Глава из монографии «ДЕНЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ И ЗОЛОТОЙ ОРДЫ В КОНЦЕ XIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV ВВ.: ВЗАИМОВЛИЯНИЕ И ПРОТИВОСТОЯНИЕ».

ПРОТИВОСТОЯНИЕ И ВЗАИМОВЛИЯНИЕ ДЕНЕЖНЫХ СИСТЕМ ГОСУДАРСТВ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XV в. (В преддверии кризиса).

Деньги как неотъемлемая часть жизни и экономической сферы деятельности общества представляют ту ценность согласно которой, впервые выделившись из сферы обслуживания человеческой деятельности сами стали играть самостоятельную роль в. В эпоху металлического денежного обращения деньги государств Восточной Европы  виде монет  образуют самостоятельную сферу экономической деятельности субъектов, прекрасно разбирающихся  во многих хитросплетениях, возникающие во время движения денежной массы.

В данном очерке мы предпримем попытку показать состояние денежного обращения в трех государств Восточной Европы Великом Новгороде, Северо-Восточная Руси и Большой Орде – Казанском ханстве как продукт суверенной политики денежных властей, детерминированных, по–видимому, отнюдь не политическими устремлениями, а условиями доступа к импорту валютного металла.

1. Денежная система Великого Новгорода перед финансовым кризисом 1446 года.

Слово рубль впервые фиксируется в берестяных грамотах конца  XIII в, причем, уже в процессе из публикации обращалось внимание на одновременное употребление наряду с рублем и прежних денежных единиц – гривен серебра. Введение рубля, начиная со второй половины 1270- гг, не сопровождалось  изъятием из обращения гривен серебра, сделав их резервной валютой, т.е. внешними деньгами Древней Руси.

Принято считать, что слово рубль происходит от глагола «рубить», однако практически неизвестным осталось наблюдение нумизмата из Санкт-Петербурга В.А. Калинина высказали во многом обоснованное предположение о том, что именно в технике литья кроется происхождение слова «рубль», когда поверхность уже отлитого слитка со швом оглаживалась молотком. Под этим термином следует понимать слиток со швом, т.е. рубль восходит к словам «край», «кайма», «рубец», «кромка» и хорошо корреспондируется со схожими словами в славянских языках. [1]

Бухгалтерская книга Тевтонского ордена 1399 г. показывает на 13 маркштейн в рубле-слитке, что дало основание исследователям считать новгородский рубль 13 гривенным. [2] Принимая во внимание относительно позднюю запись частей-составляющих рубля следует подчеркнуть, что она носит декларативный характер, но лишь в части интерпретации общего веса новгородского рубля. Реальный вес его был на рубеже XIV и XV в. понятно, меньше.

Наличие слитков в денежном обращении для Европы явление обычное. В Швеции, например, в XII- XV вв.немонетные платежи обслуживали, как правило, внешнюю торговлю, тогда как монеты — внутреннюю.[3]

Точный вес рубля с привязкой к конкретной дате сообщает французский путешественник Гильберт де Ланноа, побывавший в России в 1413 – 1414 гг. «Монета их /новгородцев – Н.Х./ состоит из кусков (kencelles) серебра, весившие около 6 унций», сообщает, в частности, источник.  Наиболее раннее упоминание данного известия мы находим у профессионального нумизмата Н.П. Бауера в его монографии, посвященной русскому слитковедению, пользоваться которой, к сожалению, ввиду публикации в Германии, специалисты не могли. Бауер просто показал, как он нашел искомую величину, проделав достаточно трудоемкую работу. «Это часто рассматриваемая цитата из описания путешествия от Гильберта де Ланное /G. de Lannoy/, который посещал Россию в 1413 г. Он сравнивает использованные в этой стране слитки серебра с обыкновенными во Франции точильными камнями и приравнивает их вес примерно к 6 французским унциям, что равняется 184,872 г парижского фунта. Таким образом, это сообщение может быть, как будет далее видно, использовано для оценки очень правильного состояния вещей в начале XV в. свидетельствуя большое значение».[4] М.П. Сотникова показала,[5] что первые новгородки эти малоформатные монеты имели вес стопы 0,76 г. Х 216 = 164,16 г

. Сведения Ланноа неплохо иллюстрируют наличие инфляции – известно,[6] что новгородцы, несмотря на антинфляционную направленность, обращались с нововведенным рублем как с обычной монетой, это, во-первых, а во-вторых, позволяет выявить и установить соотношение слиткового рубля, т.е. счетного и рубля монетного. Исходя из эмиссионной пригодности подсчитаем доходность на производстве новгородского весового рубля  /(184, 872 -164,16) : 184, 872  Х 100%/, что составляет 11,33% и мало чем отличатся от доходности,  рассчитанной по теоретически чистой схеме /13,33%/.[7] Вместе с тем, весовой рубль по аналогии с танским сомом должен был приравниваться в расчетах рублю-слитку, описанному Ланноа, имея меньший вес. Тогда, слиток Ланноа должен служить эмиссионной основой для чеканки 216-денежного весового рубля. В этом случае при чеканке монет, что закономерно, можно установить наличие добавленной стоимости, возникшей неизбежно при производстве первых новгородских денег. Значит, новгородские денежники в своей эмиссионной политике пошли тем же путем, что московские их коллеги, начав суверенную чеканку монет с 1420 г. и с 1381 гг. соответственно. Однако, 184, 872 г. Жильбера Ланноа давали общий вес номинального рубля-слитка в Новгороде, тогда как данный слиток, отлитый в технике двойного литья содержал в себе серебра столько же, сколько первоначально «идеалньный» слиток с соотношением номинального веса и содержания серебра как 202/175, что составило 160,16 г. Подобное обстоятельство, естественно, при переплавке с целью изготовления монет давало о себе знать. Возникшая маржа, покрывается,  естественно, из кармана заказчика монет, она не могла долго гаситься какими-либо увещеваниями – напряжение накапливалось.

