. Его обязанностью было наблюдать за тем, чтобы  монеты чеканились (или перечеканивались) в соответствии  с той установленной формой и пробой; сохранить принадлежащие дивану суммы вести отчетность о деятельности монетного двора”…

Помимо достаточно емкой характеристики должностных обязанностей начальника монетного двора, соединявшего в себе и все функции по эмиссии дензнаков, за исключением, пожалуй, самого процесса чеканки монет, осуществлявшие специальные работники, жалованье которым определял начальник монетного двора; следует обратить внимание на положение, по которому в их функции входило наблюдение за состоянием денежного обращения,  насыщенностью денежного рынка теми или иными номиналами дензнаков, их курсовым соотношением. Важным представляется  сообщение источника об обязанности сохранения  принадлежащих дивану сумм. Последнее означает, что часть монетного фонда состояла из денег, выпускаемые в обращение государством, как в целях поддержания курса серебра по отношению к золоту или к меди, так и в фискальных целях. Это, впрочем, не может не означать, что часть доходов от свободной чеканки монет принадлежала дивану /кабинету министров/, который и управлял денежным хозяйством, того или иного государства.

В Древней Руси, назначенные князем чиновники, опечатывали как товар, так и связки испорченных шкурок пломбами дрогичинского типа, бытовавшие с конца XI по первую треть ХIII в., имеющие в частности  лично-родовые знаки Рюриковичей, без которых “такие своеобразные кредитные деньги из испорченных шкурок, безусловно, никем бы не принимались, даже на внутреннем рынке…” (Перхавко В.Б. 1996, с.241)

Связав сообщение  ал-Гарнати со счетом Святославовой грамоты, А.В. Назаренко попытался показать, что данные свидетельства отражают переход на новую систему  древнерусского денежного счета, когда 240 шкурок стоили  1 гривну новых кун (168, с.67-68, 70; 169, с.205-207).

В крымской колонии Генуи — Кафе, где с XIV в. экономика была “государственно-регулируемой”, серебро и золото измерялось в соммо, метрологию которых и процент сбора (доходности), равный 5, устанавливали официальные власти (73, с.38-39). /Табл. 4.1. 10, № 5/. Таким образом, монетный двор выполнял функции казначейства, а его начальник был одним из руководителей финансового ведомства.

Последнее позволяет утверждать, что государство регулировало денежное обращение и несло ответственность за состояние финансов, разумеется, через уполномоченных на то финансовых органов и конкретных лиц. “На эту должность назначались надежные, преданные и сведущие люди. Никто не имел права вмешиваться в их дела” (187, с.193-196). В Новгороде в 1446 г в целях преодоления финансового кризиса “и посадники и тысяцськии и весь Новъгород  уставиша 5 денежников, и начаша переливати старыя денги”^[68]. “Обладатель этой должности должен был стараться работать так, чтобы его деятельность всюду прославлялась, одобрялась и не давала никакой возможности нарушать государственные законы” (187, с.193-196). Венецианские массараии не имели права иметь иные доходы, кроме как доходы от работы, приобретать серебро на вторичном рынке (219, с. 194-196). Понятно, что назначенные на эту должность лица несли и политическую ответственность, поскольку, в Италии, например, они назначались Сенатом (Там же, с.194).

Можно, по-видимому, предполагать о возможности экстраполяции данных сведений на Золотую Орду, монетное дело которой слабо представлено соответствующими источниками, особенно, для  времени ранее XV в. Отчетность здесь, как заметил А.Г. Мухамадиев, не сохранилась, тогда как данные метрологии и состояние источника позволяет установить доходность монетного дела в Золотой Орде в XIV в. Перед этим сделаем оговорку, что в задачу данного раздела не входит изучение эмиссионной мощности монетных дворов Золотой Орды. Установление их числа — 38, а также география предложенное в свое время Х.Д. Френом — высоко оценено В.Л. Егоровым (69, с.13-14, 288; 197, с.61-62, 238).

Учитывая сведения Пеголотти о 202 аспрах, выходящих из соммо Таны, становится понятным действия новгородских импортеров германского серебра, объясняющиеся тем, что немедленный перелив импорта, носил характер пробирования (277, с.283-287). Таким образом, новгородские монетные дворы имели в своем распоряжении сырье самой высокой пробы. И еще одно следствие необходимо вывести из работы А.Л. Хорошкевич и данных флорентийского финансиста — угар — неизбежные затраты-издержки производства, относимые монетными дворами на счет как продавца, так и на счет заказчика монетного передела^[69].

В слитковедении предлагалось учитывать угар — естественный “падеж” веса при плавке серебра в расчетах реального веса серебряного слитка, впервые высказанного Э.И. Кучеренко (294, с.324; 296, с.104, 112).

Серебро, поступавшее с Запада в Новгород, сразу же шло на переплавку, причем “угар” выставлялся в счет продавца серебра, а русские купцы жаловались на немецкое серебро, имевшее внутри куска-слитка пониженную пробу (277, с.290-291).

Заметим, что заказчик аспров в Тане оплачивал как доход монетного двора, так и угар, составляющие в сумме 7,087 % (5,94 + 1,147).

В Золотой Орде при Узбеке (1312-1342) при нормативе сома-слитка, являющегося эмиссионным источником эмиссии  128 монет  — монетная стопа 120-ти дирхемного весового сома — доходность монетных дворов Сарая была выше, чем у монетчиков Таны — 6,81% /(198-1,147%) — 182,4/ : (198-1,147%), учитывая при этом, что угар был аналогичным Азаку — 1,147%, что составит 2,27 г. (270, с.135, 151, 167, 177). При Джанибеке (1342-1357), когда политическая эксплуатация монетной регалии, производившаяся с определенной ментальности политико-экономического устройства Улуса Джучи, в целях изменения состава денежного обращения денежные власти пошли в очередной и последний раз на повышение, — во многом декларативное, — норматива чеканки дензнаков с именем правящего хана. Однако монетную стопу равную 128 экземплярам монетчики ввиду угрозы полного расстройства денежного хозяйства менять не стали, декларировав вес дирхема по 1,56 г. При весе монетной стопы равной 198,4 г. норматив чеканки монет Джанибека составил 1,55 г. Если при эмиссионном нормативе эмиссионного сома-слитка равного 198 г. доход на одном весовом соме составлял при Узбеке 13,33 г.(6,81%), то — Джанибеке — 8,53 г. (4,35%), т.е. уменьшился в 1,5 раза.

Сохранение прежней доходности при, конечно, прежнем уровне угара заставило бы монетчиков Сарая ал-Джедид или, скажем, Гюлистанского монетного двора иметь эмиссионный источник для чеканки 128 монет Джанибека около 202 г (201,99 г.). 201,99 г — теоретическая метрология монетной стопы  Джанибека, установленная на основе теоретического веса дирхема Джанибека, равного 1,56 г.(1,56 Х 128) : (100% -1,147%).

Теоретический вес МС Джанибек равный 202 г не выглядит умозрительным. Если обратить внимание на то, что Махмуд Хызр (Кидыр, Хыдыр русских летописей) в 1360-1361 г. сумевший на короткое время объединить, Золотую Орду от Хорезма до Днестра, получивший наименование тихого, кроткого и смиренного царя (ПСРЛ.Т. Т.37, с.72), не стал, по мнению А.Г. Мухамадиева, поднимать норматив чеканки  дирхемов со своим именем (159, с.74, 87). Однако в целях увеличения доходов казны был поднят вес медного пула, составившего согласно подсчетам Г.А. Фёдорова-Давыдова до половины состава денежного обращения в это время. Пулы “безраздельно господствовали среди медных монет, обращавшихся в торговле” (253, с.174; 260, с. 37-38). Принудительный курс меди по отношению к серебру позволял государству компенсировать потерю доходов в серебряном переделе.

Следовательно, вес 128 экземплярной монетной стопы Джанибека оставался в пределах 198 г. и в период “великой замятни”, что не может не означать, — с метрологической точки зрения данный показатель являлся в финансовой системе Золотой Орды пределом, преодолев который монетчики (диван) Кыпчака в этом, естественно, отдавали себе отчет, что произойдет  катастрофа всей финансовой системы. Таким образом, можно утверждать, что любой другой показатель кроме 204,75 г и, с учетом угара равного 1%, давший весовой предел для сома-слитка 202 г. будет неприемлем для системы основанной на денежно-весовых нормах отличных от веса половины фунта/иранского кадака.

Скупое упоминание наших летописей позволили выявить лишь  сочетание должностей ливца и весца серебра в одном лице на монетных дворах в Великом Новгороде, как это следует из известного науке “Дела Фёдора Жеребца”. Но тебризский, равно как и венецианский источники сообщают также о том, что начальник монетного двора (массарий) одновременно являлся и пробирщиком, осуществлявший “общий контроль за деньгами и денежного обращением”,  обязан был бороться с воровством и подделкой монеты, то становиться очевидным, что Фёдор Жеребец — историческая личность,  следует особо подчеркнуть — единственная на всей территории Восточной Европы эпохи средневековья, получившая известность в связи  с экстремальным развитием финансовой (денежной) и внутриполитической ситуации в Новгороде в 1446 гг., когда народный бунт заставил денежные власти провести радикальную денежную реформу^[70] — являлся одним из руководителей финансового ведомства феодальной республики^[71].

Сопоставление русских, восточного и итальянского источника, синхронность которых уникальна, позволяет в этой связи полагать, что начальник монетного двора в процессе чеканки монет выполнял контролирующую функцию на процессе входа сырья и так и оценки качеств эмитированных монет и слитков на предмет пробы, монетной стопы и других параметров денежного дела. Т.е. собственно чеканкой монеты занимались специальные работники — новгородские летописи в середине XV в. называют монетчиков – денежниками, жалованье которым, согласно источникам, и устанавливал начальник.

Сообщение персо-язычного источника Абдаллах ибн Мухаммед ибн Кия Мазандерани, введенный в научный оборот В.Хинцем и М.А. Сейффедини, в котором, в частности, приводятся сведения о заработной плате работников монетного двора, могущие представлять интерес для изучения данного вопроса по материалам Восточной Европы более позднего времени, т.к. аналогичных сведений для ХIII — начала XIV в. мы почти не имеем^[72].

На монетных дворах Ирана их руководство получало 7200 дирхемов в год, плавильщик металла — сабике-саз — 5400 и чеканщик монет — зариб — 4320 (214, с.147). При нормативе чеканки дирхема около 3 г (2,985) в серебряном выражении годовая зароботная плата работников монетного двора составит 21,6, 15,3 и 12,96 кг соответственно.

Для сравнения приведем сообщение венецианских источников, которые позволяют утверждать, что заработная плата массариев (руководства монетного двора) составляла 1000 лир в год (219, с.194) или 16,52 кг (16,52 г Х 1000).

Можно заключить, что годовая заработная плата венецианских массариев и иранских амилев в серебряном выражении была вполне сопоставима.

Обратимся к эмиссии слитков, особенно отлитых в два приема, где функции и весца и ливца соединял в себе начальник монетного двора (223, с.58). Процесс, очевидно, был технологически весьма сложным, поскольку, чтобы получить двуслойный слиток с едва заметным швом — след литья в два прием — было необходимо залить в подогреваемую форму строго последовательно расплав серебра из двух тиглей. При этом вторая отливка должна заливаться непосредственно после первой (295, с.158, прим.12; 226, с.229). (Кстати, не обнаружено до сих пор горбатого слитка, верхняя отливка которого бы была фальсифицирована).

Вряд ли является совпадением то обстоятельство, что финансист Федор Жеребец, обвиненный новгородскими властями в лице посадника Сокиры в злоупотреблениях (296, с.102), ознаменовал собой завершение литья знаменитых новгородских рублей слитков, отливаемые в 2 приема, весьма скупых на описываемые события русских летописей о денежных делах в Новгороде, в частности, и Восточной Европе  в целом.

Вместе с этим согласно исследованием М.П. Сотниковой и В.Л. Янина, установившие более чем полуторовековое обращение в Новгороде и Восточной Европе в целом двуслойных слитков, имевших нижний слой пониженной пробы, нашедшее соответствующее отражение в актовом и нумизматическом материале, предполагает иное соотношение доходности, получаемого монетными дворами Новгорода. Летопись отмечает доходность новгородских монетных дворов, когда в 1447 г. новгородцы раскритиковав и отвергнув “сребро, рубли старые и новые”, приносящие в процессе предела слитков в монету (“а сребро переделаша на денги”) “денежникам прибыток”^[73]. М.П. Сотникова, открывшая новгородские двуслойные рубли-слитки, установила, что денежные власти Новгорода выигрывали на их литье 10-13% или 20-24 грамма чистого серебра  на каждом слитке-рубле двойного литья (223, с.55-57; 295, с.155).

Согласно сообщению источников существовало “новгородское число” и “новгородский вес” (226, с. .232).. “Рубль новгородский” и “низовский вес” существовали в XIV-XV вв. Новгородский рубль состоял из 216 денег. “Истинная ценность двуслойного слитка не была скрыта от новгородцев, которые прекрасно знали, что 216 практически равны слитку-рублю, несмотря на ощутимую разницу в весе”, — замечает Янин (295, с. 155).

“На всех есмь лил и на вси земли, и весил с своею братьею ливци” — заявил серебряный весец Фёдор Жеребец посаднику Сокире. Реэкспорт серебра в Низовские земли и Булгар в форме двуслойных рублей-слитков, носящий оптовый характер, сделал, таким образом, начало эмиссии и обращение новгородских рублей-слитков в качестве экономического и культурного явления в жизни средневековой русской экономической культуры, являясь, объективно одной из форм валютной  интервенции, направленной, что выясняется по данным кладов, содержащими двуслойные рубли-слитки, отнюдь не на благоденствие основных своих торговых партнеров, но смягчение возникающего в связи с этим собственного отрицательного сальдо в торговле валютным металлом^[74].

Согласно записи в одной из торговых книг Тевтонского ордена, обнаруженной А.Л. Хорошкевич (276), датируемой 1399 г. ученые сделали заключение, что новгородский счетный рубль состоял из 13 гривен. Расчеты показали,  что рубль новгородский XIV — первой половине XV в. содержал 175 г. серебра, а гривна весила 13,46 г. Исходя из угара составившего чуть больше 1% весцы Новгорода эмитировали 15-гривенный рубль (296, с.108-112),, из которого только 13-ти гривенный выпускался в обращение. 2 гривны составляя доход монетных дворов Новгорода, равнявшийся 13,33% /Табл. 4.1. 10., № 3/, был в 2 раза выше аналогического параметра денежного дела в Золотой Орде.

По описанию С.Герберштейна — единственный источник, описывающий состояние монетного дела в Москве, относящийся, правда, к первой половине XVI в.: “…и если кто приносит чистые серебряные слитки и хочет получить монету, то они взвешивают деньги и серебро и выплачивают потом тем же весом;  условленная плата, которую надо дать сверх равного веса золотых дел мастеру невелика; они и в остальном дешево продают свой труд” (40, с.123-124).

Приводя духовную грамоту князя Владимира Андреевича Храброго совладельца Москвы (около 1401-1402 г.) В.Л. Янин показал, что и Москве существовало серебряное литье, доходы от которого также как ряд налоговых поступлений передавались по наследству: “А жоне своеи, княгинеи Олене, дал есмь свою треть тамги московские, и восмьчее, и гостиное, и весчее, пудовое, и пересуд, и серебряное литье, и вси пошлины московские” (296, с.112, прим.46; 107, с. .88, 134).

По мнению Г.Б. Федорова доход монетного  двора Москвы, составляя 3 денги (246, с.117-118). При этом нумизмат полагал, что московский рубль был 100-денежным и 3-х процентная доходность была бы легко нами объяснима, с учетом сведений С.Герберштейна. Н.Я. Аристов и вслед за ним и Г.Б. Федоров считали московский рубль, состоящим из полтин, когда интерпретировали источник, утверждавшим о 200-денежном рубле Москвы.

Представляется вместе с этим использовать данные Федорова о 3 денгах, шедшими в доход монетного двора. При том, мы исходим из того, что “…исходная норма московских монет Дмитрия Донского составляла 200-ю часть практической величины низовского рубля в 202 г.”, — вес первых денег Дмитрия Ивановича находился около 1 г. (296, с. 112), предоставляя в этом случае установить общее число эмитированных монетным двором денег эпохи Дмитрия Ивановича Донского, исходя из метрологии половины фунта 204,756 г. и доле угара не превышающем 1%, что составит 203 экземпляра. Помимо платы за чеканку монет заказчик не мог не  оплачивать и угар — естественное следствие серебряного передела.

Сигизмкунд Герберштейн сообщал о специфических отличиях монетного передела в Русском государстве по сравнению с Западной Европой, декларируя, что “они /московские денежники — Н.Х./ взвешивают деньги и серебро и выплачивают потом тем же весом”, поскольку ясно, что право “серебряного литья”, как это следует из духовной грамоты соратника и двоюродного брата Дмитрия Донского на Куликовом поле — Владимира Андреевича Серпуховского, передаваемого по наследству князьями, была прерогативой княжеской власти и, безусловно, приносило доход. Весовое равенство между исходным сырьем заказчика и конечным продуктом монетного двора было, по-видимому, декларативным, что предпринималось с целью привлечения дополнительных ресурсов на монетные дворы и московский денежный рынок  /Табл. 4.1. 10, №  4/.

Доходность монетного дела в Москве при эмиссии 200-денежного рубля в монетной форме, в этой связи, не превышала 1,5%. Вернувшись в статье 40-й Смоленского договора с западными контрагентами 1229 г, позволившая установить на основании исследования А.В. Назаренко доходность серебряного передела в западнорусских землях на уровне 2% при получения слитка весом 200 г, позволяет предположить, что описание С.Герберштейна в сочетании с уровнем доходности денежного дела в Москве XV в. имеет определенную историко-культурную традицию.

Изучение материалов по доходности монетного в Восточной Европы позволяет придти к наблюдению, состоящему в том, денежное хозяйство, базировалось на системе половины общеевропейского фунта 204,756 г., которая при однопроцентном угаре давал метрологический результат в пределах 202 г. серебра. Величина 202 г является в практике монетного дела Восточной Европы, характерная для Москвы, Новгорода и Золотой Орды базовой в технологическом процессе литья слитков и чеканки монет из главного валютного металла Европы — серебра.

После открытия М.А. Львова, установившего нормативный вес новгородок на основе метрологического изучения 14 тыс.монет, равный 0,81 г. периода суверенной чеканки, нашедшее практическое подтверждение в работах В.А. Калинина и М.П. Сотниковой, которыми было выявлено в процессе изучения монет с надписью “Печать Великаго Новгорода” — постепенное сползание норматива чеканки до 0,79-0,76 г. (230, с..2-7; 90, с.231-239), приведшее к уменьшению серебряного содержания новгородского рубля до 170 г. Именно послереформенную доходность имел ввиду Б.А. Рыбаков, когда новгородские денежники получали за свою работу  по полуденьге с гривны, т.е. около 4% веса серебра (205, с.683), что вернуло данный показатель в естественное для средневековой Европы русло. После 1446 г. два монетных двора Великого Новгорода, ведшие конкурентную борьбу, увеличили в пореформенное время объем чеканки в три раза (229, с.29-31; 2001, с.6). Увеличение количественного показателя выпуска монет в период денежных реформы в 2-3 раза зафиксировано также А.И. Колесниковым (106, с.237-238, 241). Эти факты предполагают дальнейшее изучения деятельности такого важного финансового института средневековья как монетный двор, несущие полифункциональную нагрузку. Федор Жеребец, в этой связи, не мог по определению быть фальшивомонетчиком.

В обязанность начальника монетного двора явилось, согласно источнику, составленному в Тебризе^[75], окончательно отредактированному не позже 767 г.х. (1365-1366) (163, с.16) “задерживать и наказывать фальшивомонетчиков и похитителей денег^[76]. А согласно Договору Смоленска 1229 г. и Новгородской Четвертой летописи под 1447 г., как установлено М.П. Сотниковой и А.В. Назаренко, руководителей означенных учреждений называли “весцами”. Следовательно, один из финансовых менеджеров Господина Великого Новгорода, а по Абдаллаху ибн Мухаммед ибн Кия Мазандерани — главный пробирер Великого дивана.

“Золото и серебро плавилось только с разрешения начальника монетного двора,” — сообщает источник. Таким образом, деятельность монетного дела и общее состояние финансов в государстве зависело как от наличия в находящегося в обращении монетной массы и слитков, валютных запасов, так и из определенных культурных традиций в экономической жизни того или иного государства Восточной Европы.

Монетный двор – важнейший институт денежно-кредитной сферы средневековья, показатели его экономической эффективности здесь установленные, могут служить индикаторами для изучения иных финансовых систем, как в сравнительно-историческом, так и в ситуационном аспектах.

 

 

 

 

 

 

Таблица 4.1. 10.

Доходность монетного передела на монетных дворах

Восточной Европы

№/№	Эмиссионный центр	Число выпущенных монетн. единиц (МС)	Число монетн. единиц, отданных заказчику	Доход монетных дворов в монетн.ед-цах (%)	Источник
1.	Азак (Тана)	202 аспров	190 аспров	12(5,94) 12 г	248
2.	Сарай (при Узебеке)	128 дирхемов 128 г	120 дирхемов 182,4 г	8(6,81) 13,33 г	248; Хан Н.А., 2001
2а.	Сарай-ал Джедид —Гюлистан (при Джанибеке)	128 дирхемов 128 г	120 дирхемов. 187,2 г	8(4,35) 8,53 г	Мухамадиев А.Г., 1983 Хан Н.А., 2002
3.	Великий Новгород до 1446 г.	15 гривен 201,9 г	13 гривен 174,98 г	2(13,33) 26,92 г	Янин В.Л, 1985
4..	Москва (1380-е годы)	203 денги	200 денег	3(1,5)	Фёдоров Г.Б., 1949; Колызин А.М., 2001
5.	Кафа (XV в.)	нет данных	нет данных	5%	Еманов А.Г., 1997.
6.	Зап.Европа Германия (XII в. )	16 лот	15 лот	1(6,25)	Стукалова Т.Ю, 2000
7.	Древняя Русь (XII в.)	18 шкурок (веверниц-векш)	1 шкурка (веверница- векша)	1(5,6)	Янин В.Л.,1969/1970; Белецкий С.В., 1994
8.	Смоленск 1229 г.	51 куна смоленская (204 г)	50 кун смоленских (200 г)	1(2%)	Янин В.Л., 1956, с.44. Назаренко А.В.1996, 2001.

 

Анализ приведенной таблиц показывает, что обычной для средневековой Европы доходности, состоящей на уровне 4-8%, любое отклонение вызывает значительный научный интерес, прежде всего потому что экстремумы  доходности указывает на специфическое поведение денежных властей каждого эмиссионное центра. Если в Великом Новгороде доходность превышала джучидскую в 2 раза, что вело к поляризации общества, то, наоборот, в Северо-восточной Руси доходность была минимальной, что способствовало привлечению денежных средств на московский денежный рынок и, естественно, обогащало великокняжескую казну.

Автор сознательно ушел от применения здесь термина «рентабельность», поскольку определение стоимости основных фондов представляется проблематичным, хотя априори можно предполагать, что стоимость была невелика — инструменты и оснастка для изготовление я монет. К тому же разная полнота источников не позволяет сделать корректные сопоставления. В этой связи представляет актуальным использование понятие дохода, коррекцию понимания которого предложил недавно В.И. Маевский. По мнению исследователя «доход не есть добавленная стоимость» (137, с.16-27).

Сведения, приведенные в разделе и выявление особенностей денежного обращения на территории Восточной Европе в XIV в., наглядно демонстрируют типично средневековые образцы эксплуатации монетной регалии, представляющие собой с экономической точки зрения приращение стоимости к монете, что, естественно определяло маржу в курсе весового серебра, выраженного в монетной (весовой рубль, сом) и слитковой форме (рубль-слиток, ладьевидный слиток-сом). При этом угар серебра при плавке следует отнести к издержкам производства, целиком относимого на счет заказчика монетного рубля или сома. Выпуская в обращение монеты по соответствующей МС, несущие в себе знаки государственного достоинства, государство получало эмиссионный доход. Образовывалась новая стоимость, которая, разумеется, за вычетом угара, что происходило в условиях открытой свободной чеканки монеты, составляла одну их высокодоходной статей средневековой экономики. Иными словами, говоря Монетный двор учавствовал в создании  добавленной стоимости, куда за вычетом, разумеется, издержек, входила зарплата работников и некоторая прибыль.

Изложенное поволяет установить формулу исчисления доходности моненого передела, которая может быть применена для изучения аналогичных явлений любых монетных дворов, использующих для передела такой драгоценный металл как серебро. При этом, мы исходим из того  что «угар» составляет  постоянную величину 1,147 %, что в формуле следует учитывать как «повышающий» вес коэффициент исходной метрологической номры, представляющую величину, утвержденную государством (МВ). «Угар» вычтается из расчетов, поскольку оплчивается заказчиком. Отсюда, формула доходности серебряного передела, выраженная в процентах, на монетных дворах средневековья выглядит следующим образом:

Д= ^{[МВ – (МВ х}—^0,0147)]—^——^ВНсл,

                                                                            ^МВ

где МВ –метрологическая велчина по отношению к котрой вычисляется доходность;

ВН – весовая норма слитков на определенную дату.

 

Изучение статьи доходности монетного передела, предпринятой в работе, как в Великом княжестве Владимирском, Великом Новгороде, Улусе Джучи, при вообщем-то близких показателях в сравнении со странами средневековой Европы, показало разную политику денежных властей; где полярными может быть признана политика Новгорода в безмонетный период до 1446 г., стоящего у истоков поступления немецкого серебра в Восточную Европу, так и Золотой Орды, где политическая эксплуатация монетной регалии заставляла постоянно снижать данный показатель, косвенно свидетельствующий об отсутствии резервов этого валютного металла. Принципиально иной была тактика московских денежных властей, восходящей в своей основе к смоленскому договору 1229 г., где минимальная доходность серебряного и золотого передела была направлена на привлечение валютного металла на московский денежный рынок. Заметим, вместе с тем, что после реформы 1446 г. в Новгороде, связанной с известным в нумизматике «Делом Фёдора Жеребца», доходность монетного передела вошла в естественной для Европы показатель.