Сделаем отступление. Если на дату 1409/10 г в Москве в результате денежной реформы Василия Дмитриевича норматив литья московского рубля составил 155,8 г, то в Новгороде на дату 1413 г.,  как видно из сообщения Ланноа, он составлял 184,872 г., превышая московский на 15,725%. Темп падения новгородского рубля был явно ниже в сравнении с московским (22,871%), начав с 202 г во второй половине 1270-х гг. и до 1413 г, достигнув 184,872 г, что за 140 лет, это несколько больше, чем мы располагаем сведениями по Москве, синхронные, впрочем, новгородским, и составляют 8,478% /202-184, 872) : 202 Х 100%/.

Содержание серебра в слитке, описанном Ланноа, составляющее немногим более 160 г. не может быт паритетным по отношению весовому рублю. Новейшие достижения новгородской нумизматики, принадлежавшие М.П. Сотниковой, [8] установили вес стопы первых новгородок, пришедших на смену ливонским грошам, составивший 164,16 г. Практически все монеты, исследованные Сотниковой, имеют высокую пробу 960°, поэтому приведение весового рубля малоформатных новгородок к содержанию серебра в рубле времен Ланноа является корректным. Стало быть, начав эмиссию новгородок, новгородские денежные власти, как и рубль-слиток в 1270-х гг. переоценили,[9] но на этот раз уже монетный рубль, стремясь «экономическими», т.е. монетарными методами перевести денежное обращение в Великом Новгороде на чеканную основу, т.е. ставили целью изъять слитки из обращения. Такое предположение не является умозрительным – известно, что в 1446 г. в Новгороде слитки и стали перечеканивать на монеты.

В свое время М.П. Лесников и Дж.Мартимн независимо друга  от друга показали, что немецкие купцы торгуя с Новгородом расплачивались за приобретенные товары исключительно серебром. Серебро привозилось в мешках. В хождении у иностранцев  валютный металл обращался в качестве прусской марки, которая как показал М.П. Лесников составляла 186,5 г. Ценность этой находки состоит в том, что прусская марка выступала по отношению к новгородским деньгам роль внешних денег. Это первое, во-вторых, новгородский рубль, описанный Ланноа, в силу свой двуслонйости лишь декларировал содержание серебра по весу равного 6 парижским унциям. Как было показано выше, содержание серебра в нем фактически насчитывало только немногим более 160 г.

Сравнение веса прусской марки и веса слитка Ланноа – 186,5 и 184,872 г серебра соответственно, показывает на эмиссионный источник новгородского рубля 1413-1414 г.. Воспользовавшись танской аналогией, где в угар уходило 1,147 %,[10] что составило 2,14 г., отняв которые из данных пр.марки, /186,5-2,14/ мы получим результат равный 184,36 г.,[11] который не оставляет сомнений в том, что эмиссионным источником для литья слитка Ланноа служила прусская марка, описание которой осуществил М.П. Лесников. [12]

Соотношение доходности монетного передела в Новгороде в период  после 1446 г, (4%), когда народный бунт [13] кардинально изменил эмиссионную политику феодальной республики, и на дату 1414-1420 гг. (11,83%) показывает, что стоимость, закладываемая в процессе изготовления монет заказчику, заставляла его значительно проигрывать. Добавленная стоимость, которая возникала в результате чеканки весового новгородском рубля по отношению к рублю-слитку составляла 12,62% /(184,872 — 164,16) : 164,16 Х 100%/, что било по карману даже новгородца отнюдь не среднего достатка, заставляя фактически владельца серебра субсидировать государственные расходы.

Выражаясь словами Й.Шумпетера, денежные власти Новгорода получали ажио – излишек над равновесной стоимостью, существующий в хозяйственном обороте. «Тем самым уже ipso facto (в силу самого факта)  подобное стоимостное ажио приобретает  характер чистого дохода и источника потока благ».[14]

Такая практика чрезмерного ограбления населения, причем, весьма зажиточного, наверняка вызывала у него вполне оправданное негодование. И вряд ли новгородские денежные власти использовали соотношение слитка верхней и нижней отливки конца XIV в. 202/175 г. как считает Янин.[15] Обратившись к источнику – записи в одной из торговых книг Тевтонского ордена нумизматы остановились на мнении о то, что новгородский рубль состоял из 13 маркштейн, переведенных на новгородский денежный счет как 13 гривен по 13,46 г.[16] В случае, если данные 13 маркштейн составляли собой метрологический стандарт равный 204,756, то эмиссия слитка с фальсифицированной нижней частью представляется чрезвычайно опасными играми со стороны новгородских денежных властей.

В историографии замечено, что «экономические побуждения новгородских бояр были последовательны».[17] Поэтому в выравнивании до среднеевропейских значений показателей доходности монетного развитии экономики феодальной республики было заинтересованы все деловые круги Новгорода. Недаром Фёдор Жеребец, будучи подпоенным посадником Сокирой оговорил 18 человек, которые заказывали ему как ливцу отливать им  двухслойные рубли. И вся ответственность за кризис была переложена на них.

Говоря об эмиссионной основе данного слитка каковой являлась прусская марка в 186,5 г., неизвестная нумизмату Н.П. Бауеру, где маржа между весом монетной стопы и эмиссионным источником этой стопы увеличивается, естественно в пользу денежных властей, включая и показатели доходности, и добавленной стоимости. Последнее не является умозрительным, поскольку в предварительном плане можно предположить, что цены при использовании драгметалла в качестве измерителя масштаба «отражают не только изменения стоимости товаров но и стоимость производства /самого/ золота».[18]

Ланноа описал виденный им новгородский рубль 1413-1414 гг./in situ/. Из летописей хорошо известно, что в 1410 г. в Новгороде были допущены в обращение в качестве законного платежного средства ливонские гроши и  немецкие артуги. ТО во втором десятилетии XV в. в Новгороде сосуществовали рубль-слиток и иноземная монета. Последняя была допущена в обращение с целью смягчения действия серебряного дефицита, возникшего в результате падения добычи серебра в Европе.

Новгородский рубль, описанный Г.Ланноа по времени совпадает с  наличием в денежном обращении Новгорода артугов-шилингов и монет других номиналов стран циркумбалтийской зоны. В 1978 г. в процессе археологических работ в Новгороде был найден клад из 28 западноевропейских монет, весом 24 г. Оставляя в стороне вопрос о национальной принадлежности небольшого денежного депозита, имеющего, безусловно, большое значение для понимания дальнейших процессов в платежной системе Великого Новгорода, а также предшествующую историю, можно заметить, что его ВН составляет 0,857 г. Сокрытие данного клада произошло до реформы в Ливонии и до введения собственной монеты в Новгороде – оба события случились одновременно в 1420 г.[19] Примам во внимание, что начало чеканки названных артугов  началось с ВН 1,0 – 1,02 г. примерно в 1390 г.,[20] и, сопоставив последний результат с таковым на дату 1420 г. — 0,857 г. мы должны обратить внимание на то, что 1) это последняя величина представляет собой ВН ливонских артугов, которые инфляциировали 2) грядущая реформа — пугающая неизвестность, заставила мелкого владельца тезаврировать 24 г. серебра.

Попытаемся определить темп инфляции монет балтийского круга. По мнению М.П. Сотниковой  в момент введения в оборот в Пскове и Новгороде весили 0,9  г. Таким образом, за 30 лет с 1390 по 1420 гг. они снижались со средней скоростью 0,533 % в год. Но, в отличие от платежной системы Северо-восточной Руси весь инфляционный доход, включая добавленную стоимость, уходил в Прибалтику. (В скобках заметим, в то время наверняка не было механизма возврата ДС). Не будем говорить также и о том, что весь эмиссионной доход оставался в кармане иностранных монетчиков. Более того, выше приводилась обоснованная точка зрения М.П. Сотниковой,  развитие которой нам найти не удалось, о том, что в момент введения ливонских артигов в обращение в Северо-западных землях, их ВН составляла 0,9 г., что находит подтверждение, имея ввиду инфляцию. Это значит, что, введя в оборот чужие деньги, денежные власти Господина Великого Новгорода, используя знаменитое новгородское число «216», представляющее собой монетную стопу чеканки новгородок,[21] получили национальную ВН равную половине  европейского фунта. Рубль-слиток, описанный Г.Ланноа 184, 872 г. становился просто нежизнеспособным. Весомый рубль, состоящий из импортного серебра, притянутый к национальной  высшей ВН, делал подлинно  родной рубль новгородский изгоем, тем более, что новгородцам как купцам, так и властям была известна его антинфляционная направленность.

Как сообщают псковские источники, в 1407 — 1409 г. в Пскове был большой урожай хлеба, [22] излишки которого пошли на экспорт, а полученные за  зерно деньги могли быть использованы по разному – вплоть до образования валютного резерва не говоря уже о начале эмиссии собственной монеты. (Например, с помощью надчеканов импортных монет или их обрезки). В Пскове и Новгороде выбрали вариант не самый лучший – масса западноевропейского и балтийского серебра была брошена на обслуживание розничного товарооборота.  Новгородская первая летопись по Комиссионному списку сообщает под 1410 г.: «Того же лета начаша новгородцы торговати промежи себе лопьцы и гроши литовьскыми и артуги немечкыми, а куны отложиша, при посадничьстве Григорья Богдановича и при тысячком Василье Есифовиче».[23] Других событий, могущие хоть как-то повлиять на платежный баланс Северо-западных русских земель источники не сообщают, если только не считать Псковскую летопись.[24] Правда, необходимо вместе с тем,  заметить, что в Москве после атаки Едигея Василий Дмитриевич и не думал о том, чтобы допустить на внутренний денежный рынок иностранную монету. [25]

Не стали вводить иностранную монету у себя и тверичи, ориентировавшиеся в своей внешней политике на Литву,[26] когда в 1413 г., как установила М.П. Сотникова, Иван Михайлович Тверской начал суверенную чеканку тверских денег. [27]

Естественно, что введение иностранной монеты было осуществлено в Пскове и Новгороде единовременно, а затем продолжалось 9 лет, когда было решено начать собственную эмиссию разменной монеты. Наверное, здесь следует сделать оговорку о том, что сейчас из мировой истории финансов известно, что параллельное ведение государством двух валют, в том числе иностранной, снижает его эмиссионный доход. Отдавая свой внутренний рынок на откуп иноземной монете, новгородские денежные власти тратили к тому же значительную часть средств на ее приобретение. В настоящее время по данным, приведенные О.Л Роговой, в период 1997-2000 г расходы на покупку наличной инвалюты составили в России в среднем 15-16 % в год, а в 20009- годы отвлекало не менее 10-15 доходов населения.[28] В настоящее время ведутся споры о степени зависимости финансовой системы России от и ее способности к кредитованию банковской системы и реального сектора от внешних заимствований, сделанных корпоративным сектором в докризисные годы.[29]