 

 

 

 

 

4.2. Механизм прохождения платежей

 

Изложенные материалы и наблюдения позволяет прояснить весьма важный вопрос, относящийся к финансовой системе средневековья и фугкционированию кредитно-денежного механизма — это механизм прохождения платежей денег (средств) на металлических носителях.

Для этого воспользуемся метрологией разработанного по методике всех рассматриваемых в данной работе кладовых комплексов Лопаревского клада 1890 г. Вятской губ. (269, с.712-714).

Как показывалось, монетная составляющая Лопаревского клада, вместе с ней и весь, платеж, был принят по московской денежно-весовой норме 196,2 г., т.е., это была дань в пользу Москвы.

24 рубля-слитка из клада, принятые по московской денежно-весовым нормам, имеют разброс в весе, достигающим 20 граммов /(250. №69): 181.43, 181.74, 181.83, 187.27, 139.39, 189.68, 190.96, 193.67, 195.21, 199.24. Согласно источнику: “что касается тех слитков, которые разнятся между собой по весу, то на одну чащу весов кладут эти серебряные слитки, а на другую кладут по весу столько соммо, сколько нужно для уравновешивания /balanse/” (248, с.67; 326p.21-23). Пеголотти, прямо указывает на наличие эталона взвешиваемых слитков, устанавливаемого по их средней величине. Последнее, по-видимому, означает метрологию определенного клада на конкретную дату. Подобный норматив, т.е. норматив литья рублей-слитков Москвы на дату 1364 г. устанавливается в 190,65 г. /(4772,184 — 196,57) : 24/, т.е. около 191 г.^[77]

По сообщению того же Пеголотти, “И если по весу (серебряный слиток) меньше одного сомма, то доплачиваются аспры” (326p.24) — наблюдение, позволяющие объединить 24 рубля-слитка и весовой 25-й рубль в одно целое — платеж.

Известно, что в Москве имели хождение джучидские монеты — Узбека и, особенно, “доброго царя” Джанибека, принимаемые по собственным денежно-весовым нормам (107, с.159-162; 185, с.153-154). Поэтому, для  населения, а тем более купцов, сборщиков даней принимать или оплачивать платежи в слитках и иноземной монете не было противоестественным. Возникает вопрос о роли в платеже монетной составляющей клада.

Более поздние источники XV вв., как восточные, так и русские показывают на  две стороны денежной культуры населения Восточной Европы.

Согласно грамоте Ивана III Васильевича от 9 августа 1471 г., новгородцы должны были выплатить по коростовской контрибуции 15500 рублей  “денгами в отчет, а серебром в отвес”, со ссылкой на С.И. Чижова, отметил  Янин (296, с.113).

Анализируя отчет ширазского купца Шамс ад-Дина аш-Ширази, который через Герат, Ургенч  побывал в Сарае в 1438 г., введенный в научный оборот В.Хинцем, Б.Н.Заходер (80, с.171) обратил внимание на что в Сарае торговые сделки совершали на сомы (саумы), на которые были приобретены 4 вида текстиля, включая китайский шел и русское полотно и ширазские динары, которыми купец расплачивался за 5-й вид товара — европейское сукно. Оставляя в стороне соотношение сома-слитка и ширазского динара, равного как 1 к 75 и нормы прибыли купца-челнока (80, с.171), заметим, что данный источник демонстрирует две разные стороны финансовой культуры Большой Орды, имевших различный культурогенез, когда прием денег шел и на монету, и на слитки-сомы/саумы (271, с.131-139).

Двучастная система прохождения платежей в Восточной Европе нашла отражения в учете, когда краткосрочные платежи в итальянской колонии Кафе по данным бухгалтерских книг XIV в. фиксировались в мелкой разменной монете — аспрах, а долгосрочные — в счетных единицах — сомах (193, с.332).

В монетной составляющей Лопаревского клада отсутствуют монеты основного политического конкурента Мюрида — Кельдыбека (1361-1362), тогда как в ряде кладов устья Камы монеты названного правителя присутствуют (250. № 69). Присутствуют они и в культурном слое Булгара, где, однако, соотношение монет Кельдыбек/Мюрид составляет 7/12 (302, с.155, табл.2). Отсутствие монет Кельдыбека является показателем того, что к составу денежного обращения верхокамского населения была присоединена часть, состоящая из монет Мюрида, а также двух ладьевидных слитков, которые  являются младшей компонентой всего клада. Представляется очевидным, что кризисные явления, происходившие в Орде, куда  пермяне сбывали часть добычи охотничьего промысла, в конце правления Мюрида стремились получить — сохранить средства в виде определенной четко заданной суммы.

Складывая по данным Пеголотти веса двух сомов-слитков и 8 монет Мюрида /8 х 1,56 = 12,48 г./ Лопаревского клада, мы получим метрологическую величину 12,48+192,5+199,3=404,28, которую, разделив на 2 счетные единицы — сомы, установим вес (сумму платежа) который получил, продав свои товары в Булгаре, купец с Верхней Камы, равный 202,14 г. Эта величина, кстати, соответствует ВН клада Варейко  1884 г. Чусовской вол. Пермской губ.

Таким образом, пермянин  получив джучидские. слитки с довеском монет, ориентировался на общий вес, т.е. 204,756 г., тем более  в литературе зафиксирована гирька весом 4,55 г., что в пересчете на 45 саджо /saggi/ Таны дает указанный вес 204,75 г., о чем писали Г.А. Фёдоров-Давыдов Г.А. (258, с.3-4) и А.Г. Мухамадиев (159, с.70), т.е. 202,14 г. в данном случае являются показателем чистого содержания серебра в сделке пермянина и булгарского, надо полагать, купц^[78].Следует подчеркнуть, что метрологический показатель 202 г. характерен и для денежно-весовых систем Новгорода XII-XV вв., получаемый в результате угара слитка с теоретическим весом равным половине европейского фунта (296, с.104, 112, 114).

Следовательно, сообщение Пеголотти о доплате монетами при нехватке веса слитков было действенно и в сер.1360-х гг.^[79]

В целом автор не ставит здесь своей целью выяснения вопроса о времени сложения двучастной системы прохождения платежей, тогда как накопленный отечественной историографией материл по данному поводу дает, как кажется, прямо свидетельствует о двучастной системе происхождения платежей. Попытаемся оцуенить ее политэкономический смысл.

Изучая духовную первого русского финансиста Климента (Новгородца) XIII в., крупнейший отечественный нумизмат Н.П. Бауэр наверное впервые показал на примере эстонского клада Ментак, содержавший монеты выпуска 1151-1261 гг., что в XIII в., полагалось четко обозначать в каких деньгах собирались подати, в серебре или кунах (металлической монете). (Бауэр Н.П., 1940, с.179, 181, 202)^[80].

В 1949 г. ряд сведений, содержащиеся в жалованных и тарханных грамотах о “двойном” счете привел известный нумизмат Г.Б.Фёдоров (247, с.154-155).

В практике современных исследований А.В. Назаренко, изучая различные аспекты эволюции денежного счета Древней Руси ХI-ХIII вв., выделил в частности фракцию драниц, пришедшую на юге Руси на смену арабскому дирхему. В то же время, как представляется, он дал достаточно четкое различие в русском денежном обращении между маркой серебра и гривной серебра (169, с.206-207, 212).

Суммы, столь пунктуально расписанные в Пространной правде, справедливо отмечают С.Франклин и Дж.Шепард, — было бы ошибочным представлять в виде звонкой монеты. “Это ценностные эквиваленты, привязанные к серебряному стандару, но обращавшиеся в различных формах” (317, p.284).

Механизм прохождения платежей в одном хронологическом срезе, но на примере слитков в свое время выявила М.П. Сотникова, когда, изучая метрологические характеристики киевских шестиугольных слитков домонгольского времени, исследовательница выявила  две весовые группы, соответствующие северной и южной денежно-весовым системам Древней Руси (225, с.64-66). Следует подчеркнуть, что особенность наблюдений Сотниковой состоит в том, что одни и те же нумизматические артефакты обращались по разным весовым нормам.

В этой связи есть, вероятно, смысл утверждать, что две составляющие Лопаревского клада, представленные монетными и слитковыми частями, участвовали в прохождении платежа раздельно и по разным весовым нормам.

И, как следствие, принятие 25 рублей, как слитками, так и монетой означает существование двух сторон денежной культуры, где каждая из составляющей имела равные права на участие в платежах.

Подытожим, достижения историографии, нумизматические исследования и материалы Лопаревского клада свидетельствуют о двуединой системе платежей в Северо-восточной Руси и Золотой Орде, в основе которой лежит денежно-весовая норма и норматив литья, т.е. весовая норма обращения сома и рубля-слитка. Следует заметить, что курс весовой денежной единицы и не соответствовал курсу серебра в слитковой форме.

Двуединая система платежей вытекает из самого факта существования денег разной формы, обращавшиеся, как известно, по своим правилам (Грибов А.Ю., 2002, с.96-97).

Курс серебра в Москве в слитках на дату 1364 г. равный 190,5 г сооветствовал курсу серебра в монете, равной 196,2 г. Эти  данные, в части эквивалентности, находят подверждение в материалах Франческо Пеголотти, где 190 аспров Таны весом 190 г были равнозначны в расчетах сому-слитку 198 г. Найти объяснение этому несоответсвию позволяет применение такой экономической категории как добавленная стоимость.

Политэкономы XIII в., что хорошо известно науке осмысляя развитие торговли и производства, прекрасно разбирались в образовании дополнительной стоимости, возникающей в результате переработки приобретенного товара, а также его доставки к потребителю: «…надбавка в цене является здесь только вознаграждением за прибавленный труд»,- писал Фома Аквинский (282, с.36).

Добавленная стоимость /ДС/ в монетном производстве при чеканке монетной стопы и эмиссионного дохода в серебряном переделе в Золотой Орде и первых эмиссий Дмитрия Донского представляет собой обычное покрытие затрат и некоторую чистую прибыль. Угар же следует отнести к издержкам чеканки, целиком, относимую в производстве на счет заказчика монетного серебра. ДС — экономическая категория, существовавшая объективно в процессе производства и доставки тех или иных товаров и услуг от производителя к потребителю. На возможность использования данной категории в процессе изучения монетного передела в современной науке обратил крупнейший шведский нумизмат С.Болин (St.Bolin). По его монению, монета, покидая монетный двор, несет в себе стоимость металла и стоимость чеканки (BolunSt., 1968, p.101). Применение данной категории позволяет понять особенности обращения весового и слиткового серебра в системе денежных расчетов, помимо выяснения двуединой системы прохождения платежей, что связано отнюдь не с культурными, — с экономическими законами. Попытаемся рассмотреть на конкретном примере. Монетный сом Таны весил 190 г, который приравнивался к слитку в 198 г, но прежде монетный сом изготовили из эталонного слитка весом в 204,75 г. 12 монет или 6,315% составили эмиссионный доход, который в 190-аспровом весовом соме функционировал в качестве добавленной стоимости. Следовательно, эта добавленная стоимость в процессе денежного обращения монетного сома в отличие от сома слиткового, отнюдь не виртуально присутствовала в денежных расчетах, когда при переходе монетного сома в процессе торговых операций, трейдеры выплачивали налог на добавленную стоимость. Государство, обеспечивая собственное денежное обращение разменной монетой, получая госналоги в монете, в конечном итоге, получало и налог на добавленную стоимость,– это особенность была возможна только в условиях металлического денежного обращения.

Существование двуединой системы прохождения платежей, объяснимое, как показано выше, наличием добавленной стоимости, что позволяет верифицировать методику анализа денежных кладов, которые как экономические агенты, что показано Ю.И. Кашиным, являются покоящимися деньгами (100, с.71).

Использование понятия «добавленная стоимость» для объяснения существования двуединой систем прохождения платежей представляется необходимым, в связи с тем, что в процессе обращения монеты, эмиссионной основой для которого служил стандартный слиток, извлекался налог на добавленную стоимость, что интересно – сделаем предположение — в полном объеме. И, естественно, чем выше была скорость денежного обращения, тем больше государство выигрывало на добавленной стоимости из-за заниженного курса монеты по отношению к слитку. Поэтому, надо полагать, что государство не станет требовать налоги в монете, но в слитках. Иное дело, когда деньги находились в покое, что относится, например, к монетно-слитковым кладам. В этом случае ДС по отношению к слитку находилась в состоянии также покоя, т.е. ДС в явном виде не проявлялось, поскольку потенциал ДС у денег, находящихся в покое извлечен быть не может, поэтому, весовые параметры каждой составляющей клада следует учитывать согласно рассмотренной в работе двуединой системы прохождения платежей.

Рассмотрим, в частности Кремлевский монетно-слитковый клад 1940 г., параметры которого уже приводились. Вес клада составляет 758,08 г. в слитках-полтинах и 119,6 г. – в монетах, что в сумме соответствует 877,68 г. Разумеется, что тезаврация средств могло произойти по местной, т.е. по московской денежно-весовой норме. Значит, монетная часть имела самостоятельное значение, поэтому, разделив ее вес на денежно-весовую норму, составлявшей 196,2 г. в XIV в. (294, с.327), мы получим рублевый эквивалент монетной части, составляющий  0,61 рубля.

Сумма, отложившаяся в кладе, составляет 4,6 рубля, что может соответствовать  тезаврации средств, произведенной в результате разовой торговой операции.

Далее, сопоставив разницу денежно-весовой нормы Кремлевского клада 1940 г. и «весовую норму» слитковой части, выраженную в процентах, мы получим весьма пикантный с точки зрения науки результат, который составляет 2,9 % (196,2 – 190,5) : 196,2 Х 100%. Данный результат позволяет высказать предположение, состоящее в том, что московские монетчики могли использовать в качестве эмиссионного источника литья полтин золотоордынские монеты, принятые по национальной денежно-весовой норме. Таковая великолепно документируется чисто слитковым почти , s.67, #_________________________________________________________________________________________________________________40 кг кладом, состоящим из 199 новгородских палочек-слитков с пробой 96,87%, найденных в 1828 г. около Борисоглебской церкви в Рязани (312, s.64-65, № 118, tabl.8, s.67, №т 10). Конечно, слитков было 200, но это не меняет картины. При любом весе двухсотого слитка, весовая норма клада, согласно Бауеру, составляет 197,19 г., что позволяет интерпретировать ее отнюдь не как джучидскую,ляют 197, ________________________________________________________________________________________________,, а лишь только как «низовскую» денежно-весовую норму, с учетом, естественного перевеса, объясняемого не только размером клада, но и «стразовым резервом, связанного, например, с погрешностью при взвешивании.

Формула исчсиления доходности, приведенная в гл.4.1,  позволяет проверить через такой конкретный экономический показатель как доходность (безубыточность) правильность начала штемпелевания полтин в Москве.

Д= ^{[МВ – (МВ х}—^0,0147)]—^——^ВНсл.

^МВ

 

Подставив имеющие и, проверенные выше данные о денежно-веосовой норме в Москве XIV в равной 196, 2 г и приняв ВН за 190, 5 г, мы получим  1,435 %-ную доходность, которую получали ливцы серебра в мокве, выпуская в обращение полтины в ВН 190,5 г, отложившиеся в изучаемых кладах.

Связав данный показатель с показателем доходности при чеканки первых эмиссий Дмитрия Донского в 1380-годах, когда доходность составляла 1,5 %, можно высказать предположение о том, что клеймить полтину, т.е. начинать эмиссию собственных денег, правительство Москвы могло и до 1363 г. Данное наблюдение не может не означать того обстоятельства, что  момент для начала выпуска полтин со штампами был выбран политическими средствами ^[81].

Последнее позволяет установить важную особенность в кредитно-денежной политике московских денежных властей, состоящей в привлечении серебра из внешних источников по национальной денежно-весовой норме для выпуска собственной валюты – полтин со штампами.

С экономичесой точки зрения  поптыки использования дджучидской монеты в качестве эмиссионного источника для литья полтин со штампами с падением веса последних, позволило пройти точку безубыточности   в рассматриваемом технологическом процессе.

В системе бухгатерского управленческого учета применяется следующие методы  определения безубыточноти: математический, маржинальный и графический (237, с.64). Каждый из них с той или иной степенью наглядности позволяет выявить данное явление.

Точка безубыточности, когда, принимая на вес джучидскую монету, денежные власти Москвы должны были получить положительную доходность на литье денежного инструмента, определяется нами математически с использованием приведенной выше формулы, когда показтель (Д)  доходность принимается равным нулю. Это – первая ступень исследования, вторая состоит в определении даты точки безубыточности, метрология которой устанавливается математически. Хронология этой точки может быть установлена графическим путем.

Математически ВН, ниже которой джучидские монеты могли быть использованы в качестве эмисионнооо истоника литья московских полтин, определяется исходя из следующих численных значений:

 

ВН =^{[196,2 — (196,2 x_0,0147)]_-_X}

                                                                               ^196,2

 

Отсюда, Х = 193,31586 г

Таким образом, величина менее, чем 193,3 г серебра веса двух полтин слитков позволяла мосокским денежным властям ставить вопрос о безубыточности серебряного передела, как технологического приобретения Северо-восточной Руси, отлитых из серебряной монеты, лома и т.д..

Вопрос о дате перехода точки безубыточности, открывавший для московских властей еще одну, на этот раз денежную статью дохода, решается с помощью шкалы металлической инфлции (Хан, 2005, с.116; Гл.2.3, рис.2). Между датами 1332 и 1364 гг., куда  должна быть помещена «безубыточная» весовая норма 193,3 г,, средний темп падения веса московского рубля  составлял 0,1453125 г в год. Помещая эту величину на график металлической инфляции рубля-слитка, мы устанавливаем дату, когда была пройдена точка безубыточности серебряного передела в Северо-восточной Руси. Она пришлась на 1345 – 1346 гг.

Безусловно, появление новой статьи дохода бюджета имело огрмное морально-политическое значение, и московские денежные власти весьма убедительно распорядились  «наработанным» субъектом денежных отношений.

Разные весовые параметры весовой и глитковой денежной единиц одного номинала в денежном обращении, где монетная единица весила заведомо меньше слитковой, тем не менее, обеспечивали взаимозаменяемость в расчетах. Это подтверждает мысль, высказанную Ст. Болиным, о том, что государство облагало налогом население, выпуская в обращение монеты, но по соответствующей МС, несущие в себе знаки государственного достоинства, что приносило государству эмиссионный доход. Данное наблюдение открывает значительный простор для дальнейшего изучения. С современной точки зрения, предоставление своих денег иностранным государствам – есть косвенный сеньораж – дополнительный доход эмитента (28, с.54). Пока же следует сделать вывод о том, что и в Золотой Орде и Московской Руси после 1380 г. дополнительным налогом облагалось не все население, а та его часть, которая  нуждалась в мелкой разменной монете.

Конечно, в двух, как становится очевидным противостоящих культурно-цивилизационных типах организации общества, монета в денежном обращении Северо-восточной Руси и Золотой Орды была переоценена по отношению к рублю-слитку, не говоря уже о слитке-соме с его 198 г. Отсутствие сомов-слитков в кладах Руси объясняется, как известно их более высоким курсом, ввиду чего его принимали «в отвес» (226, с.225), так и, наверно, тем обстоятельством, что сом-слиток был в роли исключительно резервных денег Улуса Джучи. Поэтому, более вероятным представляется тот вариант, при котором монетчики Северо-восточной Руси использовали в качестве эмиссионного источника для литья полтин-слитков джучидские монеты, принимаемые в расчетах по торговым операциям по московской весовой норме. Стремление получить бóльшую добавленную стоимость по сравнению с периодом начала эмиссии клейменых полтин, по-видимому, подтолкнуло монетчиков Москвы к увеличению темпа падения веса полтины. К сер.1380-х гг. норматив ее литья, как известно, составил 187 г., что при 196,2 граммовой весовой норме приема иноземных монет маржа составила 9,2 г. Добавленная стоимость в этом случае в московском рубле составила на уровне около 5% /(196,2 — 187) : 187 Х 100%/, при доходности подобной операции равной 4,689% (с учетом угара)^[82]. Данное обстоятельство можно целиком распространить на изучение Кремлевского 1940 г., Зарядинского 1967 г., Серпуховского 1819 г, Нижне-Солтовского 1933 г. из Курской области и новгородского I, 1821 г. кладов, включающие в своих составах более 300 полтин.

В этой связи, этим, наверное, объясняется сравнительно поздняя эмиссия Великим Новгородом своей монеты. Денежники боярской феодальной республики, рассматривая опыт эксплуатации монетно-слитковой регалии в Низовских землях и Орде, вероятно, полагали, что введение собственной монеты, будет дестабилизующим элементом в слитковом денежном обращения. Естественно, что данное предположение нуждается в дальнейшем обосновании.

Вместе с тем, рассматривая функционирование ДС, установленное при монетном производстве, заметим, что угар при этом был определен как издержки, относимые на счет заказчика монет. Причем, чем выше скорость денежного оборота, тем больше должная быть ДС, на которой выигрывало государство. Вместе с тем, чем больше была эта скорость, тем выше должна быть темп, с которым стиралась монета. Стертость монеты изучали А.Г. Мухкмадиев и А.Л. Пономарев. Это явление следует отнести на издержки обращения. Во избежание действия закона Грешема  денежные власти в Золотой Орды, по мнению Пономарева (194, с.179-180) не могли выпускать в обращение монету строго заданного, им же объявленного «законного веса», обеспечивая тем самым, дополнительный и, надо сказать «немонетный» доход.     Таковой был, разумеется, большим при Джанибеке, чем при Узбеке, быть может, компенсируя в какой-то мере снижения доходности на чеканке монеты. ТО издержки монетного обращения государство покрывало за счет населения.

Аналогично, но с точностью до наоборот такая разница в курсах была в Москве, где курс серебра в слитках был ниже курса валютного металла в монете.

Еще одна латентная составляющая доходности в результате разницы курсов вырисовывается в результате анализа соотношения в обращении монетной и слитковой денежных единиц. Учитывая разную скорость денежного обращения весовой денежной единицы и единицы в слитках, казна фактически осуществляла фискальные функции в форме завуалированного налога с оборота. Данный налог в общественных формациях с неразвитым товарным производством зачастую подменял собой, что блестяще изучено в новейшей литературе, современные НДС и акцизы (134, с.93; 92, с.133-137).

Изученная в данном разделе, двуединая система платежей на  Руси и в Орде в XIV в., явилась следствием извлечения денежными властями эмиссионного дохода, который в виде добавленной стоимости участвовал в денежном обращении. Подобное состояние расчетов можно считать проявлением одной из сторон в истории экономической культуры Восточной Европы.

 

 

 

 

4.3. Кредитные формы денег на основе металлических средств платежа (торветики).

 

Почти 100 лет назад были выделены две основные области  на территории Евразии, где и в настоящее время находят серебряные, золотые сосуды, изготовленные в ремесленных мастерских Византии, Ближнего, Среднего Востока и Центральной Азии. Одна связана с бассейном р.Кама, — другая с р.Обь. В Приобье сосуды находят и в настоящее время (221).

В эпоху металлического денежного обращения деньги выступали в форме монет, слитков и, как мы покажем ниже, в форме изделий высокохудожественного ремесла, называемые так ввиду изготовления их мастерами торевтами (ремесленниками). Надо заметить, что любой фрагмент драгоценного металла с надписью с указанием веса или стоимостью становиться тем предметом, который призван выполнять одну из многочисленных функций денег. Следует иметь ввиду, что с культурологической точки зрения надписи, в том числе на сосудах является одним из способов контактов разных культур и цивилизаций, выполняя коммуникативную функцию (316, p.51).     Чтокасается функциональной стороны надписи, то следует иметь обстоятельство, согласно которому металлические деньги, выраженные в форме монеты, т.е. стандартного кусочка чеканного металла, а также слитки валютного металла имеют разные параметры денежного обращения. Изделия торевтики, поэтому, являются предметом изучения самостоятельного  раздела нумизматики – слитковедения. Для изучения денежной культуры на территории Восточной Европы большое значение имеет привлечение эпиграфического материала, который, как показала М.П. Сотникова, посвятившая изучению данного вопроса специальное исследование, имеет самостоятельную источниковую ценность (224, с. 44 – 61).

В Восточной Европе слитки валютного металла известны еще с IX в., что установлено еще Н.П. Бауером (312, s. 91/18. № 30). Согласно В.М. Потину, серебряные слитки появились в Чехии и Германии, начиная с X в., которые все время имели тенденцию к постоянству формы и веса (197, с.152).

В крупнейших музеях мира — Эрмитаже, Историческом музее (Москва), музее-заповеднике «Московский Кремль», Метрополитен, Британском музее хранятся несколько сотен сосудов, иранского, византийского и центрально-азиатского происхождения, найденные далеко от места их производства. Однако большинство находок сделано в бассейне рек Кама и Обь, на многих из них исследователями это, прежде всего, Б.Хённинг, В.Лившиц, В.Луконин, выявлены и расшифрованы надписи на греческом, иранских и тюркских языках ^[83].

Как известно, деньги – историческая категория, стихийно возникавшая с развитием товарных отношений, тем более, что кредитные деньги связаны лишь с теми формами кредитных отношений, на основе которых осуществляется денежная эмиссия, пишет Л.Н. Красавина. (116, с.31, 32).

В разделе рассмотрим два разновременных сосуда XII в. с русской надписью и XIV в. с тюркской надписью. Оба предмета хранятся в Эрмитаже. Они были найдены в XIX веке. При этом следует исходить из той методики, предложенной в свое время Б.Хенингом, о соответствии веса и стоимости указанной на изделии торевтики. Интересно экономически немаловажно, что оба изделия имеет практически одинаковый весовой показатель (метрологию). Византийская чаща весит 985 г., а изделие из Сарая — 980,75 г.