В 1420 г. новгородские денежные власти произвели замену иностранной монеты на монету новгородской чеканки, очевидно, по курсу 1 : 1. Причем, это было осуществлено в сравнительно сжатые сроки. Интересно отметить, что новгородская денга вводилась по нормативу, как уже отмечалось 0,76 г. Если вспомнить, что перед заменой иноземная монета весила 0,85 г., согласно нутному кладу, то можно заключить, что реформа 1420 г. в Великом Новгороде носила обычный конфискационно-нулификационный характер, когда денежные власти боярской республики обкрадывали население на каждой новой монете в административном порядке. Собранное таким образом иностранное серебро был продано за рубеж, что тоже принесло доход казне. «Начаша новгордцы, — читаем мы второе известие новгородской летописи об обращении иноземной монеты в Новгороде, — торговати денги серебряными, а артуги попродаша Немцем, а торговале имы 9 лет». Смена денежного обращения, состоявшаяся в Новгороде в 1420 г., а во Пскове в 1424 г., представляет собой денежную реформу[30] когда за счет переключения потока доходов из вне во внутрь от эксплуатации монетной регалии было достигнуто кардинальное изменение состава денежного обращения, после чего последовала, как сейчас считается в 1423 г., вторая реформа Василия Дмитриевича.[31]

Следовательно, подобное мероприятие как введение иностранной монеты в 1410 г. не могло произойти без активного лоббирования на вече посадника Григория Богдановича, где использовалась определенная аргументация – «куны отложиша». Был ли лично заинтересован посадник материально сказать сейчас невозможно. Однако, экстраполяруя  геоэкономичесскую ситуацию, сложившуюся непосредственно перед нынешним кризисом во взаимоотношении Прибалтики и Европейского союза, проанализированную Л.М. Григорьевым, на рассматриваемый период, следует отметить, что введение  ливонских и  других иноземных монет во внутреннее обращение Новгорода, способствовало повышению его конкурентноспосбосности в крупнейшей торговой организации того времени – Ганзейском купеческом союзе. [32] С макроэкономической точки зрения  данная девальвация, как процесс, приводила к инфляционной переоценке товарных ценностей.[33]

Вышеизложенное позволяет несколько конкретизировать обстоятельства сокрытия клада ливонских монет  XV в., явившегося, несомненно, ценным источником в истории платежной системы Господина Великого Новгорода.

Клад был найден на усадьбе известного в Новгороде политического деятеля  Ивана Офаносова или его сына Олферия Ивановича,[34] сокрытого быть может ввиду слухов  о готовящейся реформе – введения новгородок, а, следовательно, обмене денег. Маленькая сумма, состоящая из иноземных монет, характеризующая денежное обращение, место ее тезаврации – в столбовой яме в деревиной постройки неизвестной конструкции во дворе усадьбы — свидетельствуют о том, что владельцем сбережения балтийских монет могла быть служанка-немка или кто-либо из домочадцев хозяев, владевших стратегической информацией.

В экономической историографии справедливо считается, что Новгород и Псков в отличие от других русских земель  испытывали наибольшее давление  западной монеты, но ее замена на собственную денгу, рассматривается как последствия порчи ее, о чем свидетельствует запись Псковской летописи: «приставиша мастеров денги ковати в чистом серебре».[35]

Начало эмиссии в Новгороде новгородок хронологически совпало с изменением платежных систем по всей Восточной Европе.

В целом, следует иметь ввиду большие и малые пики в отношениях между субъектами, рассматриваемые экономической историей, как, если бы мы представили бы их графически. Они, безусловно, поддаются оценке, например, как  определенно хорошие или определенно плохие. Имеющаяся историография по этому вопросу показывает как будто на резкие колебания отношений Северо-западных русских земель с балтийскими странами, по-видимому, с 10-летним лагом,[36] тем более, что история этого региона Европы насыщена большими, эпохальными событиями. Данные наблюдения, безусловно, должны быть развиты, поскольку еще Н.Д. Кондратьев справедливо полагал о  регулярности социально-экономических событий с лагом 7 — 11 лет, что отнесено  на счет малых циклов развития конъюнктуры.[37]

В этой связи следует обратить внимание на следующее обстоятельство, предшествующее введению в денежный оборот Новгорода иноземных ливонских монет. Известно, что на рубеже XIV в. и XV в. вв. поставками серебра в Новгород занимался только Тевтонский орден, причем, данные М.П. Лесникова показывают об устойчивой тенденции снижения таких поставок с 3766 прусских марок в 1398 г. до 1736 пр.м. в 1403 г. [38] Если такая гипотеза имеет право на существование, тогда введение иноземной монеты в 1410 г. в Северо-западных русских землях связано как раз с острым дефицитом серебра, грозящее демонетизацией экономки и, естественно, социальными потрясениями. Однако, введение иноземной монеты во внутренний оборот политически выбрано было крайне неудачно и весьма нерасчетливо экономически, поскольку терялся не только эмиссионный доход, иногда называемый сеньорах,[39] но и инфляционный доход тоже. По данным из исторических источников известно минимальное поступление серебра в Новгороде в течении конца XIV в. – начала XIV в. вв. Новгород получал не более трети тонны в год при снижении добычи серебра до 27,5 т. в сер. XV в [40]. События экономической истории 1410 г. в Новгороде, в условиях снижения уровня добычи серебра в Европе с точки зрения категориального аппарата экономической науки выглядит как попытка преодоления негативных последний цикличности в условиях понизительной волны Кондратьевского цикла, выделенных исследователем в том числе и по драгоценным металлам,[41] а также стремление увеличить рентные доходы поставщиками серебра из Центральной Европы по I форме дифференциальной ренты. Разумеется, что ливонские артиги  свою покупательную силу в Северо-западной Руси повысили, в том смысле, что позволяли иностранцам как показано в литературе, на примере Германии 1920-х гг., покупать товары и недвижимость ниже реальной цены.[42]