Византийская чаша XII в. при весе 985 г (61, с. 77 – 99, 233, 266, 267, рис. 378; Bank А.В., 1977, s.312. fig.215-217) должна соответствовать весовой норме равной 36 гривнам одной из дополнительной статей Пространной редакции Русской правды «А се бесщестие», равной 27,3 г. Гигантские меховые ресурсы Русского Севера, под которой понимается территория к северу от 57 ° с.ш., еще в древности привлекали к себе огромное внимание. Австрийский дипломат первой половины XVI в. С. Герберштейн (40, с.161) в первой половине XVI в., дважды посетивший Россию, писал: «По сю, /т.е. западную – Н.Х./ сторону Устюга соболя встречаются весьма редко, а около Печеры гораздо чащ и притом гораздо лучше”.

Метрологическое изучение надписи византийской чаши позволяет установить, что цена соболя на внутреннем рынке Древней Руси составляла 109 г серебра во внутренних ценах Древней Руси XIII в. Таким образом, стоимость березовской чаши была эквивалента 9 соболям ^[84].

До недавнего временинадпись была известна в прорисовке, А.А. Спицына(1906, с.272-273). Вероятно,это вызвано тем, что надпись прочерченаоченьтонкимии неглубокими линиями на поддонесосуда и чрезвычайно трудно поддает­ся не только фотографированию, но и зарисовке. Надпись, новую прорисовку которой удалось осуществить А.А. Медынцевой, означает «тридцать пять гривен» (Рис.7).

 

 

 

Рис. 7. Надпись на чаше из с. Берёзово. Прорись А.А. Медынцевой

 

В наших расчетах мы исходим из метрологического стандарта и трактовки передаточной записи как «тридцать пять гривен» .

В данном случае неважно был ли погашен кредит своевременно. По нормам «Русской правды» годовой процент составлял 20 (83, с.229, 327-328; 317,p.325-327; 12, с. 84-85). Но факт находки данного сосуда в Тобольской губернии на средней Оби говорит о том, что византийская, чаша, как финансовый инструмент, использовалась на вторичном рынке (321, p.86).

Разница между весом и стоимостью, выраженная в процентах, составляет 2,77. «Стоимость» чаши, таким образом, составляет 97,23% от фактического.

Как известно, кредиты заполняют разрыв во времени, между  движением товаров и деньгами, стремясь свести его к минимуму (100, с. 69; 216, с.155). Поэтому, появление данного кредитного средства, следует искать в сфере расчетов, когда у владельца не оказалось наличных средств, не теряя при этом прав собственности на сосуд. Поэтому, он обратился к ростовщику, обязуясь вернуть сразу же всю сумму долга. Сумма возврата долга, конечно, должна была составлять не 35, а 36 гривен. Это рынок очень коротких кредитов со сроком погашения вряд ли больше месяца.

В современной экономической литературе на конкретных примерах и расчетах показано, что отрицательный процент доходности, представленный в нашем случае как будто березовской византийской чашей, возможен лишь в условиях снижения цен, когда кредитор может получать прибыль (42, с.100-101; 216, с. 140-141). Однако говорить о снижении цен в то время пока не представляется возможным.

Маржа между фактическим весом и его стоимостным выражением на сосуде из Берёзово составляет в терминах ХIII в. одну гривну, т.е. 27,36 г [(985 – 27,3) : 35]. Интересно, что счетная гривна, установленная по данным метрологии чаши, превышает теоретически рассчитанную на 0,06 г. Эта величина позволяет установить погрешность взвешивания в пределах 0,219%.

Разумеется, что денежная интерпретация данного явления, представленная византийским сосудом с надписью, однозначно указывающей на кредитный характер операции, представленной той же надписью, может переосмысляться, хотя, понятно, что стоимостное выражение, а точнее говоря товарное покрытие, выражаюй в надписи — 9 соболей сомнений вызвать не может. Здесь необходимо отметить, что данное изделие выполняет двоякую роль и кредитное средство и протовексель, что увеличивает количество средств в обращении, развивая торговлю^[85].

Другой тип подобного платежного инструмента демонстрирует серебряное блюдо, найденное в столице Золотой Орды – Сарай ал-Джедид. Вес 980,75 г. Место хранения Эрмитаж. Тюркская надпись: «пять сум и двадцать с половиной серебряных мискалей». /Рис.8/.

 

 

Рис. 8. Тюркская надпись на сосуде из Сарая ал-Джедид

 

М.Г. Крамаровский (112, с.69-70) показал, что сумма состоит из двух частей. Действительно: первая означает стоимость сосуда, эквивалентная весу (правда с учетом угара равна 1%), а вторая часть — процент банковской прибыли. О широком распространении золотых и серебряных сосудов в Золотой Орде, их использовании в быту и поставке на экспорт в бассейн р. Оби свидетельствует как данные археологии, так и письменные источники (261, с.64-68; 113, с.87-88; 331, р.200-201). В самой Золотой Орде они, как золотые, так и серебряные использовались в среде далеко небедного населения для еды и питья. (331, р.194).

Согласно В.Хинцу /W.Hinz/, использующего сведения Франческо Пеголотти (326 1936, p.22-24, 35), 7,5 унции Перы (Венецианская колония в Константинополе) справедливо показывает весовую норму сома (somi/saum) в Золотой Орде второй трети XIV в. равного 198,5 г. (320, s.7). Другую попытку выявления весовой нормы счетного сома осуществил Э.Шильбах (328, s.192, 194, 197). Этот показатель составил по расчетам ученого 197,97 г. Наши расчеты показали, что искомый метрологический показатель может быть получен двумя путями и выглядит как нумизматическое тождество: 4,4 х 45 = 26,43 х 7,5 (326p.23).

Используем численное выражение счетного сома в 198 г. для установления весового соответствия цены и стоимости сарайского блюда. Казалось бы, при умножении веса счетного сома на число таковых – 5, мы получим вес, несколько превышающий исходный: 990 г. Однако, разницу в 9,25 г следует отнести к угару, столь естественного для серебряного передела, каковой составит около 1%. Он известен как по данным Новгорода (296, с. 104), так и по данным Таны /Азака/ (321, p.82-83). Подытожим первую часть наших разысканий. Стоимость блюда из Сарая ал-Джедид соответствует пяти сомам Таны, с учетом угара, означающее, что при немедленном погашении данного финансового инструмента должник должен был «учесть» и угар, т.е. выплатить ростовщику 990 г. серебра.

Рассмотрим вторую часть надписи. Обратим внимание, что в сообщении Пеголотти, по нашему мнению речь идет о разных вещах: о саджо /saggi/ и мискале /mitqāl/. Саджо — есть весовая единица 4,4 г, а мискаль — 4,55 г. Данное значение мискаля мы используем в наших расчетах.20,5 мискалей — есть 93,275 г. (4,55х20,5), поскольку 4,55 г. соответствует весовой норме мискаля среднеазиатского происхождения (60, с. 81, 94). Данная сумма на блюде представляет собой форвардный дисконт. Сложим составные части надписи данного изделия торевтики — мы получим цену погашения этого финансового инструмента с учетом дисконта. Она составит 1083,275 г (198х5 + 93,275). Кыпчакское блюдо собой представляет второй тип эмиссии банковского векселя, как если бы Березовский сосуд был бы с отрицательным процентом доходности.

Доходность по сарайскому сосуду составляет 9,51% (93,275 : 980,75 х 100%). Он должен был погашаться в более длительные сроки, нежели вексель первого типа. В то время как показатель доходности на сосуде из Берёзова имеет отрицательное значение, что не может быть неожиданным для практики банковского дела современной Европы.

Надо полагать, что кыпчакский сосуд первоначально находился в собственности банкира, который использовал его в качестве залога для ведения финансовых операций на кредитном рынке. В передаче во временное пользование по неизвестным нам основаниям должник этого финансового средства должен оплатить не только полную стоимость  этого платежного инструмента, но и угар. Это подтверждает правильность наших рассуждений по поводу векселя первого типа, если таковой и существовал на самом деле.           При отсрочке платежа по долгу, на срок нам неизвестный, должник кыпчакского сосуда должен был кредитору 9,51%. Нельзя исключать, что данный процент мог быть использован в качестве индикатора доходности для привлечения средств под данный финансовый инструмент.

На этом момекнте  остновимся подробней. Как догадался читатель пошариату, а согласно Л.Н.Гумилевыу Узбек в 1332 г.принял ислам, запрешщалось получение процента, что не олборяла католичекская  церквоь и в ганзейском союзе синхронном срезе. И этим универсальным пложениям и соотвсвуте первая часть рассматриваемой надпись кыпчакского сосуда.

Следовательно, вторая часть надписи обощначает ставку рефенисрования,[86] велчина которой носит фактически запретительный характер для рядвого заемщика, что соответствует нормам шариата.

Первые российские векселя в бумажно-кредитной сфере уже изучались в нумизматической литературе В.М. Потиным. Они появились в началеXVIII в. (196, с.156-162) «В отличие от обычных займов, преследующие ростовщические цели, кредитованная сумма, выдаваемая до обусловленного срока, без роста, а после окончания эта сумма, если не были уплачены деньги за взятый товар, начислялся обычный процент».

В этой связи обратим внимание на берестяную грамоту № 690, датируемую серединой XIV в. «Поклон от Куры ко Борану и ко Кузми. Возми свою полтину у Евана Выянина ао Плотницциокомо конца подо Борислибомо». А.А.Гиппиус вслед за Р. Факкани, предолагает, что  это «упрощенный, зачаточный, если угодно, вариант переводного векселя, тратты, т.е. денежного документа, обязывающего три юридических лица». Если согласиться с Гиппиусом, что адресная формула со словом «поклон» лишь «маскирует» этот документ под обычное письмо (173, 201-202), то ситуация выглядит следующим образом. Бόран с Кузьмой обратились к Куре с требованием выплатить/отдать им полтину, который в момент требования не располагал данной суммой. Поэтому, Кура в присутствии контрагентов выписал «вексель», с которым последние должны были обратиться к его банкиру, действующему на Плотницком конце под Борисоглебом. Анализ ситуации не позволяет видеть в рассматриваемом документе форму платежного поручения, предложенной Факкани.[87]

Материал, приведенный в данной работе, показывает, что в эпоху металлического денежного обращения — серебро, в форме изделия торевтики может представлять в связи с надписями на них нанесенными, первичные формы векселя – долговые обязательства с разными сроками погашения, которые в тоже время могли выступать в роли залоговых инструментов.

При одинаковом нетто-весе, сосуды, представляют два типа вексельных инструмента с разным сроком погашения и разной степенью доходности. При этом, как видно на примере  кыпчакского сосуда и сосуда из Берёзово, возможно существование такого сосуда, надпись которого предполагает существование о соответствии между весом  и стоимостью. Это позволяет изучать денежно-весовые нормы средневекового времени в государствах, которые выпустили на рынок данные сосуды с надписями. Иными словами говоря, уровень доходности на игре с подобным финансовыми инструментами как  кредиты, обеспеченные серебряными и, может быть, золотыми изделиями торевтики, находился в пределах 10 %, делая такие операции абсолютно ликвидными.

Заметим, что в истории экономики на протовекселя на металлических носителях внимание не обращалось. Тем более интересен вывод, сделанный Вс.А. Удинцевым: «Предметы займа, — пишет ученый – всегда вещи потребляемые; средневековые юристы, конечно, вполне сознавали эту мысль. Отсюда, неизбежность поступления занятых вещей в собственность должника и перенесение на них риска» (242, с.29).

Как известно, кредиты заполняют разрыв во времени, между  движением товаров и деньгами, стремясь свести его к минимуму, но существование кредитов с нулевой доходностью, что придавало бы устойчивость товарным ценам и денежным накоплениям, что теоретически в литературе не отрицается (216, с.153, 155). Данное теоретическое положение неизбежно предполагает дальнейшее изучение кредитных форм денег на металлических носителях.

Денежные инструменты, здесь приведенные, показывают объемность кредитного рынка в Восточной Европе в эпоху средневековья. Разумеется, речь не идет о принижении роли натурального хозяйства, товарного, как такового, и при социализме-то не было (143, с.304-312). Однако кредитная сфера, представленная сосудами XII и XIV вв. с учетными надписями, показывает на дифференцированность кредитного рынка.

 

 

 

 

ГЛАВА 5. ЭВОЛЮЦИЯ ВЗАИМОВЛИЯНИЯ И ОСОБЕННОСТИ ПРОТИВОСТОЯНИЯ ДЕНЕЖНЫХ СИСТЕМ ГОСУДАРСТВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV В.

 

5.1. Денежная система Великого Новгорода перед

финансовым кризисом 1446 года.

 

Французский путешественник Гильберта де Ланноа, побывавший в России в 1413 – 1414 гг., оставил нам известие по эвристическому потенциалу вполне сравнимое с сообщениями по  записям из торговых книг Тевтонского ордена 1399 г. о новгородском рубле-слитке. «Монета их /новгородцев – Н.Х./ состоит из кусков (kencelles) серебра, весившие около 6 унций». Г.Б. Фёдоров (1949, с.120) французскую унцию считал по 30,591 и получил вес новгородского рубля-слитка равного 183,6 г. Вслед за ним С.Н. Кистерев (103, с. 84) рубль новгородский  сравнил с ошибочно установленным Федоровым саумом Ибн Батуты, да еще в 1332 г., вес которого будто бы, что показано выше, находился в пределах 183,112 г. Случайное совпадение данных показателей делает картину противодействий и взаимовлияний кредитно-денежной политики на экономическом ландшафте Восточной Европы ровной как стол.

Наиболее раннее упоминание данного известия мы находим у профессионального  нумизмата Н.П. Бауера в его монографии, посвященной русскому слитковедению, пользоваться которой, к сожалению, ввиду языкового барьера специалисты не могли. Бауер просто показал, как он нашел искомую величину, проделав достаточно трудоемкую работу. «Это часто рассматриваемая цитата из описания путешествия от Гильберта де Ланное /G. de Lannoy/, который посещал Россию в 1413 г. Он сравнивает использованные в стране слитки серебра с обыкновенными во Франции точильными камнями и приравнивает их вес примерно к 6 французским унциям, что равняется 184,872 г парижского фунта. Таким образом, это сообщение может быть, как будет далее видно, использовано для оценки очень правильного состояния вещей в начале XV в. свидетельствуя большое значение» (312, с.62, прим.2). Разумеется, я не собираюсь подыскивать данному метрологическому показателю золотоордынский или московский эквивалент, тем более что вес новгородского рубля в показания французского путешественника уникальны  и в силу точной даты 1413-14 гг, и в силу точно установленного веса. Если Янин считал рубль новгородский в 175 г серебра, то даже в виду естественного падения веса, показатель Ланноа мог быть соотнесен только с новгородским числом монет 216, но М.П. Сотникова показала (228, с.17), что первые новгородки эти малофрматные монеты имели вес стопы 0,76 г. Х 216 = 164,16 г и здесь нельзя не вспомнить что по Яинину номинальный вес рубля новгородского был 202 г. Таким образом, показатель Ланноа неплохо иллюстрирует наличие инфляции – известно, что новгородцы, несмотря на антинфляционную направленность, обращались с нововведенным рублем как с обычной монетой, это, во-первых, а во-вторых, позволяет выявить и установить соотношение слиткового рубля, т.е. счетного и рубля монетного. Исходя из эмиссионной пригодности подсчитаем доходность на производстве новгородского весового рубля  /(184, 872 -164,16) : 184, 872  Х 100%/, что составляет 11,33% и мало чем отличатся от доходности,  рассчитанной по теоретически чистой схеме /13,33%/. Вместе с тем, весовой рубль по аналогии с танским сомом должен был приравниваться в расчетах рублю-слитку, описанному Ланноа, имея меньший вес. Тогда, слиток Ланноа должен служить эмиссионной основой для чеканки 216-денежного весового рубля. В этом случае при чеканке монет, что закономерно, можно установить наличие добавленной стоимости, возникшей неизбежно при производстве первых новгородских денег. Значит, новгородские денежники в своей эмиссионной политике пошли тем же путем, что московские их коллеги, начав суверенную чеканку монет с 1420 г. и с 1381 гг. соответственно. Однако, 184, 872 г. Жильбера Ланноа давали общий вес номинального рубля-слитка в Новгороде, тогда как данный слиток, отлитый в технике двойного литья содержал в себе серебра столько же, сколько первоначально «идеалньный» слиток с соотношением номинального веса и содержания серебра как 202/175, что составило 160,16 г. Подобное обстоятельство, естественно, при переплавке с целью изготовления монет давало о себе знать. Возникшая маржа, покрывается,  понятно, из кармана заказчика монет, она не могла долго гаситься какими-либо увещеваниями – напряжение накапливалось.

Сделаем отступление. Если на дату 1409/10 г в Москве в результате денежной реформы Василия Дмитриевича норматив литья московского рубля составил 155,8 г, то в Новгороде на дату 1413 г.,  как видно из сообщения Ланноа, он составлял 184,872 г., превышая московский на 15,725%. Темп падения новгородского рубля был явно ниже в сравнении с московским (22,871%), начав с 202 г во второй половине 1270-х гг. и до 1413 г, достигнув 184,872 г, что за 140 лет, это несколько больше, чем мы располагаем сведениями по Москве, синхронные, впрочем, новгородским, и составляют 8,478% /202-184, 872) : 202 Х 100%/.

Но, содержание серебра в слитке, описанном Ланноа, составляющее немногим более 160 г. не может быт паритетным по отношению весовому рублю. Новейшие достижения новгородской нумизматики, принадлежавшие М.П. Сотниковой (228; 229; 230) установили вес стопы первых новгородок, пришедших на смену ливонским артигам, составивший 164,16 г. Практически все монеты, исследованные Сотниковой, имеют высокую пробу 960°, поэтому приведение весового рубля малоформатных новгородок к содержанию серебра в рубле времен Ланноа является корректным. Стало быть, начав эмиссию новгородок, новгородские денежные власти, как и рубль-слиток в 1270-х гг. переоценили, но на этот раз уже монетный рубль, стремясь «экономическими», т.е. монетарными методами перевести денежное обращение в Великом Новгороде на чеканную основу, т.е. ставили целью изъять слитки из обращения. Такое предположение не является умозрительным – известно, что в 1446 г. в Новгороде слитки и стали перечеканивать на монеты.

В свое время М.П. Лесников и Дж.Мартимн независимо друга  от друга показали, что немецкие купцы торгуя с Новгородом расплачивались за приобретенные товары исключительно серебром. Серебро привозилось в мешках. В хождении у иностранцев  валютный металл обращался в качестве прусской марки, которая как показал М.П. Лесников, составляла 186,5 г. (Ср.: 294, с. 332, прим.129). Ценность этой находки состоит в том, что прусская марка выступала по отношению к новгородским деньгам роль внешних денег. Это первое, во-вторых, новгородский рубль, описанный Ланноа, в силу свой двуслонйости лишь декларировал содержание серебра по весу равного 6 парижским унциям. Как было показано выше, содержание серебра в нем фактически насчитывало только немногим более 160 г.

Сравнение веса прусской марки и веса слитка Ланноа – 186,5 и 184,872 г серебра соответственно, показывает о возможном  поиске эмиссионного источника новгородского рубля 1413-1414 г.. Воспользовавшись танской аналогией /подробнее см. гл.3.1/, где в угар уходило 1,147 %, что составило 2,14 г., отняв которые из данных пр.марки, 186,5-2,14/ мы получим результат равный 184,36 г.,^[88] который не оставляет сомнений в том, что эмиссионным источником для изготовления слитка Ланноа служила прусская марка, метрологическое описание которой для периода 1399 — 1401 г. осуществил М.П. Лесников (131, с.262).

Соотношение доходности монетного передела в Новгороде в период  после 1446 г, (4%), когда народный бунт кардинально изменил эмиссионную политику феодальной республики, и на дату 1414-1420 гг. (11,83%) показывает, что стоимость, закладываемая в процессе изготовления монет заказчику, заставляла его значительно проигрывать. Добавленная стоимость, которая возникала в результате чеканки весового новгородском рубля по отношению к рублю-слитку составляла 12,62% /(184,872 — 164,16) : 164,16 Х 100%/, что било по карману даже новгородца отнюдь не среднего достатка, заставляя фактически владельца серебра субсидировать государственные расходы. Такая практика чрезмерного ограбления населения, причем, весьма зажиточного, наверняка вызывала у него вполне оправданное негодование. И вряд ли новгородские денежные власти использовали соотношение слитка верхней и нижней отливки конца XIV в. 202/175 г. как считает Янин (296, с.101-112). Обратившись к источнику – записи в одной из торговых книг Тевтонского ордена нумизматы остановились на мнении о то, что реально новгородский рубль состоял из 13 маркштейн, переведенных на новгородский денежный счет как 13 гривен по 13,46 г. (276, с.303). В случае, если данные 13 маркштейн составляли собой метрологический стандарт равный 204,756, то эмиссия слитка с фальсифицированной нижней частью представляется чрезвычайно опасными играми со стороны новгородских денежных властей.

Тем не менее, в историографии замечено, что «экономические побуждения новгородских бояр были последовательны» (322, p.70). Поэтому в выравнивании до среднеевропейских значений показателей доходности монетного развитии экономики феодальной республики.  Недаром Фёдор Жеребец «выдал» 18 человек, которые заказывали ему как ливцу отливать им рубли-слитки. И вся ответственность за кризис была переложена на них.

Однако поскольку, здесь показано об эмиссионной основе данного слитка каковой являлась прусская марка в 186,5 г., неизвестная Н.П. Бауеру, то маржа между весом монетной стопы и эмиссионным источником этой стопы увеличивается, естественно в пользу денежных властей, включая и показатели доходности и добавленной стоимости.

Ланноа описал виденный им новгородский рубль 1413-1414 гг. Из летописей хорошо известно, что в 1410 г. в Новгороде были допущены в обращение в качестве законного платежного средства ливонские монеты – артиги». ТО во втором десятилетии XV в. в Новгороде сосуществовали рубль-слиток и иноземная монета. Последняя была допущена в обращение с целью получения опыта новгородскими денежных властей, поскольку надо полагать, масштабы экономики и состояние расчетов требовали мелкой разменной монеты.

Новгородский рубль, описанный Г.Ланноа по времени совпадает с  наличием в денежном обращении Новгорода артигов-шилингов и монет других номиналов стран Балтии. В 1978 г. на Нутном раскопе в процессе археологических работ в Новгороде был найден клад из 28 западноевропейских монет, включая названные артиги, весом 24 г. Оставляя в стороне вопрос о национальной принадлежности небольшого денежного депозита, имеющего, безусловно, большое значение для понимания дальнейших процессов в платежной системе Господина Великого Новгорода, а также предшествующую историю, можно заметить, что его ВН составляет 0,857 г. Сокрытие данного клада произошло до реформы в Ливонии и до введения собственной монеты в Новгороде – оба события случились одновременно в 1420 г. (Новгородский сб., 1982, с.323-327). Примам во внимание, что начало чеканки названных артигов  началось с ВН 1,0 – 1,02 г. примерно в 1390 г. (157, с.10),^[89] и, сопоставив последний результат с таковым на дату 1420 г. — 0,857 г., мы должны обратить внимание на то, что 1) это последняя величина представляет собой ВН ливонских артигов: 2) грядущая реформа — пугающая неизвестность, заставила мелкого владельца тезаврировать 24 г. серебра. Представляется возможным установить темп инфляции названных дензнаков, которые, по мнению М.П. Сотниковой  в момент введения в оборот в Пскове и Новгороде весили 0,9  г. каждый. Таким образом, за 30 лет с 1390 по 1420 гг. они снижались со средней скоростью 0,533 % в год. Но, в отличие от платежной системы Северо-восточной Руси весь инфляционный доход, включая добавленную стоимость, уходил в Прибалтику. (В скобках заметим, в то время наверняка не было механизма возврата ДС). Не будем говорить также и о том, что весь эмиссионной доход оставался в кармане иностранных монетчиков. Более того, выше приводилась обоснованная точка зрения М.П. Сотниковой,  развитие которой нам найти не удалось, о том, что в момент введения ливонских артигов в обращение в Северо-западных землях, их ВН составляла 0,9 г., что находит подтверждение, имея ввиду инфляцию. Это значит, что, введя в оборот чужие деньги, денежные власти Господина Великого Новгорода, используя знаменитое новгородское число «216», представляющее собой монетную стопу чеканки новгородок (227, с.97), получили национальную ВН равную половине  европейского фунта. Рубль-слиток, описанный Г.Ланноа 184, 872 г. становился просто нежизнеспособным. Весомый рубль, состоящий из импортного серебра, притянутый к национальной  высшей ВН, делал подлинно  родной рубль новгородский изгоем, тем более, что новгородцам как купцам, так и властям была известна его антинфляционная направленность.

Конечно, списывать на фатальные причины мы не будем, тем более, что на это нет оснований. Как сообщает Псковская летопись, в 1407 — 1409 г. в Пскове был большой урожай хлеба (15, с.), излишки которого пошли на экспорт, а полученные за  зерно деньги могли быть использованы по-разному – вплоть до образования  резерва не говоря уже о начале эмиссии собственной монеты. (Например, с помощью надчеканов импортных монет или их обрезки). В Пскове и Новгороде выбрали самый худший сценарий – масса западноевропейского и балтийского серебра была брошена на обслуживание розничного товарооборота.  Новгородская первая летопись по Комиссионному списку сообщает под 1410 г.: «Того же лета начаша новгородцы торговати промежи себе лопьцы и гроши литовьскыми и артуги немечкыми, а куны отложиша, при посадничьстве  Григорья Богдановича и при тысячком Василье Есифовиче» (301, с.327). Других событий, могущие хоть как-то повлиять на платежный баланс Северо-западных русских земель источники не сообщают. Правда, необходимо вместе с тем,  заметить, что в Москве после атаки Едигея Василий Дмитриевич и не думал о том, чтобы допустить на внутренний денежный рынок иностранную монету. ^[90]

Не стали вводить иностранную монету у себя и тверичи, ориентировавшиеся в своей внешней политике на Литву (84; 55), когда в 1413 г., как установила М.П. Сотникова, Иван Михайлович Тверской начал суверенную чеканку тверских денег (231, с.65-66).

Методологически важным следует хаметить, что «этап монетизации становится возможным, аргументировано считает Е.И.Ясин, — если имеется большой приток доходов от экспорта (в нашем случае от нефти и газа), который подкрепляется высокой деловой активностью частного сектора,..» (306, с.11).

Естественно, что введение иностранной монеты было осуществлено в Пскове и Новгороде единовременно, а затем продолжалось 9 лет, когда было решено начать собственную эмиссию разменной монеты. Наверное, здесь следует сделать оговорку о том, что сейчас из мировой истории финансов известно, что параллельное ведение государством двух валют, в том числе иностранной, снижает его эмиссионный доход. Отдавая свой внутренний рынок на откуп иноземной монете, новгородские денежные власти тратили к тому же значительную часть средств на ее приобретение. В настоящее время по данным, приведенные О.Л Роговой, в период 1997-2000 г расходы на покупку наличной инвалюты составили в России в среднем 15-16 % в год, а в 2000-2009-е годы отвлекало не менее 10 – 15 % доходов населения (216, с. 113-114; 3, с.222-224; 202, с.219).

В 1420 г. новгородские денежные власти произвели замену иностранной монеты на монету новгородской чеканки, очевидно, по курсу 1 : 1. Причем, это было осуществлено в сравнительно сжатые сроки. Интересно отметить, что новгородская денга вводилась по нормативу, как уже отмечалось 0,76 г. Если вспомнить, что перед заменой иноземная монета весила 0,85 г., согласно нутному кладу, то можно заключить, что реформа 1420 г. в Великом Новгороде носила обычный конфискационно-нулификационный характер, когда денежные власти боярской республики обкрадывали население на каждой новой монете в административном порядке. Собранное таким образом иностранное серебро был продано за рубеж, что тоже принесло доход казне. «Начаша новгордцы, — читаем мы второе известие летописи об обращении иноземной монеты в Пскове и Новгороде, — торговати денги серебряными, а артуги попродаша Немцем, а торговале имы 9 лет». Смена денежного обращения – есть денежная реформа, когда за счет переключения потока доходов из вне во внутрь от эксплуатации монетной регалии было достигнуто кардинальное изменение состава денежного обращения, после чего последовала, как сейчас считается в 1423 г., вторая реформа Василия Дмитриевича (78).

Следовательно, подобное мероприятие как введение иностранной монеты в 1410 г. не могло произойти без активного лоббирования на вече посадника Григория Богдановича, где использовалась определенная аргументация – «куны отложиша». Был ли лично заинтересован посадник материально сказать  сейчас невозможно.

Вышеизложенное позволяет несколько конкретизировать обстоятельства сокрытия клада ливонских монет  XV в., явившегося, несомненно, ценным источником в истории платежной системы Господина Великого Новгорода.

Клад был найден на усадьбе известного в Новгороде политического деятеля  Ивана Офаносова или его сына Олферия Ивановича (301, с.323), сокрытого быть может ввиду слухов  о готовящейся реформе – введения новгородок, а, следовательно, обмене денег. Маленькая сумма, состоящая из иноземных монет, характеризующая денежное обращение, место ее тезаврации – в столбовой яме в деревиной постройки неизвестной конструкции во дворе усадьбы — свидетельствуют  о том, что  владельцем сбережения балтийских монет могла быть служанка-немка или кто-либо из домочадцев хозяев, владевших стратегической информацией.

Начало эмиссии в Новгороде новгородок хронологически совпало с изменением платежных систем по всей Восточной Европе.

В целом, конечно, следует иметь ввиду большие и малые пики в отношениях между субъектами, рассматриваемые экономической историей, как, если бы мы представили бы их графически. Они, безусловно, поддаются оценке, например, как  определенно хорошие или определенно плохие. Имеющаяся историография по этому вопросу показывает как будто на резкие колебания отношений Северо-западных русских земель с балтийскими странами, по-видимому, с 10-летним лагом (89, с.87-122), тем более, что  история этого региона Европы насыщена большими, эпохальными событиями. Данные наблюдения, безусловно, должны быть развиты, тем более, что еще Н.Д. Кондратьев справедливо полагал о  регулярности социально-экономических событий с лагом 7 -11 лет, что отнесено  на счет малых циклов развития конъюнктуры (108, с.342).

В этой связи следует обратить внимание на следующее обстоятельство, предшествующее введению в денежный оборот Новгорода иноземных ливонских монет. Известно, что на рубеже XIV в. и XV в. вв. поставками серебра в Новгород занимался только Тевтонский орден, причем, данные М.П. Лесникова показывают об устойчивой тенденции снижения таких поставок с 3766 прусских марок в 1398 г. до 1736 пр.м. в 1403 г. (130, с.458; 132, с.277). Если такая гипотеза имеет право на существование, тогда введение иноземной монеты в 1410 г. в Северо-западных русских землях связано как раз с острым дефицитом серебра, грозящее демонетизацией экономки и, естественно, социальными потрясениями. Однако, введение иноземной монеты во внутренний оборот политически выбрано было крайне неудачно и весьма нерасчетливо экономически, поскольку терялся не только эмиссионный доход, иногда называемый сеньорах (28, с.54), но и инфляционный доход тоже. По данным из исторических источников известно минимальное поступление серебра в Новгороде в течении конца XIV в. – начала XIV в. вв в пределах 27,5 тонн в год (277, с.286-287).  Как здесь подсчитано до трети тонны в год. События экономической истории 1410 г. в Новгороде, в условиях снижения уровня добычи серебра в Европе с точки зрения категориального аппарата экономической науки выглядит как попытка преодоления негативных последний цикличности в условиях понизительной волны Кондратьевского цикла, выделенных исследователем в том числе и по драгоценным металлам (135; 292, с.59-60), а также стремление увеличить рентные доходы поставщиками серебра из Центральной Европы по I форме дифференциальной ренты.^[91]

Разумеется, что ливонские артуги  свою покупательную силу в Северо-западной Руси повысили, в том смысле, что позволяли иностранцам как показано в литературе, на примере Германии 1920-х гг., покупать товары и недвижимость ниже реальной цены (29, с.205-207).

В этой связи, по-видимому, требует обсуждения тот факт, согласно которому при наличии как показано выше, кожаных денег  только серебро, находящееся в обращении на условиях метрологического стандарта обеспечивало устойчивость и надежность всей платежной системы. Отказ государства от серебряного денежного обращения и соответствующего стандарта означал бы самоустранение государства от кредитно-денежной политики вообще.

Такое явление уже известно отечественной истории экономической мысли.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Денежная система

Государствен.деньги

Локальн.деньги

 

 

 

 

 

 

Носитель

Серебр.палочк.сл.двойного литья.ВН 184, 872 г

Домаш. деньги

Иноз.мон. По числу «216»

Артуги, гро-ши, пенязи. ВН 0.9 г (1410-1420)

Шкурки куницы и белки

Импорт           серебра в             чушках.

назначение

обращение

Обраще ние, платежи

Платежи, вылпаты, обращение

Эмиссион. источник

белы

куны

Рубль новгород ский

Прусск.марка. ВН 186,5 г

Рис.9. Новгородская денежная система в 1-й пол.XV в.

Как показал Л.Д. Широкроад, переход к номиналистической  трактовки денежного обращения в эпоху военного коммунизма, минуя золото, требовал не просто восстановления старой финансовой системы (Широкроад Л.Д., 1992, с. 107-109).

Обращение ливонской монеты в Новгороде продолжалось 9 лет, после чего новгородские денежники перешли на чеканку собственной монеты. ТО, начиная с 1410-х гг.  и до 1447 г. в Новгороде обращались и монеты и двуслойный рубль-слиток.

Из современной истории денежного обращения известно, что параллельное обращение в России двух валют снижало доходы бюджета от эмиссии денег. Точно также в средневековье хождение денег из драг.металлов делало эту картину еще более наглядной. Допуск артигов на новгородский денежный рынок – прямая потеря в пользу Ливонии эмиссионного дохода, Однако, как это было показано  этот шаг был допущен с целью получения опыта работы  денежных властей с разменной монетой, поскольку, как показало открытие М.П. Сотниковой именно с 1420 г. в Новгороде стали чеканится первые новгородки. В период 1420 — 1446 г., когда в обращении в Новгороде находились одновременно и первые новгородки и рубли-слитки свидетельствует о параллельном хождении двух валют, где слиток был анахронизмом. Одновременное обращение двух валют снижало эмиссионный доход. Именно этим объясняется небольшое число ладьевидных свитков Золотой Орды – это были представительские деньги, входящие в состав резервов.

ТО, допустив на свой внутренний рынок ливонские артиги, Новгород сделал первый шаг к изъятию из обращения двухслойных рублей-слитков, окончательно изъять их из своего состава денежного обращения Господин Великий Новгород должен был в середине 1420-х гг., затяжка с этим – желание получать сверхмонетный доход на эксплуатации слитковой регалии, — привели спустя 20 лет к острому кризису и народному бунту отставке главного финансиста Фёдора Жеребца и смерти посадника Сокиры.

 

 

 

5.2. Денежная  система Северо-восточной Руси

 в период до 1446 года.

 

Начавшаяся после  Куликовской битвы в 1381 г. монетная чеканка Дмитрием Донским  ознаменовала новый  важный шаг в кредитно-денежной политике Северо-восточной Руси. Не стоит думать, что она полностью вытеснила в наличном обращении меховые и кожаные деньги. Однако поскольку население могло в принципе самостоятельно эмитировать меховые деньги, представлявшие собой самые низшие номиналы, то введение в налично-денежный оборот монеты медной собственной эмиссии представлял для развивающейся экономки насущную задачу. Это было тем более необходимо, т.к. в пограничных с Ордой княжества  Рязанском и Нижегородском, где население активно торговало, валютный контроль государства не мог осуществляться на каждой  розничной сделке.

Первые монеты Северо-восточной Руси, в том числе и медные не имеют точных дат, но знание политико-экномической ситуации, а также законов эмиссии и денежного обращения позволяют определенно и высказаться в пользу более ранней чеканки  денежных знаков, в том числе, призванных обслуживать мелко-розничный оборот. В частности, в историографии вопроса Т.Нунан – крупный американский историк-нумизмат, весьма осторожно подводит к мысли о том, что чеканить свою монету Дмитрий Константинович Суздальский (1355-1383) великий князь *Нижегородског-суздальский» мог начать и с конца 1370- х гг. во всяком случае, он доказывает хронологически о том, что Дмитрий Константинович имел собственные деньги до нашествия Тохтамыша, т.е. до 1382 г. надо сказать, что эта монета была медной и предназначались исключительно для обслуживания розничного товарооборота  — нижегородские денежные власти не хотели терять доходы от эксплуатации монетной регалии поволжским городам Орды. Этот факт в нумизматике не находит отражения.

Однако вопросы, какую долю кожаных  денег заместили медные монеты, спросовые ограничения, и их агрегатирование нами не ставятся. Далее, мы остановимся на основных показателях денежно-кредитной политики Москвы в период 1381 по 1446 г., где происходил бурный процесс монетизации экономики через эмиссию серебряной монеты – деньги, начатой Дмитрием Донским и продолженной его последователями Василем I (1389-1410) и Василием  II (1425-1462).

Отечественными нумизматами  проделан большой объем работы, позволивший вывить  различные типы, хронологию и весовые характеристик первых постмонгольских эмиссий, которые в соответствии с существующими методами анализа кредитно-денежной полотки позволяют охарактеризовать таковую с целью выявления основных ее тенденций.

В свое время выдающийся советский нумизмат Г.А.Фёдоров-Давыдов (256),  разрабатывая Саранский клад русских монет XV в., выявил весовые распределения московских дензнаков.    Весовая диаграмма монет Василия Дмитриевичаприведена ниже (256, с.51) . /Рис.10/.

 

Рис.10. Гистограмма рапсределения веса монет Василия Дмтриевича (1389-1410) (по Г.А. (Фёдорову-Давыдову).

Обычно нумизматы, занимающиеся изучением весовых параметров монет, в целях получения  эмпирического наблюдений весовой нормы эмиссии монет того или иного типа, когда практический вес этой категории нумизматических артефактов не совпадает с желаемым объясняется  стертостью и т.д. Иногда бывает и такая ситуация, когда полученная диаграмма подвергается разной интерпретации, которая вызывает дискуссию в литературе. Так, например, Н.Д. Мец, изучая весовые нормы монет Василя II, подвергла резкой критике работы в этом плане предшественников – С.И. Чижова и И. И. Кауфмана. Полученная ею, тем не менее «двурогая», а точнее двухпиковая диаграмма распределения веса монет Василия Тёмного, адекватной публикации подвергнута не была, что позволяет предпринять современным нумизматам монеты великого князя новому исследованию.

Таким образом, весовые диаграммы монет являются  не только носителями информации о весовых нормах монет, но и иллюстрируют определенные процессы, а значит, демонстрируют кредитно-денежную политику государства их эмитировавшего.

Московские монеты перед реформой Василия I (1389-1410) и после нее также имели тенденцию к снижению веса. Начавшись с чекана около 1 г монеты первых эмиссий Дмитрия Донского после реформы Василия  I  Дмитриевича стали выпускаться весом 0,78, с дальнейшей тенденцией к падению веса, составившего 0,39 к 40-м годам XV вв. (149; 150;78; 107, с.150-154). Причем, нумизматами  жестко детерминируется  200-денежный весовой рубль и вес счетного рубля-слитка, тогда как данные новгородской кредитно-денежной политики, приведенные в одномоментном срезе, показывают иную метрологическую раскладку. Это обстоятельство в Северо-восточной Руси как будто показывает на приравнивание роли монетного и рубля-слитка в системе расчетов.

Теперь вернемся к весовой диаграмме монет, выпушенных от имени Василия I Дмитриевича. Выражаясь словами Мец, она также двурогая. Однако, заметим, что Василий 1 выпускал два типа монет с арабской надписью в 1389-1399 и с русской обратной стороны с1399 по 1409 гг. «Двурогостью» обладает как раз кривая, отражающая веса монет с арабской обратной стороной.

Вторая кривая – весовая характеристика монет, которая начали выпускать в Москве после 1399 г. Диаграмма, ее анализ подтверждает мнение Г. А. Фёдорова-Давыдова(256, с.51) о хронологической разнице эмиссии двух типов монет Василия 1, где монеты с русской надписью на обратной стороне эмитировались позднее, т.е. в период с 1399 по 1410 гг.^[92]

Наконец, Мец, заметила, что полученная ею диаграмма Василия II отражает ступенчатый (как она писала – скачкообразный) процесс снижения веса монет рассматриваемого эмитента. При двурогости ее абриса нетрудно понять, что монеты сына Василия I Василия II испытали на себе влияние целенаправленной как сейчас принято говорить административно управляемой инфляции. Это поволяло исзвлекать сверхмонетный, т.е. инфляционный доходк на эксплуатации моненой регалии.

После изгнания Дмитрия Шемяки в сентябре  1446 г. Василий  Васильевич начал эмиссию своих монет по весовой норме 0,54 -0,5 г. (78). Шемякинские деньги, имевшие до того хождение по ВН 0,37 г. свидетельствовали о вконец плачевном состоянии фонда серебра и расстройстве финансов и новым денгам грозила опасность быть выведенными из денежного обращения в силу действия закона Грешема, а поскольку этого не произошло, значит, Василий  II провел денежную реформу, где 2 новые денги обменял на 3 старые. Эта была действительно денежная реформа, носящая  нуллификационный характер. ТО на Руси в результате затягивания реформ в области финансов,  а произошли социальные потрясения, показавшие к тому же субъективную необходимость и возможность объединения русских земель во главе с Москвой. После 1446 г., после может быть небольшой депрессии, вектор экономического роста на Руси пошел вверх.

Грешем — министр финансов Великобритании  в XVI в., предполагая улучшить состояние денежного обращения и имея соответствующие резервы валютных металлов, начал было выпускать в обращение монету близкую к законному весу. Однако в процессе денежного обращения «тяжелая» монета населением была извлечена быстро и пошла на тезаврацию. С тех пор это стало называться Законом Грешема, когда «плохая монета вытесняет хорошую».

Если нумизматы М.А. Львов и Н.Д. Мец обращали внимание на ступенчатое падение веса московских монет Василия I и Василия II, чего не сделано было в отношении монет Дмитрия Донского. Всех нумизматов здесь подстерегают большие трудности, связанные, прежде всего с немногочисленным материалом, исчисляемые единицами, находящимися в фондах наших музеев. Однако за период с 1381 по 1389 гг. известно несколько типов  монет великого князя, хронологизация которых по возрастающему числу экземпляров вполне уместна. Однако, не претендуя на перспективность  проведенных здесь замечаний, следует обратить внимание на то что,  рубежом, причем, этапным следует считать  чеканку монет после похода Тохтаамыша. Далее, вряд ли монетчики Дмитрия Донского чеканили одновременно сразу 2 – 3 типа денег (если только в обращении одновременно не находилось несколько номиналов серебряных монет), значит одни эмиссии заменяли другие, но при этом, предшествующий чекан из обращения не выводился. При незначительном фонде монет данный факт не играл сколько-нибудь существенной  роли в динамике инфляционных процессов.

Конкретная хронологизация тех или иных типов  монет – дело нумизматов, нас в данном случае интересует следующее. Чеканка началась, как принято считать с ВН  в пределах 0,98 г.,  по-видимому, в результате победы на поле Куликовом. Наибольшее число экземпляров, конечно, представлены последние эмиссии Дмитрия Донского в период, по мнению нумизмата А.М. Колызина с 1386 по 1389 гг. (107, с.148-149).

Для этого времени известны 2 типа монет анониимные с расплывчатой арабской надписью и монеты без надписей как подражания предыдущим. Весовые распределения  отмеченных типов монет, праведны в литературе, которое позволяет легко выстроить весовые диаграммы./Рис.11/.

Рис.11. Весовые диаграммы монет последних эмиссий Дмитрия Донского (по Колызину А.М.).

 

Анализируя диаграмму нетрудно заметить, что первая кривая – двухпиковая. Одни пик приходится на  показатель веса 0,9 г., (30 экз.) другой – на  0,85 г (32 монеты). Вторая кривая менее сложна для интерпретации. Её единственный пик приходится  на отметку 24 монеты с метрологией 0,8 г. На первый взгляд основной массив монет приходится на весовой интервал  0,85 – 0,9 г., что соответствует действительности, с той лишь оговоркой, состоящей в провале на уровне 0,89 и 0,86 в графике весового распределения. Данное обстоятельство в сравнении с такой же кривой монет Василия 1 позволяет придти к заключению о том, что монетчики  Дмитрия Донского  искали, т.е. как бы ощупью снижали вес своей монеты: сначала до отметки 0,88-0,87 г., и, наконец, до 0,85 г.

Монеты, график которых имеет один пик – более поздние. Первая двухпиковая кривая отражает антиинфляционные мероприятие денежных властей, когда в обращении находились монеты двух весовых форматов – разница в 0,05 г., — позволяла московскому монетному двору выигрывать 10 г серебра на каждом монетном рубле, скажем, в 1386 г.

Вторая кривая – есть шаговый отступ метрологии последней эмиссии Дмитрия Донского, когда ВН монет стала 0,8 г. – есть проявление административно управляемой инфляции.  При этом московский рубль не стал, как вслед за Мец считает Колызин 216-ти денежным. Нумизматы допускали подобный «рост» числа монет в московском рубле с 200 экземпляров монет/денег, имея ввиду «необходимости» найти соответствия весу монетного рубля и рубля слиткового. Данное  «увеличение» стоит подвергнуть критике. Изменение монетной стопы – могло привести к изменению денежного счета, кроме того, вряд ли московские денежные власти стали бы терять на получении добавленной стоимости по линии слиток – монета.^[93] О возможности использовании в Москве слитков (рублей и полтин) в качестве сырье для чеканки монет-денег писал В.Л. Янин и, кажется, Г.Б. Фёдоров.

Сравнивая диаграммы весовых распределений монет Василия  I и Дмитрия Донского, заметим, что разброс в «пиках» весовых распределений монет названных князей были  практически одинаковым – 0,05 и 0,06 г. соответственно, что говорит о более сильной эксплуатации «антиинфляционной» составляющей монетно регалии. Если Дмитрия Донского новую метрологическую величину монетный чекан «брал» как бы отступая, т.е. провал имел хронологическую динамику, тогда как монетчики Василия Дмитриевича сразу запустили в оборот двухформатную в метрологическом плане деньгу, а в конечном итоге в 1410 г. (низшая кривая), выпускало только монету пониженного весового формата. По сравнению с монетами Дмитрия Донского произошло увеличение всего на 0,01 г. инфляционного дохода московских денежных властей, вряд ли улавливаемое весами того времени, но почему этот показатель не изменился в сторону уменьшения (?).  Оставим этот вопрос без ответа, продолжим, что  двухвесовой формат монетного наличного обращениях не мог продолжаться долго – рано или поздно, в какие сроки это предстоит установить, население должно было заметить скрытую фальсификацию  метрологии монеты (следует отдавать себе отчет в том, что снижение веса Василием I произошло после атаки Едигея) и потребовало восстановить законный вес. – То, что вторые кривые обеих диаграмм имеют по одной вершине свидетельствуют о том, что денежные власти не решались «гневить» народ, т.е. выпускать деньгу по двухформатной метрологической схеме, т.е. не могло заниматься извлечением скрытого дохода на чеканке монеты – происходило плавное снижение  веса обращавшихся денег.^[94]

Наблюдения над метрологией стартовой чеканки монет Дмитрия Ивановича, Василия I Дмитриевича и Василия II Темного показывают о возврате на исходную весовую позицию первых эмиссий каждого нового князя (при общей тенденции к падению веса монет). Дмитрий Донской начал с 0,98 до 0,8 г., Васлий I –  с 0,9 г. Василий  II после изгнания Дмитрия Шемяки в 1446 г., доведший деньгу 0,37 – 0,39 г. – с 0,54 г. В этой хронолого-метрологической раскладке выбивается изменение веса денег, как сейчас считается реформа Василия I, проведенная в 1409 г.  Однако, представляется, что она была проведена его сыном, Василием  II в следующем 1410 г., но не позднее лета – осени, поскольку в Новгороде в это  время /см предшествующий раздел/ была введена иноземная монета. Высказанная точка зрения основана на метрологии 0,9 г. и признанием  московских денежников в получении скрытого инфляционного дохода.^[95]

Наконец, в 1446 г. Василий Темный не мог поднять, наверное, чисто психологически  законный вес монет до уровня хотя бы приближающегося к 0,8 — 0,9 г. – дабы приблизиться к показателям доходности при  чеканке монет из слитков. В этой связи, вымывание слитков из обращения в силу действия закона Грешема должно было начаться сразу после 1434 г., когда в Москве начали еще более интенсивно использовать инфляционный потенциал монеты и «довели» ее ВН до 0,37-  0,39.^[96] Значит, в Москве уже к концу правления Шемяки слитки постепенно были вымыты из денежного обращения в виду изготовления из них монеты и, устанавливая вес новой монеты (а значит и вес нового монетного рубля), Василий II не был связан с метрологией слитков. Иными словами, говоря в Москве раньше чем в Новгороде произошел отказ от слитков как составной части  денежного обращения. Поэтому, сохранился такой уникальный клад московских полтин, еще практически не изученный нумизматами как д.Средне-Ахтубинская Астраханской губ. в 1864 г., состоящем из 50 слитков-маркированных полтин, сопровождающийся обильным числом московских монет первой половины  XV в. (312, s.80/64. № 184) .

Каждый новых эмитент  — князь вынужден был поднимать ВН монет – тогда в таких случаях во избежание действия закона Грешема, следует признавать обмен денег, разумеется, в административном–принудительном порядке, что носит название конфискационной по существу нуллификационной денежной реформы. Проиллюстрируем это наблюдение диаграммой метрологии московской денги, начиная с первых эмиссий Дмитрия Донского и заканчивая   восстановление законной власти Василия II Тёмного в Москве в 1446 г.

Рис.12.  Метрология московской денги с 1381 по 1446 г.

Диаграмма показывает разные подходы в кредитно-денежной политике Дмитрия Донского и его старшего сына Василия I Дмитриевича.  20-летний период с 1425 – 1445 гг. следует отнести к тому времени, когда  политики в сфере экономки и финансов как таковой не было, поскольку деятельность временщиков в расчет не берется.

Таким образом, суверенная денежная эмиссия Москвы имела свои своеобразные черты, учитывая их пролонгирование вплоть до 1446 г. следует выказать предположение о том, что эти черты носили характер национальной денежной культуры.

Подлинно реформаторская деятельность Василия  II началась после изгнания  проновгородских настроенного Дмитрия Шемяки, когда  в период до 1462 г. прекратили чеканку удельные княжества, располагавшиеся вокруг Москвы – Дмитровоское, Верейское, Можайское, Серпуховское и т.д.^[97]

Если считать вслед за М.Д. Мец и В.В. Зайцевым, что Дмитрия Шемыку народ изгнал из Москвы в сентябре месяце и. если  искать в том событии причинно-следственную связь с новгородскими событиями, касающиеся  прекращения  литья слитка двойного литья «когда новгродцы охулиша денги старые и новые и уставиша денежников начаша новые денги ковати», в этом случае можно считать, что «Дело Фёдора Жеребца (с экономической точки зрения – это финансовый кризис)  возникло  в первой половине сентября 1446 г. “На всех есмь лил и на вси земли, и весил с своею братьею ливци” (ПСРЛ Т.4. Ч.1., вып.2. Л., 1925. С.443) – показал Фёдор Жеребец посаднику Соикире и новгородскому вече. Это во-первых, а во-вторых. Эмиссия полтины в Москве, которая также была двойного литья, была прекращена как следствие действия закона Грешема. (Автору неоднократно доводилось слышать от археологов и нумизматов  о находках слитков в слоях XV в. Вышеприведенные историко-экономические выкладки не противоречат обращению слитков двойного литья и после их прекращения эмиссии на монетных дворах Новгорода и Москвы) Прекращение литья не означает изъятие их из обращения).