В этой связи, по-видимому, требует обсуждения тот факт, согласно которому при наличии как показано выше, кожаных денег  только серебро, находящееся в обращении на условиях метрологического стандарта обеспечивало устойчивость и надежность всей платежной системы. Отказ государства от серебряного денежного обращения и соответствующего стандарта означал бы самоустранение государства от кредитно-денежной политики вообще. Такое явление уже известно отечественной истории экономической мысли. Известно, что переход к номиналистической  трактовки денежного обращения в эпоху военного коммунизма, минуя золото, требовал не просто восстановления старой финансовой системы.[43]

Обращение ливонской монеты в Новгороде продолжалось до 1409 г., после чего новгородские денежники перешли на чеканку собственной монеты. ТО, до конца 1446 г. в Новгороде обращались и монеты и двухслойный рубль-слиток.

Из современной истории денежного обращения известно, что параллельное обращение в России двух валют снижало доходы бюджета от эмиссии денег.[44] Точно также в средневековье хождение денег из драг.металлов делало эту картину еще более наглядной. Допуск артигов на новгородский денежный рынок – прямая потеря в пользу Ливонии эмиссионного дохода, Однако, как это было показано  этот шаг был допущен с целью получения опыта работы  денежных властей с разменной монетой, поскольку, как показало открытие М.П. Сотниковой именно с 1420 г. в Новгороде стали чеканится первые новгородки. В период 1420 — 1446 г., когда в обращении в Новгороде находились одновременно и первые новгородки и рубли-слитки свидетельствует о параллельном хождении двух валют, где слиток был анахронизмом. Одновременное обращение двух валют снижало эмиссионный доход. Именно этим объясняется небольшое число ладьевидных свитков Золотой Орды – это были представительские деньги, входящие в состав резервов.

ТО, допустив на свой внутренний рынок ливонские артиги, Новгород сделал первый шаг к изъятию из обращения двухслойных рублей-слитков, окончательно изъять их из своего состава денежного обращения Господин Великий Новгород должен был в середине 1420-х гг., затяжка с этим – желание получать сверхмонетный доход на эксплуатации слитковой регалии, — привели спустя 20 лет к острому кризису и народному бунту отставке главного финансиста Фёдора Жеребца и смерти посадника Сокиры.

2. Денежная система в Северо-восточной Руси в период до 1446 года.

Начавшаяся после  Куликовской битвы в 1381 г. монетная чеканка Дмитрием Донским  ознаменовала новый  важный шаг в кредитно-денежной политике Северо-восточной Руси. Не стоит думать, что она полностью вытеснила в наличном обращении меховые и кожаные деньги. Однако поскольку население могло в принципе самостоятельно эмитировать меховые деньги, представлявшие собой самые низкие номиналы, то введение в налично-денежный оборот монеты медной собственной эмиссии представлял для развивающейся экономки насущную задачу. Это было тем более необходимо, т.к. в пограничных с Ордой княжества  Рязанском и Нижегородском, где население активно торговало, валютный контроль государства не мог осуществляться на каждой  розничной сделке.

Первые монеты Северо-восточной Руси, в том числе и медные не имеют точных дат, но знание политико-экномической ситуации, а также законов эмиссии и денежного обращения позволяют определенно и высказаться в пользу более ранней чеканки  денежных знаков, в том числе, призванных обслуживать мелко-розничный оборот. В частности, в историографии вопроса Т.Нунан – крупный американский историк-нумизмат, весьма осторожно подводит к мысли о том, что чеканить свою монету Дмитрий Константинович Суздальский (1355-1383) великий князь *Нижегородског-суздальский»  (тесть Дмитрия Донского) мог начать и с конца 1370-х гг. во всяком случае, он доказывает хронологически о том, что Дмитрий Константинович имел собственные деньги до нашествия Тохтамыша, т.е. до 1382 г. надо сказать, что эта монета была медной и предназначались исключительно для обслуживания розничного товарооборота  — нижегородские денежные власти не хотели терять доходы от эксплуатации монетной регалии поволжским городам Орды.[45] Этот факт в нумизматике не находит отражения.

Однако вопросы, какую долю кожаных  денег заместили медные монеты, спросовые ограничения, и их агрегатирование нами не ставятся. Далее, мы остановимся на основных показателях денежно-кредитной политики Москвы в период 1381 по 1446 г., где происходил бурный процесс монетизации экономики через эмиссию серебряной монеты – деньги, начатой Дмитрием Донским и продолженной его последователями Василем I (1389-1410) и Василием  II (1425-1462).