Последующее развитие экономики и финансов русского государства наиболее интенсивно было выражено в период княжения Ивана III Васильевича с 1462 г., (25),  когда  привел новгородскую денежную системы в соответствии с московской, т.е. единой общерусской.

 

 

 

 

5.3. Денежная система Большой орды –

Казанского ханства в период до 1445 г.

 

Как показано выше политическая эксплуатация монетной регалии в Золотой Орды  снижала эффективность монетного производства, а Великая замятня (междоусобица), которая с точки зрения денежного обращения вызвала отток денег в клады, являлась катастрофой для экономики и денежного обращения. Ее спровоцировало снижение поступление серебра в страну конечного потребления, каковой была Золотой Орда, поэтому неудивительно, что Мамай начал выпускать монету под именем Абадаллаха с нормой 1,365 г., против 1,52 при Джанибеке (250, с.111-113; 162, с.159-161). Это нововведение, как справедливо пишет А.Г. Мухамадиев, было неудачным, повторяло реформу  Тохты 90-х гг XIII в. Нумизмат прав в том, что весовой сом был оценен слишком низко по сравнению с  сомом-слитком. Недооценка одной валюты в сравнению с другой  означает перелив денежных средств в более дорогую валюту или изъятие ее из обращения.

Весной 1379 г. Сарай занял выходец из западного Приаралья чингизид Туктимурид Тохтамыш, который смог объединить Улус Джучи при поддержке Тимура Аксака  (153, с.57, 160).

Тохтамыш провел унификацию денежного обращения на всей территории Золотой Орды, где мамаевский «финансовый ренессанс» позволил получать сверхприбыли на чекане монет из слитков, которые как показывалось /гл.3.1/ имели норматив 198 г. Но таковыми были в основном русских слитки, которые поступали из-за разности курсов в Орду в период до 1315-1320 гг, и которые, как показывают, материалы кладов, уже были тезаврированы, т.е. в составе денежного обращения их не было (260; 270, с.115-124, 213). Значит в последней трети XIV в., а особенно  в результате реформы Тохтамыша, когда в частности,  принудительность курса медной монеты была исчерпана (162, с.161; 45, с.100), для чеканки монетного сома стали использовать слитки, до того находившиеся в резервах, извлекая  на этом дополнительные доходы. Это обеспечивало их приток из других районов Орды, конечно, если они еще оставались в денежном обращения этой страны к моменту Куликовской битвы. Как показывают материалы Каратунского клада (35 тыс. монет) Апостовского р-на Татарии с датой НМ 797\1394-95, который начал обрабатывать Г.А. Фёдоров-Давыдов, а сейчас – Д.Г.Мухаметшин (164, с.14-17), в Поволжье, Крыму и Азаке после реформы Тохтамыша  монета стала весить 1,41 г.

Это была одна из трех реформ в Золотой Орде, о которых писал Г.А. Фёдоров-Давыдов (250, с.109-111). Последней, по его мнению, была реформа Шадибка 1400 г,  состоявшая в резком метрологическом контрасте монеты по сравнению с дирхемом общеордынской чеканки. Правитель Казани провел нуллификационную денежную реформу с нормативом чеканки  дирхема 0,78 г, тогда общегосударственный чекан состоял в 1,4 г. Это, хоть и косвенное обстоятельство свидетельствует в пользу того,  что метрология каких бы то ни было слитков, уже не могла повлиять на весовые нормы эмитировавшихся монет Шадибеком. Значит ладьевидные  сомы слитки, прослужившие в качестве аналога русским слиткам менее 100 лет историей денежного обращения были изъяты из обращения или  перетекли в иные государства. Второй вывод носит политический характер, он состоит в выделении Казанского улуса в качестве самостоятельной платежной провинции.

Исследования А.Г. Мухамадиева показали, что реформа Шадибека, установившая вес монет в 0,77 г, который к 1422 г. снизился до 0,64 г; в 1422 г. Гаязетдин – первый правитель независимой Казани — провел реформу нуллификационного плана, когда начал чеканить дирхемы по 0,57 – 0,55 г.  (162, с.185, 186, табл.6 и 7). Таким образом, в 1422 г. Гаязетдин продемонстрировал подлинную независимость и «отпустил» дирхем в метрологическом плане до теоретического уровня  0,585 г. разумеется, что графически /см. Табл./ это явление

 

Рис.13. Инфляция казанского чекана в конце XIV в. – начале XV вв.

должно иметь вид ступеньки. Нетрудно заключить, что в Казани, как и в Москве вес монеты снижали административно, вполне используя естественное падение ее веса. Подобные меры денежных властей Казани призваны были предупредить отток серебра в русские, прежде всего, нижегородские земли.

Как показал, А.Г. Мухамадиев (162, табл.7), из 35 тыс. монет Каратунского клада 2361 монеты были казанского чекана, из которых 674, т.е. около трети относятся к числу неопределяемых и имеют интервал чекана в пределах 0,51- 0,5 г. в то время как все остальные как самые  ранние, так и самые поздние казанские, имеют весовой диапазон чекана  0,58 – 0,52 г. Это говорит о том, что «анэпиграфные» монеты выпускались в Казани намеренно с целью создания антиинфляционного фона, а если прибавить сюда и то обстоятельство, что в отличие от эмиссии, например, Василия I, когда в обращении одновременно находились монеты двухформатного веса с указанием имени эмитента, то в Казани эмитенты, выпуская монеты сниженного веса, предпочитали не фиксировать на них свою принадлежность.

Следовательно, можно сделать вывод о том, что двухформатные по весовому нормативу монетные эмиссии широко использовались как московскими, так и булгаро-татарскими монетчиками в целях извлечения дополнительных доходов и в качестве своеобразной антиинфляционной меры.

Стало наверно культурной традицией для денежного дела Золотой Орды, когда новый правитель с целью политической эксплуатации монетной регалии поднимал норматив  веса своих монет. Каждый новый правитель в Казани, тем не менее, стремился удержать вес монеты в пределах мало отличающимся от веса 3 трех завяленных Гаязетдином киратов (0195х3), однако ползучая инфляция довела чекан Улу-Мухаммеда (правителя, свергнувшего Гаязетдина) до 0, 52 г, сделав их равновесными с монетами «анэпиграфными».

Последним правителем Казани был Улуг-Мухаммед, отразивший нападения Василия II под Рязанью, а затем взявший Казань, где правил Гаязетдин в 1445 г (162, с. 188-190). Но если до того там была чеканка, да и сам Улу-Мухаммед чеканил монеты,  кочуя по степи и готовясь к нападению на Казань, то, зафиксировав свою победу чеканкой монет с тамгой – трехлепестковым листком,  в 1445 г., в Казани чеканить монеты перестал.

Улу Мухаммед, прогнав первого независимого правителя казанского ханства, выпустил монеты, продемонстрировав геополитическим противникам свою независимость, затем, перестал чеканить  свою монету, разумеется, не отрекаясь от власти. Случай, выходящий из практики монетных эмиссий на Востоке, да и, добавим и на территории Восточной Европы, в целом.

В предварительном плане заметим, что причин этому может быть много. Начать чеканку Улу-Мухаммед мог, воспользовавшимся  резервами Гаязадина. Но ее быстрое прекращение косвенно свидетельствует о мизерной сумме (270, с.76), полученной в результате выкупа их плена Василия  II (НПЛ, с.426). Обратившись в аналогичной ситуации того времени в Москве, заметим, что Шемяка довел норматив чеканки до 0,37 – 0,39 г., в то время как в Казани этот показатель составляя 0,52 и выше. Выше мы приводили собственное сопоставление весовых нормативов эмиссий московской деньги и булгарского, а теперь и казанского дирхема. Если встать на точку зрения, согласно которой монетчики Москвы снижали нормативы  своих эмиссий, стремясь не допустить утечку серебра в Поволжье, то более легкая деньга Москвы поры Шемяки неизбежно создавала отток серебра в Поволжье, создавая отрицательное сальдо торговли валютным металлом, тогда как при Василии I было наоборот.^[98]

В рамках движения серебра между Москвой и Казанью, ввиду разноформатности выпускаемых монет, можно предположить, что Улу-Мухаммед не хотел принимать сверхлегкую шемякинскую деньгу, которой-то и монетой назвать сложно, и практически прекратил расчеты с Москвой и, словно,  рассчитываясь со своим восточным геополитическим оппонентом, Василий Тёмный, начиная с сентября в 1446 г. начал чеканить деньгу по весовой норме до 0,54 г. Наконец, не следует забывать, что Казань находилась в самом конце распространения серебра, добываемого в горах Центральной Европы, а значит первой должна была почувствовать  его дефицит. Продолжение чеканки  в условия практически полного отсутствия поступления серебра, надо полагать, по мировым ценам, заставило бы денежные власти Казани платить антиренту, Таким образом, соображения экономики перевесили соображения политики, в то время как отсутствие чекана связано с проявлением  обратной ренты.

 

 

 

 

 

 

5.4. Общие замечания о взаимовлиянии и противостоянии денежных систем в Восточной Европе в первой половине XV в.

 

Как видно из изложенного, все события в развитии платежных систем на территории Восточной Европы в конце XIV в. – начале XV в. произошли практически синхронно. Их хронологическая одномоментность указывает на  общую обусловленность, имеющие какие-то общие определенные предпосылками. Необходимо привести тезис о теснейшей взаимосвязи экономики и политики, где надо сказать и феодальная война и денежные реформы были связаны с элементами, которые бы сейчас назвали глобальными – это снижение объемов добычи серебра в горах Центральной Европы, минимальный уровень которого произошел до восстановления законной власти в Москве и дела Фёдора Жеребца в Великом Новгороде. Согласно имеющимся данным в 1420-е – 1430- е годы уровень добычи серебра в Европе снизился до минимума, а в 1450-е и до конца XV в. он медленно повышался с 27,5 до 44 тонн ежегодно (Nef, 1941; 277, с.286-287).

Недавно удревненная реформа Васbлия II на 2 года до 1423 г. была также проведена в хронорамках общих для Восточной Европы кредитно-денежных мер. В 1421 г.  была проведена реформа в Казани, но раньше в 1420 в Новгороде. Если введение в обращение в Новгороде было связано с реформой в Ливонии, что лишений раз подчеркивает завязаность новгородцев на торговле с западом, то несколько запоздавшая по времени реформа в Москве, когда с Василий Дмитриевич начал выпускать монету с Самсоном на оборотной стороне, позиционируя себя в качестве эффектного европейского политика, свидетельствует о самостоятельности курса Москвы, даже в такой значимой сфере как серебреный передел не говоря уже о некоторых  собственных резервах серебра.

В прямом смысле назвать события в платежной системе Москвы 1423 г. реформой нельзя. Последние бывают, как известно нуллфикационные, в основе которых лежит полная замена состава денежного обращения и реформа – деноминации. Василием  II в 1423 г. была введена в оборот новый тип монеты с изображением всадника, держащего сокола на лицевой стороне, и Самсона, терзающего пасть льва – на оборотной (149;  150; Львов М.А., 1981; 78, с.159, 161). Введение новой монеты можно сравнить с введением в обращение нового номинала, как сейчас сделано, например, с введением 5-ти тысячной купюры, обусловленный увеличивающимся числом налично-денежного оборота. Монета 1423 г. Василия II был пониженного веса (0,72 г. против 0,76) и имела иное изображение, что наряду с другими, уже находившимися в обращении, свидетельствовала и об извлечении денежными властями  дополнительного дохода на эксплуатации монетной регалии. Естественно, что монеты предшествующих выпусков или могли стереться до веса новой монеты или изымались из обращения в силу действия определенных законов. Очевидно, таким образом, было произведено обновление монетной массы.

Выстраивая события первой половины XV в. в одну табличную схему нетрудно наметить их колонку и установить взаимосвязанность.

Таблица 5.4. 11.

Состояние платежных систем и кредитно-денежная политика государств Восточной Европы в первой половине XV в.

	1409-1410	1420-1423	1446 г	Прим.
В Новгороде (и во Пскове)	Ведение в обращение иноземной монеты балтийского круга. ВН 0,9 г.	Начало эмиссии первых новгородок ВН 0,76 г.	Прекращение литья двухслойных слитков «Дело Фёдора Жеребца». Эмиссия новой монеты – 0,81 г.	Янин, Молвыгин, 1982; Сотникова, 1995; 2001.
В Москве	ВН 0,76 Реформа Василия  I, эмиссия новых монет ВН 0,9 г.	Чекан с 1423 г. нового типа монет с ВН 0,72	0,37-0,39. Реформа, эмиссия новой монеты – 0,54 г.	Львов, 1981, Зайцев, 2003, 2004; Колызин А.М., 2001.
В Казани	Реформа Шадибека 1400 г. ВН 0,77 г.	Реформа Гаязадина 1421 г. ВН 0,585 г.	Прекращение чеканки монет в Казани в 1445 г.	Фёдоров-Давыдов, 1981; Мухамадиев, 1983, 2005

 

Анализ сведений, приведенных в таблице, показывает, что иноземная монета, обращались в Новгороде в пределах 0,95 — 0,85 г., постепенное теряя законный вес, но руль управления данным процессом находился не в Великом городе.

В тоже время  полная синхронность, как по времени, так и по весу начала изменения веса монет Василия  II  и балтийского круга монет – 0,9 г. открывает большой простор для изучения собственно московской денежно-весовых норм, относящихся по нашему мнению к культурному кругу. Показательно вместе с этим, что рубль московский стал весить 180 г. и, скорее всего, оказался независим от веса слитка-полтины. Дальнейшее изучении этого процесса должно показать каким образом денежные власти Москвы регулировали денежное обращение по линии соотношения слиток(полтина) —  монета.

Однако факт, который мы здесь привели о метрологической синхронности первых монет Василия II (1410-1462) и монет доновгородских говорит о полной конвертируемости по массе денежных знаков Москвы и Новгорода, чего не скажешь об аналогичных процессах  в расчетах по торговым операциям между Москвой и Волжской Булгарией. В нумизматической литературе начавшаяся после Тохтамышевой реформы падение веса монеты и аналогичный процесс в Москве связывается со стремлением денежных властей предотвратить утечку серебра в обеих направлениях, а также о влиянии восточной чеканки на метрологию денежного дела Москвы, в связи с чем и происходила «гонка» по выравниванию веса  серебряных монет в сторону понижения.

С целью аргументации данных предположений приведем  сравнение темпов металлической инфляции в названных в трех государствах Восточной Европы в конце XIV в. – начале XIV в.

 

Рис.14. Металлическая инфляция в государствах

Восточной Европы в первой пол.XV в.

График наглядно показывает практически синхронность  абрисов кривых описывающие данное явление в Новгороде и Москве, рассмотренный выше. Но при введении в сравнительный анализ данных по инфляции ордынско-казанского чекана, становится очевидным их независимость, позволяющая предположить, что если на 1-й взгляд Новгород и Москва занимали одинаковое положение в источнику серебра, в отличие от  городов Поволжья. Однако, зная характер процесса снижения веса монет балтийского круга и ступенчатое снижение веса оных в Москве, следует заметить, что артиги, известные по Новгороду, имели тенденцию к уменьшению веса плавно, в то время как  в Москве в период до 1423 г. и позднее проводилось административное понижение веса. Кривая веса поволжских монет имеет несколько иной вид, подразумевающий другой тип борьбы за поддержание курса своей валюты. Резкое снижение веса в 1400 г, произошедшее в Казани в результате реформы Шадибека с 1,365 при Тохтамыше, до 0,77 г. сделало татарско-булгарские монеты в дальнейшем легче синхронных московских. Как видно из графика, более легкая казанская монета обеспечивала сохранность имеющегося фонда серебра в Поволжье, способствуя поступлению сюда чуть более тяжелых московских монет. Последнее наблюдение позволяет заключить, что Казань, находясь в самом конце распространения серебра в Европе и мерами монетарно-метрологического характера начиная с периода, предшествующего Куликовской битвы, способствовала привлечению серебра пусть даже в монетной форме с территорий других государств.

Москва находилась в центре противостоняия двух крупнейших игроков денежного рынка – рынка потребителей серебра Восточной Европы  — Новгород и Орда (не говоря уже о Литве). И здесь следует разделить проблему такого противостония между полярными, рановекторными силами, которые  существовали до  начала суверенной чеканки в Москве, начатой Дмитрием Донским и после.

До Куликовской битвы и нашествия Тохтамыша Москва не могла задерживать валютный металл в целях накопления, поступавший из разных источников. И даже эмиссия полтин-слитков со штампами мало, что изменила в этой ситуации, имевшую вместе с тем, благотворное  воздействие на экономику и платежную системы Москвы. Последнее означало накопление резервов в столице Великого княжества Владимирского, а также Великом Новгороде после  1382 г.  Иное дело сложилось после 1381 г. когда введение в налично-денежный оборот серебряной разменной монеты, прежде всего в Северо-восточной Руси сделало процесс торговли между Северо-восточной Руси и Булгаром более демократичным, ввиду введения, согласно Нунану в 1370-х гг. в оборот медной монеты, что подразумевает втягивание все больше и больше населения приграничных территорий в процесс взаимной встречной торговли.

Как уже выше показывалась суверенная чеканка  собственных монет Дмитрием Ивановичем, ставшем после Куликовской битвы – Донским, предпринята им была сразу, что демонстрировала не только факт наличия резервов серебра, но и  материальную реализацию боевого трофея – походной казны Мамая. В нумизматической литературе принято считать о падении веса монет первых эмиссий Дмитрия Донского – политическая ситуация заставляла монетчиков Дмитрия Ивановича изменять абрис своих денежных знаков  на что обратим внимание в дальнейшем (оно состоит в том, что этим пользовались  в целях смягчения дисбаланса в торговле с Волжской Булгарией).

Москва сама стала центром, вокруг которой стремились объединиться или наоборот, получить чрезмерную выгоду ее контрагенты, как новые, так и старые – Большая Орда, Сев.Причерноморье, Литва. После 1410 г. и в более поздний период времени восточная торговля земель Северо-восточной Руси была обусловлена глубоким проникновением монет и слитков в Поволжье и наличием монет среднего Поволжья в основном на территории  Нижегородского княжества (251, с.51). Новые материалы показывают о состязательности процесса по выравниванию как веса монет, так и содержания в них серебра, прежде всего, между Нижегородскими князьями и правителями Булгара. Согласно кладу, найденном в Татарии  в 2001 г.на правом берегу Камы близ д.Рыбная слобода, имеющим в своем составе 6 тыс.монет, около 1426 г. Нижегодский князь Даниил Борисович провел денежную реформу, по которой при сохранении веса проба их была снижена в 2 раза (241, с.158). Прямая девальвация металлических средств платежа, доселе как будто неизвестная науке, призвана была удержать серебро в чеканной форме внутри Нижегородского княжества.

Полный разгром Тимуром империи Тохтамыше, при ведении  боевых действий на ее территории в последнем десятилетии XIV в., сопровождающееся истреблением ее населения (153) и сокращение поставок серебра, прежде всего, через Черное море, заставило отказаться от чеканки монеты в городах нижнего Поволжья, начиная с 1420-х гг. (45, с.100-101), что позволяет нам более уверенно строить гипотезу о прекращении чеканки в Казани в1445 г. и объяснять изгнание Шемяки из Москвы, а также новгородского кризиса 1446 г. — обратным проявлением дифференциальной ренты.

Стабильность, в которой соотвествие между инлфцией и валютным курсом, процентаная ставка и предельная эффективность инвестиций, деалет наибоее устойчивой связь междлу товарным преджложением и спросом на деньги. Отвечая на данный вопрос, экономисты спрведливо полагают, что на макроэкономику рапространяются понятия микроэкономики. «Именно поэтому в практическом плане экономические риски, как правило, сводятся к нарушениям финасовой стабильности»  (65, с.11).

Цикличность в добычи  серебраи, для экономической истории, ее падение в первой аолвоины XV в. слеудет рассмтаривать как прочвления действия природных естесвенных сил, вызванные, согласно Д.Е. Сорокину (222, с.10-11), действием как общечеловеческие (глобальные) вызховы, имеющие, по-видимому, повторяющуюся основ (36, с.207).

Анализ показывает, что Москва и Новгород по отношению к источнику серебра находились не в равном положении, но вполне обеспечивали свое денежное обращение разменной монетой и даже такое явление как эмиссии удельного периода (1425-1446) позволяют говорить об определенных резервах серебра и, очевидно, выстроенной до того такой модели в геополитике и экономике, которая обеспечивала как поступление валютного металла, так и его сбережение.

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В силу отсутствия собственного, как рудного, так и самородного серебра государства Восточной Европы прибегали к разным мерам по привлечению данного валютного металла в целях использования его в качестве денег и денежного товара. Данные государства были расположены в разных пунктах его поступления, что делало цену его приобретения различной, а самиони становились крайне уязвимы в отношении к доступу серебру. Всего существовало 4 направления поступления серебра к государствам Восточной Европы, которое поступало через германских, чешских и итальянских контрагентов, но эти 3 направления были завязаны на одной добывающей горной провинции – горы восточных Альп.

Как сейчас кажущаяся естественная цикличность в добыче драгоценного металла самым серьезным образом отражалась на всем денежном хозяйстве в Восточной Европе и диктовала его пользователям разнообразные модели поведения, что в частности к 1445 – 1446  гг. проявилось виде острого денежного кризиса.

4-е направление – иранское обеспечивало не в значительных количествах поступление в серебра в Поволжье и на Каму.

Поступление золота непосредственно из Дели (Индия), которое имело место в результате булгарской торговли было незначительным в денежной системе Золотой Орды XIV в.

Сравнительный анализ показывает, что наибольшая доходность сущствовала на новгородско-бельгийском направлении при поставках югоркого (западносибирского) меха в Европу, составлявшая 42 крата, что обеспечивало Новгород серебром и делало его главной денежной столицей Руси.

Поступление сенребра было возможно только в результате активной внешней торговли, которая выступает в этом процессе как самостоятельная отрасль экономки с задачей насытить денежное обращение валютным металом. Таким образом, денежное обращение само становится субъектом экономических отношений – его главным продуктом становится драгоценый металл, выступающий в роли денежного товара.

Денежное обращение государств Восточной Европы в конце  XIII – первой половине XV вв. было детерминировано экологической оснований существования социумов и культурной традиций, носящей цивилизационный характер. На территории Восточной Европы деньги функционировали как государственные средства и частные деньги:: слиток серебра – мех белки. С 1380-х гг: слиток – серебряная монета (деньга) – мех белки (медная монета). В Золотой Орде: серебряный слиток –серебряная монета – монета медная (фалери, пул). Медные и меховые деньги выполняли функцию частных денег. В Золотой Орде эмиссию медных денег государство отдавало на откуп частным лицам. Серебряные деньги – монеты и слитки качественно функционально разнились между собой — первые выполняли роль внутренних денег, т.е. использовались для расчетов, то слитки выполняли роль внешних, резервных денег в системах, прежде всего в Золотой Орде, их использовали для поддержания ликвидности внутреннего денежного обращения. В результате чего к 1380 г. Мамай, в частности, уже не располагал резервами серебра в слитках.

Большое значение имело введение рубля-слитка и переход на рублевую систему денежного счета в Древней Руси, которое по нашим разысканиям состоялось не ранее второй половины 1270-х годов. Он произошло не в результате поиска смягчения того разгрома, причиненного монгольским нашествием, но резким подъемом, носящим цикличный характер, добычи серебра в горах Центральной Европы. Причем, в целях получения большей доходности на торговле серебром в денежной форме новгородцы стали отливать слиток, снизив пробу в нижней части отливки, фальсифицировав его как номинал, но повысив его ликвидность как денежный товар. Таким образом, рубль, изобретенный в эмитировавшийся в Новгороде, был переоцененным. Использование его в торговле с Москвой и Золотой Ордой приносило Новгороду серхдоходы и подрывало платежные и балансы серебра названных партнеров, что может быт охарактиризовано как «валютная война».

В силу действия Закона Грешема, деньги естественно переливались в валюту недооцененную, а, следовательно, переоцененные рубли-слитки вымывались из денежного оборота Новгорода. Такая мера призвана была не на привлечение серебра, как делала это Москва и Орда, а, наоборот, на торговлю им.

Анализ доходности эмиссии денег показывает именно представленную картину, где минимальный уровень приходится на Москву, занимавшей в кредитно-денежной политике центральное положение среди других государств Восточной Европы. Это способствовало привлечению и удержанию серебра  в Москве.

Москва, выступив инициатором освобождения  русских земель от ига монголо-татар, в рамках своей кредитно-денежной политики сконцентрировала сбор и выплату ордынского «выхода» — ежегодной дани сумев воспользоваться внутриполитической сумятицей в Орде в 1360-х гг, с 1363 г.начала эмиссию своих полтин со штампами, литье(изготовление) которых производил Новгород по заказу московского правительства. В работе показывается, как размеренная и последовательная экономическая и кредитно-денежная политика позволила Москве стать политическим центром объединения русских земель.

Денежная политика государств была основана на доступе к серебру и уменьшение его поступления, что выявлено в работе на основании изучения денежного обращения, когда в 1445-1446 гг. в Казани Москве и Новгороде состоялись нуллификационные денежные реформы, состоявшиеся после народных бунтов, как в Новгороде, или смены власти, как в Казани.

На основе изучения денежных систем государств Восточной Европы предложена следующая периодизация, а также выделены хронологические рамки функционирования отдельных денежных инструментов. В 1180-х гг., установление метрологического стандарта равного половине будущего русского фунта 204,756 законодательным образом; 2. середина — вторая половина 1270-х гг — начало рублевой системы и разделение метрологических систем на новгородскую и московскую;  1363 г.- начало эмиссии маркированных полтин в Москве; 4. 1380-1382 — начало суверенной чеканки собственных монет в Москве. 5. кризис м нуллифицированная денежная реформа в Новгороде и Москве в 1446 г., а также  прекращение монетной чеканки в Казани.

В числе особенностей денежного обращения и кредита было использование кредитных инструментов на металлических носителях, не известные письменным источникам, причем как с положительной, так и отрицательной доходностью. Существовали формы безналичных расчетов. В среде купечеств выделялись социальные страты ростовщиков, профессионально занимавшиеся кредитными операциями.

Исследование показало, что клады это экономическая категория источников денежного обращения. Рассмотрены и случаи проявления ликвидности серебра, когда непокрытая товарной массой  масса денежная была тезаврирована населением, как это случилось в Золотой Орде в период 1357-1380 гг. Наконец, попыток вводить бумажные деньги в период до сер. XVIII в.не предпринималось

В работе изучался термин «металлическая инфляция». Она была обусловлена падением нормативного веса денежного носителя. При этом и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективе потребительские цены оставались неизменными. Несмотря на состояние источника, удалось выявить, что в средневековье росли не сколько цены на товары и услуги, — сколько  цена на драгоценный металл — носитель денег. Наличие инфляции в Северо-восточной Руси и отсутствие таковой в Золотой Орде позволило поставить проблему «ликвидности» такого явления. Москва использовала металлическую инфляцию в качестве инструмента внешнеэкономической деятельности, когда снизившийся вес позволил начать с прибылью эмиссию собственных полтин с именными клеймами князей.

Введение в обращение в Москве в 1381 — 1410 гг. двухформатной по весу монеты позволяло денежным властям осуществлять управление инфляцией с извлечением инфляционного дохода.

Денежное обращение в государствах Восточной Европы регулировалось законодательно. Законодательному регулированию подвергалось как метрология, привязанная к половине будущего русского фунта 204,756 г., а также организация и доходность монетного производства. Начало суверенной эмиссии полтин и чеканки монет в Москве в 1363 г. и 1381 гг. явилось следствием проявления политического решения, осуществленного, как установлено в работе на основе экономических расчетов.

И в средневековье главным реглутором денежного обращения было госдуартсво. Оно никогда и нигде не снимало с себя ответственности за состоние собственного  и внешнеторгового платежного баланса.

В целом денежное обращение было вполне агрегатированным:

М0 =  М 1 + М 2 + М 3 + М 4,

где  представлены наличные деньги, (слитки и монеты), банковский капитал (кредиты и векселя), а также безналичные деньги государственных эмитентов, и, наконец, частные деньги домашних хозяйств (шкурки пушных зверей и/или медные монеты).

В итоге подчеркнем, что  денежные системы государств Восточной Европы были детерминированы балансом драгоценного металла  — серебра, кредитно-денежная политика имела глубокие раннегосударственные корни, а денежные власти стремились последовательно накапливать фонды серебра и  иметь положительные платежные балансы.

 

 

 

 

 

 

                              ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА.

 

1. Абалкин Л.И. Стратегия экономического роста и инфляция // Инфляционная и антиинфляционная политика в России. М.: ФС, 2000. С.9-23.
2. Абалкин Л.И. Н.Я. Данилевский о России, Европе и славянском единстве // Социологические исследования. 2003. №5. С.3-7.
3. Абалкин Л.И. Взгляд в завтрашний день. М.: ИЭ РАН, 2005. 136 с.
4. Абалкин Л.И. Страницы исторической памяти. М.: Ин-т экономики РАН, 2007.
5. Аверьянов К.А. Демография и археология // Этнодемографические процессы на Севере Евразии. Сб.научных трудов. М.- Сыктывкар, 2006. С.3-11.
6. Аграрные отношения: выход из тупика / Ответ.ред. Л.В.Никифоров. М.: Наука, 1991. 243 с.
7. Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.1. СПб, 1841. С.473-474. № 252.
8. Амосов А.И. Экономическая и социальная эволюция России. М.: ИЭ РАН, 2003. 208 с.
9. Ананьин О., Одницова М. Методологические исследования в своерменной экономической науке. М.: ИЭ РАН, 1998. 48 с.
10. Ананьич Б.В. Банкирские дома в России. 1840-1914. Oочерки истории частного предпринимательства. 2-е издание. СПб: «Рос.политич.энциклопедия» РОСПЭН, 2006.
11. Андреев В.Ф. Северный страж Руси. Л.: Лениздат, 1989. 156 с.
12. Андрюшин С.А. Банки Российской империи. Томск: ТГУ,. 1996. 216 с.
13. Андрюшин С.А. Кредит и кредитные отношения в период становления российской экономической мысли // Очерки истории  российской экономической мысли. М.: Наука, 2003. С.252-265.
14. Андрюшин С.А. Практика реформирования денежного обращения России в истории экономической мысли // Там же. С.223-231.
15. Аристов Н.Я. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866. 323 с.
16. Барковский А.Н. /Ответ.ред./. Стратегические ориентиры внешнеэкономических связей России в условиях глобализации: сценарий до 2025 г. М.: Наука, 2005. 312 с.
17. Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Сочинения. Т.1. М.: ГРВЛ, 1963. 760 с.
18. Бауер Н.П. Денежный счет в духовной Климента Новгородца и денежное обращение Северо-Западной Руси в XIII в. // Проблемы источниковедения. Сб.статей. М.-Л., 1940. С.175-204.
19. Белецкий С.В., Посвятенко В.А. Абу Хамид ал-Гарнати о процедуре обмена кредитных денег на Руси // Образование древнерусского государства. Проблемы источниковедения. М., 1994. С.3-5.
20. Бибиков М.В. Очерки средневековой экономики и права. К XII Международному конгрессу экономической истории. М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. 271 с.
21. Бобров А.Г. Новгородские летописи XV в. СПб: Дмитрий Буланин, 2001а. 287 с.
22. Богословский М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т.1 и 2. М.: Синодальная типография, 1909, 1912.
23. Большаков О.Г. Средневековый город Ближнего Востока. VII — середина ХШ в. Социально-экономические отношения. М.: Наука. ГРВЛ, 1984. 344 с. [Переизд.2002].
24. Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV – XV вв. М.: МГУ, 1986. 209 с.
25. Борисов Н.С. Иван III. М.: Мол.гвардия, 2. изд., испр.   2003.  644 c.
26. Бродель Ф. Материальная цивилизация. Т.1. Структуры повседневности: Возможное и невозможное. М.: Прогресс, 1986. 622 с.
27. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т.2. Игры обмена. М.: Прогресс, 1988. 632 с.
28. Бурлачков В.К. Денежное предложение: теория и организация // ВЭ. 2005. № 3. С.48-71.
29. Бурлачков В.К. Денежная теория и динамичная экономика: выводы для России. М.: УРСС, 2003. 352 с.
30. Бюджет России: Реальность, парадоксы, альтернативы )опыт независомой экспертизы). М.: ИЭ РАН, 2007. 548 с.
31. Валентей С.Д., Нестеров Л.И. Развитие общества в теории социальных альтернатив. М.: Наука, 2003. 197 с.
32. Веселовский С.Б. Село и деревня в Северо-восточной Руси XIV –XV вв. Историко-социологические исследования о типах внегородских поселениях. М.- Л.: Гос.соц.-экономическое издательство, 1936. 166 с. / Изв.ГАИМК. Вып.19.
33. Векслер А.Г., Мельникова А.С. Российская история в московских кладах. М.: Жираф, 1999. 272 с.
34. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь — М.: ЛЕАН -АГРАФ, 1997. 480 с.
35. Витт У. Обучение потреблению: теория потребностей и рост спроса // Рост потребления и фактор разнообразия. Новейшие исследования запдных и российских эволюционистов. М.: Изд-во «Дело»,  2007. С.37-58.
36. Вклад ленинградских-петербургских ученых в развитие экономической науки. Сб.научн.трудов. / Ответ.ред И.И. Елисеева. СПб: СПб.научный центр, 2003. 231 с.
37. Гайдуков П.Г. Медные монеты конца XIV — XV вв . М.: Наука, 1993. 293 с.
38. ГВНП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.Л., 1949. 407 с.
39. Гельвановский М.И. Инфляция в плановом хозяйстве // Проблемы инфляции и дефляции / под ред.Дерябина А.А. М.: ИЭ РАН, 1989, с.121-143.
40. Герберштейн С. Записки о Московии. М.: МГУ, 1988. 430 с.
41. Глазьев С.Ю. Я просто выполняю свой долг. М.: Алгоритм, 2007. 464 с.
42. Гогохия Д.Ш. Назначение денег. М.: ИЭ РАН, 2003. 183 с.
43. Годин Ю.Ф. Россия и Белоруссия на пути к единению. Проблемы экономической безопасности союзного государства. М.: Междунар.отношения, 2001. 304 с.
44. Головнёв А.В. Историческая типология хозяйства народов Северо-Западной Сибири. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1993. 204 с.
45. Гончаров Е.Ю. Монетные дворы улуса Джучидов // Тр. III МНК. Саратов- Муром — М.: НЛ, 2005. С.98-101.
46. Городецкий А.Е. /ред./. Проблемы развития рыночных отношений и конкурентно-рыночных механизмов. М.: ИЭ РАН, 1991.
47. Горский А.А. Русские земли в XIII-XIV вв. М.: Наука, 1996. 128 с.
48. Горский А.А. К вопросу и причинах возвышения Москвы // ОИ. 1997. № 1. С.3-12.
49. Горский А.А. Московско-ордынский конфликт начала 80-х годов XIV в.: причины, особенности, результаты // ОИ. 1998. № 4. С.15-24.
50. Горский А.А. Москва и Орда. М.: Наука, 2000.
51. Горский А.А. ”Всего еси исполнена земля русская…” Личности и ментальность русского средневековья. Очерки. М.: Языки славянской культуры, 2001. 176 с.
52. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М.: Наука, 1975. 520 с.
53. Греков И.Б. Якубовский А.Ю. Золотая Орда и её падение. М.: Богородский печатник, 1998. 368 с.
54. Гринберг Р.С. В мире перемен. М.: ИЭ РАН, 2006. 482 с.
55. Гудявичус Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. М.: Фонд им. И.Д. Сытина Baltrus, 2005.
56. Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1989. 764 с.
57. Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. Конец и начало. От Руси к России. СПб: СЗКЭО, Кристалл. М.: ОНИКС, 2003. 1008 с.
58. Гурен М.М. Ценообразование и цены на продукцию горных предприятий. М.: МГГУ, 2003. 323 с.
59. Давидович Е.А. Из области денежного обращения в Средней Азии XI – XII вв. // НЭ. Т.1. 1960.
60. Давидович Е.А. Материалы по метрологии средневековой Средней Азии. М.: Наука, «Восточная литература», 1970. С.79-148.
61. Даркевич В.П. Светское искусство Византии. Произведения византийского художественного ремесла в Восточной Европе Х-ХIII века. М.: Искусство, 1975. 350 с.
62. Дерябин А.А. /ред./. Проблемы инфляции и дефляции. М.: ИЭ РАН, 1989
63. Дроздов В.В. Банкирский промысел в докапиталистический период // История и историографии экономики / Под ред. Ю.Ф.Воробьева и В.В.Дроздова. М.: Экономика, 2003. С.204-215.
64. Дьяконов И.М. Прогресс истории. СПб: Наука, 1994. 384 с.
65. Евстигнеева Л.П., Евстигнеев Р.Н. Эконмический рост: либеральная альтернатива. М.: Наука, 2005. 519 с.
66. Евстратов И.В. О весовых системах Джучидов // 9 ВНК. СПб: ГЭ, 2001. С.77-78.
67. Егоров В.Л. Государственное и административное устройство Золотой Орды // ВИ, 1972. № 2. С.38-42.
68. Егоров В.Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб.статей. М.: Наука, 1980. С.171-213.
69. Егоров В.Л. Историческая география Золотая Орды в ХIII-XIV вв. М.: Наука, 1985. 245 с.
70. Еманов А.Г. Нотариальные акты как источник по истории торговли в Северном Причерноморье в ХIII-XIV в. Л. Рук., деп.в ИНИОН. 1985. № 22744. 24 с.
71. Еманов А.Г. Проблема аспра в итальянской торговле в Северном Причерноморье // Проблемы социальной истории и культуры средних веков. Л., 1986. С.158-166.
72. Еманов А.Г. Развитие торговых связей Кафы в ХIII-XV веках // Северное Причерноморья и Поволжье в взаимоотношениях Запада и Востока в XII-XV1 веках / Ответ.ред. Г.А. Фёдоров-Давыдов. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1989. С.17-24.
73. Еманов А.Г. Образование городской коммуны Кафы (до середины XV в.). Екатеринбург, 1997. 151 с.
74. Еманов А.Г. Заметки по метрологии Кафы XIV — XV вв. // 7 ВНК. М., 1999. С.63-64.
75. Еманов А.Г. Sommo di Caffa XIII-XV вв. // Одиннадцатая ВНК. СПб: Изд-во ГЭ. 2003. С.129-130.
76. Ерохин В.С. Щигровский клад // КСИИМК. Вып.53. 1954. С.145-147.
77. Заблоцкий М. О ценностях Древней Руси. Ч.1. СПб: Тип. Королев и К° , 1854. 104 с.
78. Зайцев В.В. Денежная реформа 20-х гг. XV в.: датировка и содержание // НС ГИМ. Т.16. М.: ГИМ, 2003. 146-168.
79. Захаров В.П. Пушной промысел и торговля в Якутии (конец XIХ — начало ХХ в.). Новосибирск: Наука, 1995. 137 с.
80. Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т.2. Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М.: Наука, 1967. 212 с.
81. Зверев С.В. Клад русских денежных слитков и золотоордынских монет из московского Кремля // Десятая ВНК. Псков 15-20 апреля 2002 г. М., 2002. С.153-155.
82. Зельднер А.Г. Приоритеты в системе развития национальных интересов России // Приоритеты в системе факторов экономического роста. М.: ИЭ РАН, 2006. С.6-16.
83. Зимин А.А. Русская правда. М.: Древлехранилище, 1999. 424 с.
84. Иванов Д.И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия // СР. Ч.2. М.: УРСС, 1999. С.79-115.
85. Иванова Р.К. /Ответ.ред./. Е.А. Поспелова. Специализация промышленности и развитие межотраслевых связей. М.: Наука, 1983. 143 с.
86. Ивантер В.В. Проблемы экономического роста России. М.:. М.: Гос.ун-т управления, 2006. 17 с.
87. Иванченко В.М. ХХ век. Реформы и планирование. От планов ГОЭЛРО до бизнес-планов корпораций. М.: ИЭ РАН, 2003. 331 с.
88. Ильин А.А. Топография кладов серебряных и золотых слитков. Труды нумизматической комиссии. 1. Пб, 1921.
89. Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV – начало XV в. Л.: Наука, 1975. 358 с.
90. Калинин В.А. Два новгородских клада монет XV века в собрании Эрмитажа // НЭ. 1974. Т.11. С.231-239.
91. Караваева И.В. Государственные финансы России XIX –  начала XX в. М.: ЮНИТИ, 2003. 304 с.
92. Караваева И.В., Архипкин И.В. Налоговая политика России в XX в. М.: ИЭ, 2002. 167 с.
93. Карпов С.П. Итальянская торговля и Трапезунде и ее воздействие на экономику поздневизантийского города // ВВ. 1983. Т.44. С.81-89.
94. Карпов С.П. Налогообложение итальянской торговли и объем товарооборота в городах Южного и Юго-Восточного Причерноморья (XIV — сер.XV вв.) // ВВ. 1986. Т.47. С.17-23.
95. Карпов С.П. Работорговля в Южном Причерноморье в 1-й половине XV в. (преимущественно по материалам Кафы) // ВВ. 1986а. Т.46. С.139-146.
96. Карпов С.П. Документы по истории Венецианской фактории Таны во второй половине XIV в. // ПВСВ. Вып.1. М.: Изд-во МГУ, 1991. 216 с.
97. Карпов С.П. Путями средневековых мореходов. Черноморская навигация Венецианской республике в XIII – XV вв. М.: Наука, издат.фирма «ВЛ»., 1994. 158 с.
98. Карпов С.П. Древнейшие постановления Сената Венецианской республики о навигации в Черном море // ПВСВ. 2000. С.11-18.
99. Карпов С.П. ОтТаны в Ургенч — эти трудные дороги средневековья // Средние века. Вып.61. М., 2000а. С.227-224.
100. Кашин Ю.И. О модификации функции денег // Деньги и регулирование денежного обращения: теория и практика. М.: ФС, 2002. С.66-97.
101. Каштанов С.М. Финансы средневековый Руси. М.: Наука, 1988. 248 с.
102. Кирпичников А.Н. Мечи с надписью ULFBERНT // Славяне и финно-угры. Археология, история и культура. Доклады Российско-финляндского симпозиума по вопросам археологии. СПб, 1997. С.116-123.
103. Кистерев С.Н. Деньги в Новгороде на рубеже XIV — XV вв. // Торговля и предпринимательство в феодальной России. М.: АЦ, 1994. С.59-84.
104. Кистерев С.Н. Рубль в Новгороде и Северо-восточной Руси // Очерки феодальной России. Вып.3. М., 1999.
105. Ключевский В.О. Опыты и исследования. Первый сборник статей В. Ключевского. Б.М.: Тип.П.П.Рябушинского, Б.г. 551 с.+ XXIV с.
106. Колесников А.И. Денежное хозяйство в Иране в VII в. М.: “Восточная литература” РАН, 1998. 418 с.
107. Колызин А.М. Торговля древней Москвы. (XII- середина XV в.) / Отв.ред. В.Л. Янин. М.: Информполиграф, 2001. 278 с.
108. Кондратьев Н.Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. Избр.труды. М.: Эк-ка, 2002. 768 с.
109. Корзухина Г.Ф. Русские клады Х-ХIII вв. М.- Л.: АН СССР, 1954. 136 с.
110. Котляр Н.Ф. Северорусские («черниговские») монетные гривны // ДГ 1994 год. М.: АЦ, 1996. С.80-142.
111. Котляр М.Ф. Грошовий обiг на териториi Украiни доби феодализму. Киев: Наук.думка, 1971, 176 с.
112. Крамаровский М.Г. Клад серебряных платежных слитков из Старого Крыма и золотоордынские сумы // СГЭ. 1980. Т.45. С.68-72.
113. Крамаровский М.Г. Золото Чингисидов: Культурное наследие Золотой Орды. СПб: Славия, 2001. 563 с.
114. Красавина Л.Н. Инфляция антиинфляционная политика как многофакторный процесс // Инфляционная и антиинфляционная политика в России. М.: ФС, 2000. С.32-52.
115. Красавина Л.Н. Проблема инфляции в российской экономической науке // Российские финансы: исторический взгляд и современность. Сб.материалов НК. М.: ИЭ, 2001. С.35-47.
116. Красавина Л.Н. Проблемы денег в экономической науке // Деньги и регулирование денежного обращения: теория и практика. М.: ФС, 2002. С.29-39.
117. Кругман П.Р., Обстфельд М.. Международная экономика. СПб.: Питер, 2003.
118. Кудрин А.Л. Инфляция: российские и мировые тенденции // ВЭ, 2007. № 10. С.4-26.
119. Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. В двух томах. Т.1. Теория и история и цивилизаций. М.: Ин-т экономических стратегий, 2006. 766 с.
120. Кулишер И.М. Очерк истории русской промышленности. Пг: Б.И., 1922. 156 с.
121. Кулишер И.М. История русской торговли до девятнадцатого века включительно. Пб: Атеней, 1923. 317 с.
122. Кучкин В.А. Нижний Новгород и Нижегородское княжество в ХIII-XIV вв. // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XV вв. М.: Наука, 1974. С.234-260.
123. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в Х-XIV вв. М.: Наука, 1984. 350 с
124. Кучкин В.А. Первый московский князь // ОИ. 1995. № 1. С.98-102.
125. Кучкин В.А. Великий пожар 1365 г.// История Москвы с древнейших времен Т.1. М., 1997. С.51-52.
126. Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского // СР. Ч.3 / Ответ.ред А.А. Горский. М.: Индорик, 2001. С.106-183.
127. Кучкин В.А. Рубль и его фракции по документальным данным ХIV — первой половины XV1 в. // Поволжье в средние века ТД Всерос.науч.конференции, посвященной 70-летию Г.А. Фёдорова-Давыдова (1931-2000). Нижний Новгород, 2001а. С.141-147.
128. Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV в.: внешнеполитические договоры. М.: Древлехранилище, 2003. 367 с.
129. Лебедев Н.А. Российская таможенная и торговая политика в XIX в. М: ИЭ РАН, 2005. 148 с.
130. Лесников М.П. Нидерланды и восточная Балтика в начале XV в. // Изв. АН СССР. Сер.истории и философии. Т.8. № 5. 1951. С.451-459.
131. Лесников М.П. Торговые сношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV и начале XV вв. // ИЗ. Т.39, 1952. С.259-278.
132. Лучицкий И.В. Рабство и русские рабы во Флоренции в XIV и XV вв. Киев, 1886.
133. Лушин С.Н. Роль инфляции в экономике // Инфляционная и антиинфляционная политика в России. М.: ФС, 2000. С.53-80.
134. Лыкова Л.Н. От нормативов к налогообложению (распределение доходов предприятий). М.: Наука, 1991. 112 с.
135. Маевский В.И. Кондратьевские циклы, экономическая эволюция и экономическая генетика. М.: ИЭ РАН, 1994. 39 с.
136. Маевский В.И. Экономические измерения и фундаментальная теория // ВЭ. 2005. № 10, с.25-39.
137. Маевский В.И. Элементы новой теории воспроизводства (научный доклад). М.: Ин-т экономики РАН, 2008. 44 с.
138. Маевский В.И. Акатова Э. Об инструментах экономической политики // ВЭ, 2007. № 7. С.27-40.
139. Мальцев Г.Н., Мальцева И.Г. Финансы: проблемы управления и прогнозирования. М.: Дело, 2005.
140. Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). Л.: Наука, 1976. 191 с.
141. Мау В.А. Уроки Испанской империи // Россия в глобальной политике. 2005. Т.1. № 1. С.162-178.
142. Мацкуляк И.Д. Наглядные пособия по экономической теории. Изд-е 2-е перераб.и допол. М.: Издат.комплекс. МГУПП, 1999. 108 с.
143. Медведев В.А. Перед вызовами посиндустриализма. Взгляд на прошлое, настоящее и будущее экономики России. М.: Альпина Паблишер, 2003. 438 с.
144. Медведев А.Ф. О новгородских гривнах серебра // СА. 1963. № 2. С.107-120.
145. Медынцева А.А. Грамотность в Древней Руси. (По памятникам эпиграфики Х- первой половины ХIII веков. М.: Наука, 2000. 291 с.

145а.  Мезоэкономика переходного периода: [Монография] / [Д.С. Львов, В.Л. Макаров, К.А. Багриновский и др.]; Под ред. Г.Б. Клейнера М.: Наука, 2001.