Отечественными нумизматами  проделан большой объем работы, позволивший вывить различные типы, хронологию и весовые характеристик первых постмонгольских эмиссий, которые в соответствии с существующими методами анализа кредитно-денежной полотки позволяют охарактеризовать таковую с целью выявления основных ее тенденций.

В свое время выдающийся советский нумизмат Г.А. Фёдоров-Давыдов Г.А. разрабатывая Саранский клад русских монет XV  в.. выявил весовые распределения московских монет, представленная графически следующим графиком.[46]

Рис.1.         Гистограмма распределения веса монет Василия I (По Федорову-Давыдову).

Обычно  нумизматы, занимающиеся изучением весовых параметров монет в целях получения  эмпирического наблюдений весовой нормы эмиссии монет того или иного  типа.. когда практический вес этой категории нумизматических артефактов не совпадает с желаемым объясняется  стертостью  т.д. Иногда бывает и такая ситуация, когда полученная диаграмма подвергается разной интерпретации, которая вызывает дискуссию в литературе. Так, например, Н.Д. Мец, изучая весовые нормы монет Василя II, подвергла резкой критике работы в этом плане предшественников – С.И. Чижова и И. И. Кауфмана. Полученная ею, тем не менее «двурогая», а точнее двухпиковая диаграмма распределения веса монет Василя Тёмного, адекватной публикации подвергнута не была, что позволяет современным нумизматам предпринять монеты великого князя новому исследованию.

Таким образом, весовые диаграммы монет являются  не только носителями информации о весовых нормах монет, но и иллюстрируют определенные процессы, а значит, демонстрируют кредитно-денежную политику государства их эмитировавшего.

Московские монеты перед реформой Василия I (1389-1410) и после нее также имели тенденцию к снижению веса. Начавшись с чекана около 1 г монеты первых эмиссий Дмитрия Донского после реформы Василия  I  Дмитриевича стали выпускаться весом 0,78, с дальнейшей тенденцией к падению веса, составившего 0,39 к 40-м годам XV вв.[47] Причем, нумизматами  жестко детерминируется  200-денежный весовой рубль и вес счетного рубля-слитка, тогда как данные новгородской кредитно-денежной политики, приведенные в одномоментном срезе, показывают иную метрологическую раскладку. Это обстоятельство в Северо-восточной Руси показывает на приравнивании роли монетного и рубля-слитка в системе расчетов.

Теперь вернемся к весовой диаграмме монет, выпушенных от имени Василия I Дмитриевича. Выражаясь словами Мец, она также двурогая. Однако, заметим, что Василий 1 выпускал два типа монет с арабской надписью в 1389-1399 и с русской обратной стороны с 1399 по 1409 гг. «Двурогостью» обладает как раз кривая, отражающая веса монет с арабской обратной стороной.

Вторая кривая – весовая характеристика монет, которая начали выпускать в Москве после 1399 г. Диаграмма, ее анализ подтверждает мнение Г.А. Фёдорова-Давыдова о хронологической разнице эмиссии двух типов монет Василием 1,[48] причем монеты с русской надписью на обратной стороне эмитировались позднее, т.е. в период с 1399 по 1410 гг.[49]

Наконец, Мец, заметила, что полученная ею диаграмма Василя II отражает ступенчатый (как она писала – скачкообразный) процесс снижения веса монет рассматриваемого эмитента. При двурогости ее абриса нетрудно понять, что монеты сына Василия I — Василия II испытали на себе влияние целенаправленной как сейчас принято говорить административно управляемой инфляции.

После изгнания Дмитрия Шемяки в сентябре 1446 г. Василий  Васильевич начал эмиссию своих монет по весовой норме 0,54 — 0,5 г.[50] Шемякинские деньги, имевшие до того хождение по ВН 0,37 г. свидетельствовали о вконец плачевном состоянии фонда серебра и расстройстве финансов и новым денгам грозила опасность быть выведенными из денежного обращения в силу действия закона Грешема, а поскольку этого не произошло, значит, Василий  II провел денежную реформу, где 2 новые денги обменял на 3 старые. Эта была действительно денежная реформа, носящая нуллификационный характер. ТО на Руси в результате затягивания реформ в области финансов,  а произошли социальные потрясения, показавшие к тому же субъективную необходимость и возможность объединения русских земель во главе с Москвой. После 1446 г. после может быть небольшой депрессии, вектор экономического роста на Руси пошел наверх.

Томас Грешем — министр финансов Великобритании  в сер.XVI в., предполагая улучшить состояние денежного обращения и имея соответствующие резервы валютных металлов, начал было выпускать в обращение монету близкую к законному весу. Однако в процессе денежного обращения «тяжелая» монета населением была извлечена быстро и пошла на тезаврацию. Это стало называться Законом Грешема, который звучит как «плохие деньги вытесняют дорогие деньги».[51]

Если нумизматы М.А. Львов и Н.Д. Мец обращали внимание на ступенчатое падение веса московских монет Василия I и Василия II, чего не сделано было в отношении монет Дмитрия Донского. Всех нумизматов здесь подстерегают большие трудности, связанные, прежде всего с немногочисленным материалом, исчисляемые единицами, находящимися в фондах наших музеев. Однако за период с 1381 по 1389 гг. известно несколько типов  монет великого князя, хронологизация которых по возрастающему числу экземпляров вполне уместна. Однако, не претендуя на перспективность  проведенных здесь замечаний, следует обратить внимание на то что,  рубежом, причем, этапным следует считать  чеканку монет после похода Тохтаамыша. Далее, вряд ли монетчики Дмитрия Донского чеканили одновременно сразу 2 – 3 типа денег (если только в обращении одновременно не находилось несколько номиналов серебряных монет), значит одни эмиссии заменяли другие, но при этом, предшествующий чекан из обращения не выводился. При незначительном фонде монет данный факт не играл сколько-нибудь существенной  роли в динамике инфляционных процессов.