146. Мельникова А.С. Исследования в области русской нумизматики в 1950-1980-е годы // Вестник АН СССР, 1987. № 3. С.68-82.
147. Мельникова А.С., Узденников В.В., Шиканова И.С. Деньги в России. История русского денежного хозяйства с древнейших времен до 1917 г. М.: ООО «Изд-во  Стрелец», 2000. 224 с.
148. Мехряков В.Д. Развитие кредитных учреждений в России. М.: ДеКА, 1996. 256 с.
149. Мец Н.Д. Монеты Великого княжества Московского середины XV в. Василий II (1425-1462). Автореф.дис. … канд. ист.наук, М., 1955.
150. Мец Н.Д.. Монеты Великого княжества Московского (1425-1462) // НС. Ч.3. М.: ГИМ, 1974. 147 с.
151. Мещеров А.В. Земельная рента как основа формирования доходов государства // Приоритеты в системе факторов экономического роста / Научн.редактор сб. А.Г. Зельднер. М.: ИЭ РАН, 2006. С.159-167.
152. Миллер Д.Б. Монументальное строительство как показатель тенденций экономического развития Северо-Восточной Руси в поздний киевский и монгольский периоды (1138-1462 гг.) // Американская русистика. Вехи историографии последних лет. Период Киевской и Московской Руси. Антология. Самара: Самарский ун-т, 2001. С.38-142.
153. Миргалиев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана. Казань: Алма-Лит, 2003. 164 с.
154. Михалевский Ф.А. Очерки истории денег и денежного обращения. Т.1. Деньги в феодальном хозяйстве. М.: Госфиниздат, 1948. 264 с.
155. Мишкин Ф. Экономическая теория денег, банковского дела и финансовых рынков. 7-е издание: Пер. с англ. М.: ООО «И.Д. Вильямс», 2008. 875 с.
156. Можайскова И.В. Духовный образ русской цивилизации и судьба России (Опыт метаисторического исследования). Ч.1. Религиозные начала цивилизационной структуры человечества и духовные истоки русской цивилизации. М.: Вече, 2001. 560 с.
157. Молвыгин А.Н. Денежное обращение о монетное дело на территории Эстонской ССР. Автореф.дис. … канд.ист.наук. Таллинн – Л., 1967. 22 с.
158. Молодин В.И. Находка меча из Западной Сибири // Изв. СО АН СССР. 1976. № 11. С.125-127.
159. Мухамадиев А.Г. Булгаро-татарская монетная система ХII-XV в. М.: Наука, 1983. 164 с.
160. Мухамадиев А.Г. Древние монеты Поволжья. Казань: Татарское кн. изд-во, 1990. 192 с.
161. Мухамадиев А.Г. Денежное обращение в Поволжье и Прикамье Х-XV вв.Автореф.дис. … д-ра ист.наук. СПб: ЛОИА, 1992. 63 с.
162. Мухамадиев А.Г. Древние монеты Казани. Татарск.кн.изд-во, 2005. 200 с.
163. Мухаммад ибн Хиндушах Нахчивали. Дастурал-Катиб фита’ йлн ал-Маратиб (Руководство для писца при определении степеней). Критический текст, предисловие, указатели А.А. Али-заде,т.1,ч.1. М.: ГРВЛ Наука, 1964. 564 с.
164. Мухаметшин Д.Г. Метрология серебряных монет Токтамыша по данным Каратунского клада // Тр.МНК Монеты и денежное обращение в монгольских государствах XIII — XV веков. III  МНК – Ст,Крым. М.: НЛ, 2005. С. 14-17.
165. Мыц В.Л. Война 1435-1441 гг. между Каффой и Феддоро // Античная древность и средние века. Сб. научных трудов. Вып.31. Екатеринбург: УрГУ, 2000. С.330-359.
166. Мыц В.Л. Sommo в денежном обращении генуэзской Гавзарии (по материалам алуштинского клада 1990 г.) // Херсонесскй сборник. Вып. Х. Севастополь: Дизайн-студия КАЛАМО, 1999. С.379-398.
167. Мыц В.Л., Адаскина С.Б. Клад серебряных слитков XV в. из Алустона // Stratum plus, 1999. № 6. С.159-169.
168. Назаренко А.В. Происхождение древнерусского денежно-весового счета // ДГ 1994. М.: Арахеографич.центр, 1996. С.5-79.
169. Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей 1X-XII веков. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с.
170. Насонов А.Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М., Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 179 с.
171. Настич В.Н. Неизданные монеты Средней Азии Х-XIV вв. // 7-я ВНК. М., 1999. С.54-56.
172. НГБ, 1958. — НГБ (из раскопок 1955 г.) / Арциховский А.В. и Борковский В.И. – М.: Изд-во АН СССР, 1958. 152 с.
173. НГБ 11. – Новгородские грамоты на бересте / Янин В.Л., Зализняк А.А., Гиппиус. Т.11. Из раскопок 1997-2000 г. М.: Рус.словари, 2004. 296 с.
174. Некипелов А.Д. Становление и функционирование экономических институтов: от «робинзонады», до рыночной экономики, основанной на индивидуальном производстве. М.: Экономистъ, 2006.
175. Нешитой А.С. Торговля в России. Развитие и проблемы. М., 2006. 406 с.
176. Нижегородцев З.М. Методологические основы исследования // Обучение рынку / Под ред. С.Ю.Глазьева. М.: Экономика, 2004.
177. Никитский А.И. «О торговле Руси с Ганзой до конца XV в.» Сочин. Н.Бережкова в рец. А.И.Никтиского // Отд отт. 51 с.
178. Новицкий Н.А. Стратегические и институциональные направления инвестиционной политики России // Инвестиционная политика в России. Сб.статей / Ответ.ред. Н.А. Новицкий. М.: ИЭ РАН, 1998. С.6-17.
179. Общеэкономические основы рыночного хозяйствования. М.: «Путь России», 2002. 431 с.
180. Ольсевич Ю.Я. /Ответ.ред./. Мировая экономичкеская мысль. Сквозь призму веков. Т.4. Век глобальных трансформаций. М.: Мысль, 2004. 942 с.
181. Павленко Ю.Г. Корпаративная экономика в институциональном контексте. М.: ИЭ РАН, 2002, 171 с.
182. Павлов В.И., Золотаревич К. Инновационной экономике — инновационную бюджетно-налоговую систему // Вестник Института экономики РАН. 2007. № 2. С.202-212.
183. Памятники права феодально-раздробленной Руси // Памятники русского права. Вып 2 / Сост. А.А. Зимин. М.: Гос. изд-во юридической литературы, 1953. — 442 с.
184. Панова Т.Д. Клады кремля. М.: Гос.музей-заповедник «Московский Кремль», 1996. 136 с.
185. Панова Т.Д. Материалы по археологии из архива музея-заповедника “Московский кремль” // РА. 2002. № 1. С.148-154.
186. Патинкин Дон. Деньги, процент и цены. Соединение теории денег и теории стоимости. / Пер. с англ. Под ред.Н.Я. Петракова. М.: Экономика, 2004. 376 с.
187. Пириев В.З. Махаммад Ибн Хиндкшах Нахичивани // Ближний и Средний Восток. Товарно-денежные отношения при феодализме. М.: ГРВЛ. Наука, 1980. С.193-195.
188. Перхавко В.Б. Истоки предпринимательства с средневековой Руси // История предпринимательства в России. Кн.1. От средневековья до сер.XIХ в. М.: РОСПЭН, 2000. С.12-50.
189. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М.: Наука, 1982. 188 с.
190. Полтерович В.М., Старков О.Ю. Формирование ипотеки в догоняющих экономиках. Проблема трансплантации институтов. М.: Наука, 2007.
191. Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М.: Наука, 1978. 143 с.
192. Поздняков А.В. Изучение монетной политики ранней Римской империи и теория денежного обращения в трудах С.Болина // Проблемы истории античности и средних веков / Под ред. Проф. Ю.М.Сапрыкина. М.: Изд-во МГУ, 1979. С.30-46.
193. Пономарев А.Л. Территория и население генуэзской Кафы (по данным бухгалтерских книг — массарии казначейства за 1381-1382 гг.) // ПВСВ. 2000. С.317-443.
194. Пономарев А.Л. Деньги Золотой Орды и Трапезундской империи. Когнитивная нумизматика и процессы средневековой экономики. М.: УРСС, 2002. 215 с.
195. Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в Х-ХШ вв. Л.: Сов.художник, 1968. 288 с.
196. Потин В.М. Вексель в России до начала XVIII в. // Труды Государственного Эрмитажа. 1981. Т.21. С.156-162.
197. Потин В.М. Монеты, клады, коллекции. СПб: Искусство, 1993. 303 с.
198. Прохоров Г.М. о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Изд-е второе исправлен.и доп. СПб: Алетейя», 2000. 477 с.
199. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати, 1971. — Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг) / Публ. О.Г.Большакова, А.Л.Монгайта. М.: Наука. ГРВЛ, 1971 135 с.
200. Рашид ад-Дин. Переписка. Перевод, введение, комментарий А.А.Фалиной. М.: Наука ГРВЛ. 1971. 498 с.
201. Рогова О.Л. Методологические вопросы анализа межрегиональной миграции денег. М.: Центральный экономико-математический ин-т АН СССР, 1991.17 с. /Препринт/.
202. Рогова О.Л. Денежно-кредитная система воспроизводства экономики России. М.: ИЭ РАН, 2009.
203. Российское законодательство Х – ХХ вв.: В 9 т. – М.: Юрид. лит., 1984. – Т. 1: Законодательство Древней Руси / Отв. ред. В.Л. Янин; Введ. и коммент. Я.Н. Щапова. – 432 с.
204. Рутенбург В.И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. Флорентийские компании XIV века. М.-Л.: АН СССР, 1951. 231 с.
205. Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М. Изд-во АН СССР, 1948. 792 с.
206. Рыбина Е.А. Археологические очерки новгородской торговли Х-XIV в. М.: МГУ, 1978. 167 с.
207. Рыбина Е.А. О двух древнейших торговых договорах Новгорода // Новгородский историч.сб. Вып.3(13). СПб: Дмитрий Буланин, 1989, с.45-50.
208. Рыбина Е.А. Торговля средневекового Новгорода. Историко-археологические очерки. Вел.Новгород: НовГУ им.Ярослава Мудрого, 2001. 390 с.
209. Рубинштейн А.Ю. Общественные интересы и теория публичных благ // ВЭ. 2007. № 10. С.90-113.
210. Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск: Полымя, 1995. 687 с.
211. Сахаров А.Н. О новых подходах к истории России // ВИ. 2002. №8. С.3-20.
212. Свердлов М.Б. Деньги и денежные системы // Сов.историография Киевской Руси. Л.: Наука, 1978. С.76-84.
213. Северова М.Б. Пополнение фонда джучидских монет Эрмитажа (по материалам Старо-крымской экспедиции) // СГЭ. Вып. 54. Л., 1990. С.42-46.
214. Сейффедини М.А. Организация монетного дела в государстве ильханов в ХIII-ХIV вв. // НЭ. 1968. Т.7. С.144-149.
215. Семенченко Г.В. Несколько дополнительных замечаний о денежном счете домонгольской Руси // ДГ 1991. М., 1994. С.245-251.
216. Сенчагов В.К. и соавторы. — Формирование национальной финансовой стратегии России. Путь к подъему и благосостоянию /Рук.авторского коллектива В.К. Сенчагов. М.: Дело, 2004. 415 с.
217. Сильвестров С.Н., Новицкий Н.А. /Ответ.ред./. Инновационная экономика России: проблемы развития иннвационно-инвестиционного потенциала. М.: ИЭ РАН, 2006. 334 с.
218. Слепова Т.И. Некоторые аспекты распространения венецианских и генуэзских монет и их подражаний в Восточном Средиземноморье // ТГЭ. 1986. Т.4. С.22-30.
219. Слепова Т.И. Венецианские массарии монетного двора XIII – XV вв. // Монеты, медали, жетоны. М.: Археолграфич.центр, 1996. С.192-268.
220. Соболева Н.А. К проблеме обращения пражских грошей // Вестник МГУ. История. 1967. № 2. С.49-61.
221. Сокровища Приобья / Отв.ред. М.Б. Пиотровский, 1996. СПб: Формика. 228 с.
222. Сорокин Д.Е. Россия перед вызовом: Политическая экономия ответа. М.: Наука, 2003. 239 с.
223. Сотникова М.П. Из истории обращения русских серебряных платежных слитков // СА. 1957. С.54-59.
224. Сотникова М.П. Эпиграфика серебряных платежных слитков Великого Новгорода ХII-XV вв. // ТГЭ. 1961. Т.4. С.44-91.
225. Сотникова М.П. Серебряный слиток с Изяславля-городища // Культура средневековой Руси. Л.: Наука, 1974. С.64-66.
226. Сотникова М.П. Серебряные платежные слитки Великого Новгорода и проблема происхождения новгородской денежной системы XV в. ВИД. 1981. Т.12. С.219-232.
227. Сотникова М.П. Снова о новгородском рубле-слитке XIII — XV веков // ТГЭ. 1981а. Т.21. С.30-98.
228. Сотникова М.П. Начальный период (1420-1447) суверенной чеканки Великого Новгорода // МНА “Монета”. 1995. Вып.3. С.4-21.
229. Сотникова М.П. Денежный чекан Великого Новгорода в 1447 г. // МНА “Монета”. Вып.6. Вологда: Ардвисура, 1999. С.27-35.
230. Сотникова М.П. Оденежной чеканки Новгорода Великого (1420-1478) // НА. 2001. № 3. С.2-7.
231. Сотникова М.П. О денежном чекане великого князя Тверского Ивана Михайловича (первая четверть XV в.) // Пятая ВНК, 21-25 апреля 1997 г. М., 1997, с.65-66.
232. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Русские клады слитков и монет в Эрмитаже // Русская нумизматика Х1-ХХ вв. Материалы и исследования. Л.: Аврора, 1979. С.48-94.
233. Спасский И.Г Русская монетная система. Историко-нумизматический очерк. Издание четвертое, дополненное. Л.: Аврора, 1971. – 250 с.
234. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб: Тип. Имп. Академии Наук, 1895.
235. Стратегический ответ России на вызовы нового века / Под общей редакцией академика Л.И. Абалкина. М.: Экзамен, 2004. 608 с.
236. Стукалова Т.Ю. Монета. Монетное обращение. Монетные союзы // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т.4. М.: Наука, 2000. С.101-121.
237. Сухарев О.С., Сесюнина Е.В. Управление технологическими инновациями в промышленности. Монография. М.: Эк.лит-ра, 2005. 120 с.
238. Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. М.- Л.: 1955.
239. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.1. Извлечения из сочинений арабских. СПб, 1884. 563 с.
240. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.II. Извлечения из сочинений персидских. М.- Л.: АН СССР, 1941. 308 с.

241.Тростьянский О.В. Клад золотоордынских монет XV в. с территории Татарии // Тр. III  МНК. Саратов- Муром — М., 2005. С.157-158.

242. Удинцев Вс.(А.). История займа. Киев: Тип. И.И.Чоколова, 1908. 252 с.
243. Улюкаев А.В., Куликов М.А. Проблемы денежно-кредитной политики в условиях притока капитала в Россию. Изменение макроэкономических тенденций // ВЭ, 2007, № 7. С.4-18.
244. Фасмер Р.Р. Об издании новой топографии куфических монет VIII-Х вв.// Изв. АН СССР. Отделение общественных наук. 1933. № 6-7, с.476-481.
245. Фединский Ю.И., Юлдашев Р.Т. Биржа: вчера, сегодня и завтра. М.: Знание, 1991.
246. Фёдоров Г.Б. Происхождение московской монетной системы (Доклад прочитан в секторе славяно-русской археологии 20 мая 1945 г.) // Кракт.сообщения Ин-та истории материальной культуры им.Н.Я. Марра 1947. Вып.16 (Памяти В.А. Городцова). С.113-120.
247. Фёдоров Г.Б. Деньги московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359-1425) // МИА. 1949. Вып.12. С.148-155.
248. Фёдоров-Давыдов Г.А. Денежно-весовые единицы Таны (по данным Франческо Пеголотти) // СА. 1958. № 3. С.65-72.
249. Фёдоров-Давыдов Г.А. Основные закономерности развития денежно-весовых норм в Золотой Орде // АЕ 1957 . М. 1958а. С.7-16.
250. Фёдоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет. Основные периоды развития денежного обращения в Золотой Орде // НЭ. 1960. Т.1. С.94-192.
251. Фёдоров-Давыдов Г.А. Находки джучидских монет // НЭ. 1963. Т.4. С. 165-220.
252. Фёдоров-Давыдов Г.А. Раскопки Нового Сарая в 1959 — 1962 гг. // СА. 1964. № 1. С.248-271.
253. Фёдоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: Изд-во МГУ, 1973. 180 с.
254. Фёдоров-Давыдов Г.А. Находки кладов золотоордынских монет // Города Поволжья в средние века. М.: Наука, 1974. С.176-182.
255. Фёдоров-Давыдов Г.А. Особенности обращения серебряных и медных монет в Золотой Орде // Ближний Восток. Товарно-денежные отношения при феодализме. М.: Наука, 1980. С.213-219.
256. Фёдоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси (Москва в борьбе за независимое и централизованное государство). М.: Изд-во МГУ, 1981. 224 с.
257. Фёдоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М.: МГУ, 1987.
258. Фёдоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды // НА. 2000. № 3. С.2-7.
259. Фёдоров-Давыдов Г.А. Золотоордынские города Поволжья. Керамика. Торговля. Быт. М.: Изд-во МГУ, 2001. 324 с.
260. Фёдоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды. М.: Палеограф, 2003. 352 с.
261. Фёдорова Н.В. Культурные связи // Угорское наследие. – Екатеринбург: Внешторгиздат-ДИАКОМ, 1994. С. 64 68.
262. Фёдорова Н.В. Западная Сибирь и мир средневековых цивилизаций: история взаимодействий на торговых путях // Археология, этнография и антропология Евразии. 2002. № 4 (12). С. 91-101.
263. Френкель А.А. Демонополизация и развитие конкуренции в российской экономике. М.: ИЭ РАН, 1995. 30 с.
264. Фридмен М. Основы монетаризма. М.:ТЕИС, 2002. 175 с.
265. Фроянов И.Я. Рабство и даничество у восточных славян. СПб. Изд-во СПб ун-та, 1996. 512 с.
266. Фуко М. Археология знания / Пер.с с франц.М.Б. Раковой и М.Б. Серебрянниковой. СПб: ИЦ «Гуманит.Академия», Университетская книга, 2004. 416 с.
267. Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Новости, 1992. 303 с.
268. Хайек Ф. Частные деньги. Б.М.: Ин-т национальной модели экономики, 1996. 229 с.
269. Хан Н.А. К истории налоговых сборов на Вятке // Вестник РАН. Т.74. № 8. 2004. С.709-715.
270. Хан Н.А. Взаимодействие и взаимовлияние Руси и Орды в области экономики и кредитно-денежной политики в XIV в. М.: ИЭ РАН, 2005. 246 с.
271. Хан Н.А. Внутренние и внешние деньги государств Восточной Европы XIV в. // Журнал экономической теории. 2007. № 3. С.126-141.
272. Хан Н.А. Значение ренты в истории средневековой экономики Восточной Европы // Экономические науки, 2008. № 6(43). С.145-149.
273. Хикс Дж.Р. Стоимость и каптал. М.: Прогресс, 1993. 488 с.
274. Хинц В. Мусульманские меры веса с переводом в метрическую систему М.: Наука, «ВЛ». 1970. С.9-79.
275. Хромов П.А. Очерки экономики феодализма в России М.: Политиздат, 1957. 367 с.
276. Хорошкевич А.Л. Иностранное свидетельство 1399 г. о новгородской денежной системе // Историко-археологический сб. /К 60-летию А.В. Арциховского. М.: МГУ, 1962, с.302-307.
277. Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV -XV вв. М.: Наука, 1963. 365 с.
278. Хорошкевич А.Л. Формирование прибылей в торговле Прибалтике и северо-запада России XV-XVIII вв. // Проблемы социально-экономической истории России. М.: Наука, 1994. С.204-209.
279. Хорошкевич А.Л. Вывоз воска из Великого Новгорода в 14- 15 вв.// Международные связи России до XVII в. М.: АН ССР, 1961. С.278-306.
280. Хорошкевич А.Л., Плигузов А.М. Русь XIII столетия в книге Дж.Феннела // Дж. Феннел Кризис средневековой Руси. М.: Прогресс, 1988. С.5-27.
281. Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства в XIV — XV вв. М.: Изд-во соц.-эк.лит-ры, 1960. 900 с.
282. Чупуров А.И. История политической экономии. М.; Тип. «Техник», 1907. 224 с.
283. Шабалин, А.О. Развитие рынка ценных бумаг России в XX веке. М.: Евразия + , 2001. 293 с.
284. Шипилов А.В. Традиционная производственная культура России: сельское хозяйство и присваивающие промыслы. Воронеж: ВорГПУ, 2006. 311 с.
285. Шмелев В.В. Коллективные валюты – от счетных единиц к международным деньгам. М., 1990.
286. Шумпетер Й. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982. 455 с.
287. Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI — XIV вв. М.: Наука, 1972. 338 с.
288. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси Х-XIII вв. М.: Наука, 1989. 232 с.
289. Шорин П.А. Московский клад клейменых полтин // АО 1967. М.: Наука, 1968. С.53-54.
290. Шорин П.А. Московский клад новгородских денежных слитков // Нумизмат.сб.ГИМ, 1977. Вып. 4. Ч.2. С.184-186.
291. Экономическая безопасность России. Общий курс: Учебник / Под общей редакцией В.К. Сенчагова. М.: Дело, 2005. 896 с.
292. Яковец Ю.В. Рента, антирента, квазирента в глобально-цивлизационном измерении. М.: ИКЦ «Академкнига», 2003. 240 с.
293. Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. До-монгольский период. М.: МГУ, 1956. 207 с.
294. Янин В.Л. Деньги и денежные системы // Очерки русской культуры ХIII-XV вв. Ч.1. М.: Изд-во МГУ, 1969/1970. С..317-347.
295. Янин В.Л. Берестяные грамоты и проблема происхождения новгородской денежной системы XV в. // ВИД. 1970. С.150-179.
296. Янин В.Л. “Память, как торговали доселе новгородцы” (к вопросу об эволюции новгородской денежной системы в XV в. // ВИД. 1985. Т.16. С.98-114.
297. Янин В.Л. Новгородские акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М.: Наука, 1991. 384 с.
298. Янин В.Л. Я послал тебе бересту… М.: Школа “Языки русской культуры”, 1998. 464 с.
299. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1984-1989 гг.). М.: Наука, 1993. 352 с.
300. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте: Палеография берестяных грамот и их внестратиграфическое датирование. Т.10. Из раскопок 1990-1996 гг. М.: Рус.словари. 2000, 430 с.
301. Янин В.Л., Молвыгин А.Н. Клад ливонских монет XV в. // Новгородский сборник. 50 лет раскопок в Новгороде. М.,1982, с.323-327.
302. Янина С.А. Общий обзор коллекции джучидских монет из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах (1946-1958 гг.) // МИА. 1962. № 111. С.153-178.
303. Янюшкина Е.В. Собрание слитков ГИМ // НС. 1997. № 5.С.136-154.
304. Янюшкина /Глазунова Е.В./. Рубль XIV — XV вв.// Нумизматика на рубеже веков. НС. 2001. Ч.XV. С.123-149.
305. Янюшкина (Глазунова) Е.В. Рязанские клады со слитками // Нумизматика в Историческом музее. НС. Ч. XIV. М.: ГИМ, 2001а. С.125-145.
306. Ясин Е.И. Нефть, темпы и инфляция // ВЭ. 2005. № 9. С.4-20.
307. Album St. Checklist of Islamic Coins.2-nd edition.Santarosa, 1998.
308. Ashtor E. Dans L’ogrient nedieval. Paris: S.E.V.E. 1969. 576 s.
309. Ashtor E. A social and economic history of the Near East in the Middle ages. Berkeley, Los Angeles, L.: University of California Press, 1976. 384 p.
310. Ashtor E. Studies on the Levantine Trade in the Middle Ages. L.: Variorum. Reprints, 1978.372 p.
311. Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittellaltters: Eine archaologische Studie // Numismatische Zeitschrift. Bd..62. Wien, 1929. S.77-120.
312. Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittellaltters: Eine archaologische Studie // Numismatische Zeitschrift. Bd..64. Wien, 1931. S.61-100.
313. Bolin St. State and Currency in the Roman Empire to 300 A.D. Stockholm, 1958.357 p.
314. Chernetsov A.V. Types on Russian Coins of the XIV and XV Centuries.An iconograpfic study / International Series. 167. Oxford, 1983. 191 p.
315. Evans A. Introduction // Francesco Balducci Pegolotti. La practica della Mercatura. Cambridge-Massachusetts. 1936. P.I — Lxii.
316. Franklin S. Writing society and Culture in Early Rus, c.950-1300.Camb.: University Press, 2002. 326 p.
317. Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus. 750-1200.L.- N.Y: Longmon. 1998. 450 p.
318. Halperin Ch.J. Russia and the Golden Horde. The Mongol Impact on Medieval Russian History: Bloomington: Indiana University Press, 1987. 180 c.
319. Hendy M.F. Studies in the Byzantiane Monetary Economy c.300-1450. Camb.: Camb. Un.Press, 1985.773 р.
320. Hinz W. Islamiche masse und gewichte ungerechnet ins metrishe system. Leiden: E.J. Brill, 1955. 66 s.
321. Khan N.A. The history of vessel (on issue of money couting in 13th century Russia) // Archaeology, Ethnology & Anthropology of Eurasia. 2004. № 1 (17). P.81-88.
322. Martin J. Treasure of the land Darkness. The fur trade its significance for medieval Russia. Camb.Camb.un.press, 1986.277 p.
323. Martin J. Medieval Russia. 988-1584. Cambridge: Cambridge university press, 1995. 458 p.
324. Mueller R.C. Bank money in Venice, to the mid-fifteenth Century // La moneta nell’ economia Europea. Secoli XIII-XVIII. La Monnier: Institutio Inernazionale di Storia Economica «F. Datini» – Prato, 1981,
325. Noonan Ts.S. Forging a National Identity: Monetary Politics During the Reigm of Vasilii I (1389-1425) // МосковскаяРусь (1359-1584): культураиисторическоесамосознание. М.: ИЦ «Гарант», 1997. С.495-529.
326. Pegolotti, — Francesco Balducci Pegolotti. La practica della Mercatura. Cambridge-Massachusetts: The intelegencer printed Go, 1936. 443 p.
327. Roublev M. Le tribut aux Mongol d’apres les testaments et accords des princes russes // Cahiers du Monde Russe et Sovietique. 1966. V.7. № 5.P.519-546.
328. Schilbach E. Byzantinische Metrologiche Quellen. Düsseldorf: Bruchen – Verlag GmbH. 1970. 197 s.
329. Spuler B. Die Goldene Horde. Die Mongolen in Russland. 1223-1502. Wiesbaden: Harrassawitz, 1943. 638 s.
330. Spuler B Die Mongolen in Iran. Berlin: Accademie-verlag. 1968. 624 s.
331. Spuler B. History of the Mongols.Based in Eastern and Western Accounts of the Thirteenth and Fourteenth. Berkley and Los Angeles: University of California Press, 1972. 211 p.
332. Stiglitz J.E. Globalization and Its Discontents. New York: W.W. Norton, 2002.
333. Zambaur E. Die Munzpragungen des Islams. Zeitlich und ortlich geordnet. Hrsg. von Jaechel P. Bd.1. Wiesbaden: Frans Steiner Verlag Gmbh, 1968. 376 s.

 

 

 

 

Список иллюстраций, таблиц и рисунков.

А) таблицы.

Стр.	№ (глава, порядковый) и название.
С.68.	1.3.1. Грузооборот балтийских портов по воску (по М.П. Лесникову, А.Л. Хорошкевич).
С.75.	1.4.2. Цены на новгородскую пушнину в начале  XV в. (сиф-Брюгге).
С.77.	1.4.3.  Стоимость приобретенных в Новгороде товаров Тевтонским орденом.
С.79.	1.4.4 . Объемы закупаемой белки в Новгороде приказчиками Тевтонского ордена (в тыс. шкурок).
С.85	1.5.5. Сводка сведений восточных авторов о торговле с народами Севера
С.101	.2.1. 6. Клады с весовой нормой 206 и более граммов.
С.116.	2.2.7. Клады с весовой нормой 190 граммов.
С.149.	3.1. 8. Клады с весовой нормой 198 г.
С.152	3.1.9. Клады, с ладьевидными слитками-сомами.
С.197.	4.1. 10. Доходность монетного передела на монетных дворах Восточной Европы
С.251.	5.4. 11. Состояние платежных систем и кредитно-денежная политика государств Восточной Европы в первой половине XV в.

 

Б). Графики и рисунки.

Стр.	№ и название.
С.39.	Рис. 1. Карта-схема распространения серебра в Восточной Европе в конце XIII — начале XV в.
С.124.	Рис.2. Денежная система Северо-восточной Руси в конце XIV – начале XV вв.
С.133.	Рис. 3. Металлическая инфляция в Северо-восточной Руси.
С.135.	Рис.4. Динамика взаимодействия  между сомом обращавшихся монет и весовым нормативом в Золотой Орде  XIV в.
С.169.	Рис.5. Денежная система Золотой Орды  XIV  в.
С. 170.	Рис.6. Схема образования  монетной стопы и добавленной стоимости при чеканке монет.
С.216.	Рис.7. Надпись на чаше из с. Березово. Прорись А.А. Медынцевой.
С.218.	Рис.8. Тюраская надпись на сосуде из Сарая ал-Джедид (по М.Г.Крамаровскому).
С.234.	Рис.9. Новгородская денежная система в 1-й пол.XV в.
С.239.	Рис.10. Гистограмма распределения веса монет Василия Дмтриевича (1389-1410) (по Г.А. (Фёдорову-Давыдову).
С.240.	Рис.11.  Весовые диаграммы монет последних эмиссий Дмитрия Донского (по Колызину А.М.).
С.244.	Рис.12.  Метрология московской денги с 1381 по 1446 г.
С.248.	Рис.13. Инфляция казанского чекана в конце XIV в. – начале XV вв.
С.255.	Рис.14. Металлическая инфляция в государствах Восточной Европы в первой пол.XV в.

 

 

 

 

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АВ — Археологические вести. СПб.

АО – Археологические открытия. М.

АСЭИ — Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Рууси конца XIV — начала XV вв. М.

ВИ — Вопросы истории. М.

ВИД — Вспомогательные исторические дисциплины.

ВЛ — Восточная литература. М.

ВЭ – Вопросм экономики. М.

ГВНП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова.

ГИМ — Государственный исторический музей.

ГЭ — Государственный Эрмитаж.

ДГ — Древнейшие государства на территории СССР. М.

ДДГ — Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей.

ИЗ — Исторические записки.

ИИМК — Институт истории материальной культуры.

ИРИ — Институт Российской истории РАН, г.Москва.

ИЭ — Институт экономики РАН, г.Москва

ЛОИА — Ленинградское отделение Института археологии АН СССР.

МНА — Международный нумизматический альманах “Монета“. Вологда.

МНК — Материалы научной конференции.

ММК — Материалы международной конференции.

ММНС — Материалы международного научного симпозиума.

НА — Нумизматический альманах. М.

НГБ — Новгородские грамоты на бересте.. М.

НПЛ — Новгородская первая летопись старшего и младшего извода.

НС —  Нумизматический сборник. М.

НЭ — Нумизматика и эпиграфика. Л.

ОАК  —  Отчеты императорской археологической комиссии. СПб.

ОИ    —  Отечественная история. М.

ПВСВ — Причерноморье в средние века. Вып.4. СПб: Алетейя. 2000.

ПСРЛ — Полное собрание русских летописей.

РА — Российская археология. М.

СА — Советская археология. М.

СИ — Интернациональная система мер и  весов.

СР — Средневековая Русь Ч.2. М.

ТГЭ — Труды Государственного Эрмитажа. Л.

ТДС —  Тезисы докладов и сообщений.

ТДСМНК — Тезисы докладов и сообщений к межрегиональной научной конференции.

ТОДРЛ — Труды Отдела Древнерусской литературы (Пушкинский Дом). СПб.

УПН — Урал в прошлом и настоящем. Екатеринбург. 1998.

ФС — Финансы и статистика. М.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[1] “Вначале, когда серебро стали ввозить в страну, из него отливались продолговатые серебряные слитки без изображения и надписи стоимостью в один рубль; сейчас их уже не встретишь”, — писал Сигизмунд Герберштейн в середине XV1 в. (40, с 124-125).

[2] По другим данным Троицкой летописи — за 30 тыс.рублей .(Муравьева Л.Л. 1991, с.35).

[3]Данное докончание датируется 1 сентября 1375 г. (128, с.193-194, 269).

[4] О необходимости модернизации налоговой системны, ее администрирования, в литературе ставится такая задача, причем, с предложениями конкретных преобразований (182, с.204).

[5] Экологическая рента и антирента – новые экономические категории XX в. (292, с.77), когда подписание, а затем и ратификация Россией Киотского протокола позволяет нашей стране успешно эксплуатировать экоренту точно также как и антиренту в деле охраны окружающей среды.

[6] В числе определений ренты следует обратить внимание на следующее: «Рентный доход именно как категория распределения, отражающая вполне определенный срез экономических отношений по поводу присвоения и производительного потребления тех или иных ресурсов общества» (217, с.49).

[7]             Азак в раннем средневековье город Азов в низовьях Дона. В древности Тапаis, Тапа. См.: (333, s.33).

 

[8]Консультации с Византией Венеция проводила и в период «великой замятни» в Орде, в частности, в 1362 г. (Ibit,
р.87).

 

[9]«В Тане тратятся/расходуются/, т.е. находятся в обращении серебряные слитки-прутки и аспры и весит сом /sommo/ 45 саджо /saggi/ Таны», что относятся к нормативу литья золотоордынского слитка, разменивающегося на 45 саджо по 4,4 г. и аспра около 1 г., 190 экземпляров которых составляют весовой сом: «190 аспров есть соммо Таны /sommoalla Тапа/». Данный весовой сом чеканился из эталонного Леда/ сома весом 204.75 г., применявшийся для уравновешивания /bilans/ слитков, принесенных на монетный двор заказчиком. «И каждый сом представляет собой 45 саджо Таны /saggi! della Тапа/». Именно этот эталонный сом /sommo/ составляет 45 саджо /saggi/, которые следует понимать как миска ли (mitqal — нем.) среднеазиатского происхождения весом 4,55 г. Подробней см. Гл.3.1.

 

[10]           Утверждение А.Л. Пономарева о весе литовской гривенки «soomoRussiae» соотносящейся с весом обычного в Каффе сома как 2 : 3 — «…etsuntprosommos 12 saggios 30″, нуждается в дальнейшей
аргументации (Пономарев А.Л., 2002, с.107, прим.64).

[11]Суммой в 300 сомов (2400 генуэзских лир) оценивалось имущество генуэсзкого посла Дарио-Грилыо, которого
ограбили по дороге к литовскому князю Витовту в 1430 г. (165, с.331), что составит чуть больше 95 кг
серебра.

[12]           Известны объемы и цены импорта в Италию русских мехов, приведенные в свое время Н.Я. Аристовым (1856,
с.301, прим. 860).

[13] По мнению С.П. Карпова вывозились в основном крымские рабы (95, с.143) видимо, поэтому цены за русских девушек доходили до 2093 лир (132, с.19; 191, с.130-131).

[14]Эти расчеты позволили предположить значение генуэзской лиры равной 38,39 г.

 

[15] Согласно Е.Аштроу,  цены  на  рабов были дифференцированы.  Труд женщин  применялся  в домашнем хозяйстве, и цена рабынь была относительно постоянна (Аshtог Е., 1969, s.463).

 

[16]           А за 840 тыс.шкурок — 4200 рублей — во внутренних ценах, предположив, что вся она была только высшего
качества, т.е. покупалась немцами по 9 р. за 1000 шкурок, можно получить результат в 7560 р. –максимальная сумма, которую мог бы получить Новгород за годовой экспорт белки.

[17] Под термином  саум,  заметил  Э.Шильбах,  нужно понимать слиток серебра,  который  на турецком  языке обозначается как sisjituq  (Shlibach E., 1970, s.194).

 

[18]Стремясь снизить издержки, англичане в 1404 г., напали на ливонские корабли в районе Зунда, а в 1406 г рижане потребовали возмещения убытков, в результате чего мы можем сделать предположение о том, что на кораблях были ветхие пучки  беличьих шкурок, связанные по 18 штук сорта «шеневисс»: «34  reysas levissimi operas dicti schewenissen et reysa continent  18 pelles» (130, с.455 сл.; 131, с.270, прим.3).

 

[19] Данный конфликт описан также Дж.Мартин (322, p.67).

 

[20] Далее Лесников пишет, что после разграбленного конвоя в  Брюгге прибыла еще одна бочка с пушниной, принадлежавшая Витте, из чего делается вывод о том она была доставлена последним 4-м кораблем из Риги. Скорее всего, эту бочку кто-то выловил из моря и доставил по месту назначения, т.е. караван состоял только из трех кораблей.

 

[21]Обратим внимание, что Н.А.Новицкий предлагал еще в 1998 г. создать фонд при ЦБ для страхования частных отечественных и иностранных инвестиций (178, с.13).

[22] О критериях минимального уровня золотовалютного резерва см.: (291, с.327-328, графики).

[23] Кажется А.А. Змимн, анализируя текст Пространной правды, писал о том, что цена лисицы в разных районах была приблизительно одинаковой.

 

[24] По мнению Хорошкевич (1963, с.283), только Тевтонский орден ввозил серебро в Новгород вплоть до Грюнвальдской битвы (1410 г.), осуществляя это в тех же объемах.

[25] В год наименьшей добычи серебра на рудниках центральной Европы – 1450 было добыто 27,5 тонн серебра. (Хорошкевич А.Л., 1963, с.297).

[26] “Деньги и связанные с ними институты, — пишет крупнейший экономический философ  Фридрих Август Хайек — находятся за гранью похвальных и всем понятных усилий по созданию материальных предметов — в сфере, где познание конкретного теряет силу, где господствуют неизъяснимые абстракции.”

[27] Внимание автора на данную работу обратил В.Н. Настич.

[28] Это единичный прорыв инновационных технологий в средневековье, которые только в настоящее время становятся  системыным явлением в экономике. Подробней см.: (217, с.26 и след.).

[29] 11 из 12 длинных слитков с весовой нормой 2112,72 г дают средний показатель 192,065 г., но Н.П. Бауер приводит результат 191,06 г (311, tabl.8. №3, s..67).

[30] Что касается «серебра в низовский вес» договора 1316 г. (38, с.23, №11), то данная весовая категория была принята по «московскому» весу  2376 кг (270, с.81, 213).

[31] Следует иметь ввиду вложение денег в более ликвидные носители в средневекоьве лишь условно можно назвать инвестициями. На самом деле.трансформацию сбережений в инвестиции в сегодняшней экономике считается серьезной проблемой (43, с.275)

[32] Из общего веса клада следует вычесть величину  весового рубля и разделить остаток на число слитков: (4772 – 196,57) : 24.

[33] В конце XVIII в. близ Смоленска был найден короткий слиток с тремя клеймами и двумя надписями «князь» и «Волод», который был передан Мусиным–Пушкиным в  дар Академии наук (88, с.46. № 198).

[34] Соотнесение данной суммы с купеческими капиталами XV в. в Москве провели А.Г. .Векслер и А.С.Мельникова (33, с.46).

[35]Данное наблюдение демонстрирует возможность установления не только даты сокрытия другого клада, найденного на месте реконструируемой гостиницы «Россия», но позволяет показать, что археологический слой, откуда был извлечен клад полтин, должен иметь ту же дату.

[36] Подробней об источниках поступления финансовых ресурсов в Москву, начиная с княжения Ивана Калиты см.: (318, p.85-86;  322, p. 85-91; 1995, p. 167-168; 270, с.67).

[37] Подробней о столкновении Дионисия с Митяем см.: (198, с .140-167; 57, с. 370).

[38]«Русини же позаимоваша оною кабалою сребро въ долгъ на имя князя великаго оу Фрязъ оу Бесерменъ въ росты, еже и до сего дни тотъ долгъ ростетъ, поссулиша посулы и раздаваша и сюду и сюду, темъ едва утолиша всех» (ПСРЛ. Т.15. Вып.1, стб.130). Данное летописное известие следует трактовать не как раздачу чеков, а как демонстрацию государственных долговых обязательств, кредитный потенциал которых был у населения весьма высок.

[39] Попытаемся предположить, что спутники Митяя выписали всего лишь 2 чека на общую сумму две тысячи рублей.

[40] 150 экземпляров найдены в кладах с весовой нормой  198 г.

[41] Что практически реально, т.к. при одномоментном требовании клиентов своих средств банкир найдет тысячу способов отказать им в их возврате немедленно, хотя теоретически, конечно, коэффициент ликвидности такого банка, т.е. соотношение собственного и привлеченного капитала составляет в данном случае  93,75 % или 1 рубль.

[42] Роль и значение в политической жизни Северо-восточной Руси Владимира Андреевича в западной историографии рассмотрели, в частности, Дж.Мартин (323, p.220) и Т.Нунан (325, p.505-506).

[43] Подробней см. (174, с.149).

[44]  Подробней о методике см.: (176, с.56).

[45] Осторожность в датировке Кремлевского клада С.В. Зверева вполне оправдана.

[46] Последнее позволяет предположить, что казны в Кремле  не было.

[47] Подробней графическая интепретация, наглядно отражающая  индекс потребительских цен, динамику валютных курсов и индекс цен производителей, приведена в работе «Бюджет России» (30, с.284-285, рис.14,1).

[48] В этой связи для изучения цен XII – XIII вв.следует учитывать данное обстоятельство, поскольку, понятно уменьшение серебряного содержания в постоянно девальвируемой гривне.

[49] Воспользуемся переводом Р.Фрая: «В той стране /Древней Руси – Н.Х./ есть серебряные рудники, отсюда привозятся серебряные слитки, на которые совершают куплю-продажу в той земле. Вес каждого из слитка составляет пять унций» (FryeR., 1969.P.152).

[50] См. Гл.2.2.

[51] Два верхних норматива  литья и обращения московских рублей-слитков установил А.М. Колызин (107, с.148-155).

[52] Подробнее см. Гл.5.

[53] Тверичи каждый год грабили близлежащие новгородские волости: в 1444, 1445, 1446 гг. (НПЛ, с. 424, 425, 426).

[54]  В работе Пеголотти можно встретить и элементарные опечатки. См., например, «perlibrameanperlira» (326p.142, n.1) .

[55] 72 саджо Кафы соответствуют 1 либре Генуи  (326,  p.223).

[56] Данный показатель в своих расчетах используют Г.А. Фёдоров-Давыдов и В.Хинц (248, с.67, прим.16; 274, с.25), что отмечалось выше.

[57] «Они — лошади, известные в Египте как akadlsh… Эти лошади экспортируются в Индию /Sind/», — сообщает путешественник (331, p.183).

[58] Воспользуемся переводом Р.Фрая: «В той стране /Древней Руси – Н.Х./ есть серебряные рудники, отсюда привозятся серебряные слитки, на которые совершают куплю-продажу в той земле. Вес каждого из слитка составляет пять унций» (FryeR., 1969.P.152).

[59] Экономическая интерпретация данной надписи изучена в Гл. 4.3.

[60]  2 башкирских клада, сложенные из  русских слитков, образующие рассматриваемый весовой параметр, показывают  возможность их в данный район  отнюдь не с нижней Камы.

[61]Всего в данном кладе 12 слитков, 3 из которых – русские рубли-слитки, в том числе двойного литья, имеют ВН 195,403 г, что делает ВН всего клада равной 192,825 г. Эта величина позволяет заключить, что данный клад отражает инфляционные процессы  в Москве, которые по данным инфляционной шкалы соответствуют концу 1350- х гг. В то время как полтина весом 138,25 г. равная 30 мискалям Джанибека (Хан, 2004) может свидетельствовать в пользу данной даты сокрытия клада. Данный депозит был сокрыт русским купцом, возвращавшимся из Сарая, где получил в оплату за свой товар редкие даже для Золотой Орды джучидские слитки-сомы.

[62] «Ни один из упомянутых нами до сих пор /от Бердыбке до Тимур-ходжи – Н.Х./ джучидских правителей не обладал выдающимися способностями полководца или государственного деятеля., писал  Г.В. Вернадский в 1948 г.. Но, такой лидер появился. Его звали Мамай» (34, с.251; 52; 253).

[63]Судя по документам по истории венецианской фактории Таны второй половины XIV в., опубликованных С.П. Карповым, курс серебра в весовой и монетной формах в течении XIV в., вплоть до сожжения Таны Тимуром, был одинаковым (96, с.192, 197).

[64] Нумизматические материалы, приведенные В.Л. Мыцом, позволяют утвердиться во мнении о несоответствии  метрологии клада из Алушты с  SommodiKaffa (SummiargentideCaffa), — понятие «каффское серебро», которое является сугубо счетной единицей не связано с каким-либо конкретным типом слитка.

[65]См.: (319, p.551). Пеоглотти писал, что купцы в Китае должны были сдавать серебро в казну в обмен на бумажные деньги по курсу 1 к 4. См.:(Pegoiotti F.B., Op,cit, p,21, 23).

[66] Вместе с этим, младшая ХГ Лопаревского клада, куда входят 8 монет Мюрида и 2 джучидских слитка, весившие 202 г, позволяют утверждать о зависимости Орды времен правления Джанибека от поступлении серебра из причерноморских колоний Генуи и Венеции.

[67] По данным А.Л. Пономарева (2002, с.111-114),  изменение состава монетного фонда в 782 г.х., который заканчивался 27 марта 1381 г., состояло в увеличении в 3 раза или он обновился на две трети, прямо свидетельствующее о провале в составе денежного обращения Золотой Орды, произошедшей в результате Куликовской битвы. Сделаем предположение о том, что Дмитрию Ивановичу досталась в качестве трофея походная казна Мамая. Иначе трудно объяснить начало суверенной чеканки в Москве ранее, чем 2 августа 1381 г. (270, с.16).

[68] Новгородская Четвертая летопись // ПСРЛ. Т.4. Ч.1, вып.2. Л., 1925, с.442.

[69]Разумеется, что  количественные показатели угара и примесей, т.е. проба слитков регулировались государством, о чем свидетельствует Абдаллах Мазандерани, когда слитки в хулагуидском Иране не должны были содержать примесей более 1%, а плата за пробирование металла, относимая, понятно, на счет его владельца составляла по оценочным данным ничтожно малый процент от веса, предъявленного валютного металла (214, с.145).

[70] Новгородская первая летопись старшего и младшего извода // ПСРЛ. Т.3, с.426; Новгородская Четвертая летопись //  ПСРЛ. Т.4.Ч.4., вып.2. Л., 1925. С.443.

[71] Характер русских источников позволяет заключить о существовании данных о четырех русских финансистах эпохи развитого средневековья, причем все они жили и работали в Новгороде. Это Климент, Нежила серебряник, Страшка серебряник и  весец, а также ливец и весец Фёдор Жеребец (120, с.20; 205, с.683; 223, с.56-59; 144, с.108; 288, с. 147-149; 321, p.84-85).

[72] Сравнение заработных плат ремесленников, духовных лиц, военнослужащих в Египте, Сирии, Ираке в период XII-XIII вв., осуществил Е.Аштор (308,s.463-469).

[73] Новгородская Четвертая летопись  // ПСРЛ. Л., 1925. Т.1. Ч.!., вып.2, с.443.

[74] В литературе иногда можно встретить утверждение о том, что благодаря коммерческой, т.е. торговой политике Золотой Орды, Новгород, Москва и Устюг процветали (318, p,81).

[75] Город Тебриз — столица хулагуидского Ирана, где 12 сентября 1294 г., в обращении были выпущены первые бумажные деньги на основе китайской технологии под золотое обеспечение (331, p.140-141; 309,s.257).

[76] В средневековой Европе, в частности Германии, Франции и Италии любое несанкционированное государством производство монет считалось незаконным и каралось соответственно самыми средневековыми методами (210, с.53-55; 219, с.192-194; 236, с.101-121).

[77] Механическое деление на 25 дает результат 190,88736 г.

[78] Метрологические данные  слитков-сомов  с метрологией 206 г. позволят утверждать, что они отливались исходя из теоретического веса 204,75 г., что называется “с запасом” и предназначались для тезаврации чистого серебра строго заданного веса.

[79] В литературе неоднократно обращалось внимание на стремление ливцов  слитков, которые, действуя по поручению заказчика, припаивали пленки, капельки серебра на уже готовые изделия. На слитке из Лопаревского клада из фондов Кировского музея /Рис.1 в Гл. 3.1/ имеется полуторосантиметровый припой подтреуольной в плане формы, что придало слитку именно тот необходимый заказчику “товарный” вес.

[80] Подробней о Клименте см. Гл. 2.1.

[81] Внешнеполитическая обстановка, сложившаяся в результате борьбе за престол в Орде в начале 1360-х гг., позволяет высказать догадку, состоящую том, что Дмитрий Иванович до 1363 г. во время последнего пребывания в Новом Сарае не позднее августа 1361 г., мог зондировать почву по поводу начала эмиссии собственных денег. Науке лишь известно, что тогда он получил от Хызра /Хыдыра, Кыдыра русских летописей/ ярлык на великое княжение Владимирское и Московское (ПСРЛ, Т.15.В.1, стб.70; т.18, с.101). Разумеется, что речь могла идти только о слитках-полтинах уже находившихся в обращении.

[82] Разумеется, что вновь образуемая стоимость резко возрастала при еще более увеличивающемся темпе инфляции, которая привела в 1410 г. к нормативу  эмиссии полтины-слитка до 155,8 г.

[83] Наиболее распространенные схемы формул: “собственность NN, вес…… драхм, или вес драхм…… собственность NN” (Лившиц В.А., Луконин В.Г., 1964, с. 158).

[84] Более подробно об обращении сосудов в качестве законного платежного средства (см. 321).

[85] Д.Ш.Гогохия замечает по этому поводу: «…кредит по торговой книге служит основанием для совершения только одной покупки, в то время как выдача векселя позволяет той же единице кредита обслуживать столько покупок, сколько раз вексель меняет владельца» (42, с.101).

[86] Как показано вывшее для Древней Руси XII  в.по данным ал-гаранти, пощдобнаый парметр денежного обращения устанавливался в 5,55%.

[87] Разное толкование  предназначения тех или иных ценных бумаг, производных финансового рынка находит отражение в литературе. См.: (283).

[88] Как известно Тана – колония Венеции в устье Дона. Интересно в этой связи обратить внимание на то, что первые монеты Новгорода,  несли изображение патронессы города Софии, вручавшей человеку «в просительной позе» — посаднику щит, что находит, по мнению В.Л.Янина аналогии с венецианскими монетами. См.: (Янин, 1962, с.272-273).

[89] Мнения исследователей на этот счет разняться. В.Н. Рябцевича склоняется к дате начала эмиссий артигов к 1387 г. Ягайло (Рябцевич В.Н., 1995, с.148, прим.2).

[90] По мнению А.И. Никтиского, влияние Москвы в западных землях «особенно усилилось после 1456 г.» (177, с.18).

[91] Следует иметь ввиду то обстоятельство, согласно которому Тевтонский орден поставлял в Новгород серебро не самого последнего передела – это был ремесленный полуфабрикат, претензии к пробе которого у новгородцев были всегда. Интерпретация данных Лесникова позволяет установить полутократное повышение цены серебра в Новгороде в сравнении с ценой его в Германии, что представляет собой горную ренту (См.: 58, с.118-124) немецких поставщиков валютного металла.

[92] Легенда на монетах Василия I «великий князь всея Руси» -дань прежней традиции, означающей Владимирскую Русь, юрисдикция которой, тем  не менее распространялась, и на Тверь, и на Нижний Новгород, заметил по поводу  чекана этого периода Т. Нунан. Именно данный чекан, по мнению исследователя, являлся основным определяющим признаком нового московского государства, национальная идентичность которого состояла в том, что был только один князь в Москве и это был «великий князь» (325, p.498, 510, 523).

 

[93] 200 денежный рубль сохранился в Москве до середины  XV в., затем  стал лишь счетной единицей, справедливо заметил И.Г. Спасский (233, с.103).

[94] Если приДмитрия Донского изменение веса в сторону понижения было  связано с выпуском нового типа монет, то при Василии Дмитриевиче  новый тип монет привел в соответствии с законным весом – 0,9 г., т.е. к стартовой величине эмиссии Москвы. Возвращение к исходной метрологической точке чеканке  монет Василия Дмитриевича в 0,9 г произошедшее после атаки Едигея говорит на то, что в Москве могли произойти какие-то социальные потрясения, заставившие денежные власти возвратить чеканку к исходному 0,9 г весу.

[95]  Нельзя не обратить внимание на метрологический синхронизм введенных в обращение ливонских артигов в Новгороде и денег Василия I.

[96] Дмитрий Шемяка пытался прочно осесть в Москве. Известна его купчая, по которой он в 1440 г. заплатил за недвижимость «Дал есми на них 300 рублев московским серебром их» (246, с.116).

[97] В итоге, писал Т. Нунан (1997 p.498), начавшийся приблизительно с 1450 г. процесс крупномасштабного присоединения русских земель, был во многом предсказан во время правления  Василия  I (1389-1410). Ученый полагал, вероятно, о том ущербе, который понесли русские земли в результате  феодальной войны 1425-1446 гг.

[98] Она сейчас весьма распространена среди нумизматов. (Подробней см. след.параграф). Речь идет о равновесном обмене монетами, но никто не доказал существование паритета цен, и не показал, зачем нужно было менять монеты своей чеканки на монеты чеканки казанской.