Конкретная хронологизация тех или иных типов  монет – дело нумизматов, нас в данном случае интересует следующее. Чеканка началась, как принято считать с ВН  в пределах 0,98 г.,  по-видимому, в результате победы на поле Куликовом. Наибольшее число экземпляров, конечно, представлены последние эмиссии Дмитрия Донского в период с 1386 по 1389 гг.[52]

Для этого времени известны 2 типа монет анониимные с расплывчатой арабской надписью и монеты без надписей как подражания предыдущим. Весовые распределения  отмеченных типов монет, праведнное в литературе, позволяет легко выстроить весовые диаграммы. /Рис.2/.

Рис..2. Весовые диаграммы монет последних эмиссий Дмитрия Донского (по Колызину А.М.).

Анализируя диаграмму нетрудно заметить, что первая кривая – двухпиковая. Одни пик приходится на  показатель веса 0,9 г., (30 экз.) другой – на  0,85 г (32 монеты). Вторая кривая менее сложна для интерпретации. Её единственный пик приходится  на отметку 24 монеты с метрологией 0,8 г. На первый взгляд основной массив монет приходится на весовой интервал  0,85 – 0,9 г., что соответствует действительности, с той лишь оговоркой, состоящей в провале на уровне 0,89 и 0,86 в графике весового распределения. Данное обстоятельство в сравнении с такой же кривой монет Василия 1 позволяет придти к заключению о том, что монетчики  Дмитрия Донского  искали, т.е. как бы ощупью снижали вес своей монеты: сначала до отметки 0,88-0,87 г., и, наконец, до 0,85 г.

Монеты, график которых имеет один пик – более поздние. Первая двухпиковая кривая отражает антиинфляционные мероприятие денежных властей, когда в обращении находились монеты двух весовых форматов – разница в 0,05 г., — позволяла московскому монетному двору выигрывать 10 г серебра на каждом монетном рубле, скажем, в 1386 г.

Вторая кривая – есть шаговый отступ метрологии последней эмиссии Дмитрия Донского, когда ВН монет стала 0,8 г. – есть проявление административно управляемой инфляции.  При этом московский рубль не стал, как вслед за Мец считает Колызин 216-ти денежным. Нумизматы допускали подобный «рост» числа монет в московском рубле с 200 экземпляров монет/денег, имея ввиду «необходимости» найти соответствия весу монетного рубля и рубля слиткового. Данное  «увеличение» стоит подвергнуть критике. Изменение монетной стопы – могло привести к изменению денежного счета, кроме того, вряд ли московские денежные власти стали бы терять на получении добавленной стоимости по линии слиток – монета.[53] О возможности использовании в Москве слитков (рублей и полтин) в качестве сырье для чеканки монет-денег писал В.Л. Янин и, кажется, Г.Б. Фёдоров.

Сравнивая диаграммы весовых распределений монет Василия  I и Дмитрия Донского, заметим, что разброс в «пиках» весовых распределений монет названных князей были  практически одинаковым – 0,05 и 0,06 г. соответственно, что говорит о более сильной эксплуатации «антиинфляционной» составляющей монетной     регалии. Если Дмитрия Донского новую метрологическую величину монетный чекан «брал» как бы отступая, т.е. провал имел хронологическую динамику, тогда как монетчики Василия Дмитриевича сразу запустили в оборот  двухформатную в метрологическом плане деньгу, а в конечном итоге в 1410 г. (низшая кривая), выпускало только монету пониженного весового формата. По сравнению с монетами Дмитрия Донского произошло увеличение всего на 0,01 г. инфляционного дохода московских денежных властей, вряд ли улавливаемое весами того времени, но почему этот показатель не изменился в сторону уменьшения (?).  Оставим этот вопрос без ответа, продолжим, что  двухвесовой формат монетного наличного обращениях не мог продолжаться долго – рано или поздно, в какие сроки это предстоит установить, население должно было заметить скрытую фальсификацию  метрологии монеты (следует отдавать себе отчет в том, что снижение веса Василием I произошло после атаки Едигея) [54] и потребовало восстановить законный вес. – То, что вторые кривые обеих диаграмм имеют по одной вершине свидетельствуют о том, что денежные власти не решались «гневить» народ, т.е. выпускать деньгу по двухформатной метрологической схеме. Это означает, что они не стали заниматься извлечением скрытого дохода на чеканке монеты – происходило плавное снижение  веса обращавшихся денег.[55]

Таргетирование инфляции – относительно  новый термин в отечественной науке о финансах, взведенный в оборот А.Л. Кудриным. Он связан с разными походами в борьбе с  инфляцией, которые господствовали в т.н. «тучные годы».[56] Вместе с тем, выявленное здесь явление говорит в известной степени об извлечении своеобразного инфляционного дохода в процессе эмиссии денежных знаков. «Своеобразие» заключается в носителе денег и имеет, как представляется, общеэкономические основы.

Наблюдения над метрологией стартовой чеканки монет Дмитрия Ивановича, Василия I Дмитриевича и Василия II Темного показывают о возврате на исходную весовую позицию первых эмиссий каждого нового князя (при общей тенденции к падению веса монет). Дмитрий Донской начал с 0,98 до 0,8 г., Василий I –  с 0,9 г. Василий  II после изгнания Дмитрия Шемяки в 1446 г., доведший деньгу 0,37 – 0,39 г. – с 0,54 г. В этой хронолого-метрологической раскладке выбивается изменение веса денег, как сейчас считается реформа Василия I, проведенная в 1409 г.  Однако, представляется, что она была проведена его сыном, Василием  II в следующем 1410 г., но не позднее лета – осени, поскольку в Новгороде в это  время /см предшествующий раздел/ была введена иноземная монета. Высказанная точка зрения основана на метрологии 0,9 г. и признанием  московских денежников в получении скрытого инфляционного дохода.[57]

Наконец, в 1446 г. Василий Темный не мог поднять, наверное, чисто психологически  законный вес монет до уровня хотя бы приближающегося к 0,8 — 0,9 г. – дабы приблизиться к показателям доходности при  чеканке монет из слитков. В этой связи, вымывание слитков из обращения в силу действия закона Грешема, должно было начаться сразу после 1434 г., когда в Москве начали еще более интенсивно использовать инфляционный потенциал монеты и «довели» ее ВН до 0,37-  0,39.[58] Значит, в Москве уже к концу правления Шемяки слитки постепенно были вымыты из денежного обращения в виду изготовления из них монеты и, устанавливая вес новой монеты (а значит и вес нового монетного рубля), Василия II не был связан с метрологией слитков. Иными словами, говоря в Москве раньше чем в Новгороде произошел отказ от слитков как составной части  денежного обращения.

В качестве примера действия закона Грешема приведем параллельное обращение советских денежных знаков  и золотого червонца в 1920-х гг., когда обесценивающийся совзнак потребовал проведения двух деноминаций, что повышало спрос на червонцы.[59]

В средневековой Москве каждый новых эмитент  — князь вынужден был поднимать ВН монет – тогда в таких случаях во избежание действия закона Грешема, следует признавать обмен денег, разумеется, в административном–принудительном порядке, что носит название конфискационной по существу нуллификационной денежной реформы. Проиллюстрируем это наблюдение диаграммой метрологии московской денги, начиная с первых эмиссий Дмитрия Донского и заканчивая восстановление законной власти Василия  II Тёмного  в Москве в 1446 г./Рис.3/.

Рис.3. Метрология московской денги.

Диаграмма показывает разные подходы в кредитно-денежной политике Дмитрия Донского (1362-1389) и его старшего сына Василия I Дмитриевича )1389-1409).  20-летний период с 1425 – 1445 гг. следует отнести к тому времени, когда  политики в сфере экономки и финансов как таковой не было, поскольку деятельность временщиков в расчет не берется.

Поэтому, весьма показательно, что сохранился такой уникальный клад московских полтин, еще практически не изученный нумизматами как найденный у д.Средне-Ахтубинская Астраханской губ. в 1864 г., состоящем из 50 слитков-маркированных полтин, сопровождающийся обильным числом московских монет первой половины  XV в.[60] Весовая норма клада, рассчитанная по 50 полтинам составляет  97,1632 г., что в переводе на рубли (194,3264 г) казалось бы  не представляет какого-либо показателя применительно к шкале металлической инфляции для первой полвины  XV в. Однако датировка монет, по-видимому, XV в., которые скорее всего не сохранились, а также наличие меток с буквой «Т» на торцах ряда слитков, позволят в соответствии с данными о повышении весовых норм чеканки монет каждого нового эмитента в Москве, отнести его датирование по данным, приведенным в диаграмме «Метрология московской денги в период с 1381 по 1446 г.» к 1410 или, наименее вероятная дата, после 1423 гг.

В тоже время после смерти Дмитрия Донского в 1389 г.удельные княжества, располагавшиеся вокруг Москвы – Дмитровоское, Верейское, Можайское, Серпуховское, Звенигородское начали пусть немногочисленную, но эмиссию собственных монет.

В попытках найти объяснение столь казалось бы неудачному рассосредоточенному пассажу денежных властей, следует обратиться к современным исследованиям, где в описании кризиса 90-х гг., указывается на особенности социально-экономического развития: глубинность; разреженность; рассредоточенность; периферийность. В тот период, в частности, согласно Р.С. Гринбергу, федеральный центр беспорядочно раздавал индивидуальные льготы и преференции, потерял контроль над доходами предприятий,  населения, собираемость налогов упала на 65 %.  Раздача права эмиссии монеты по всем уделам Владимирского и Московского княжеств, в этой связи, как раз является проявлением тех дезинтеграционных процессов в области экономических отношений о которых писал  Гринберг.[61] Поэтому, сам факт эмиссии удельного периода — один из немногих — свидетельствует об экономическом кризисе.[62]

Если предположить, что проновгородски настроенного Дмитрия Шемыку народ изгнал из Москвы в сентябре месяце и. если  искать в том событии причинно-следственную связь с новгородскими событиями, касающиеся  прекращения литья слитка двойного литья «когда новгродцы охулиша денги старые и новые и уставиша денежников начаша новые денги ковати», в этом случае можно считать, что «Дело Фёдора Жеребца (с экономической точки зрения – это финансовый кризис)  возникло  в первой половине сентября 1446 г. “На всех есмь лил и на вси земли, и весил с своею братьею ливци” – показал Фёдор Жеребец посаднику Соикире и новгородскому вече.[63] Это во-первых, а во-вторых, эмиссия полтины в Москве, которая также была двойного литья, была прекращена — это как следствие действия закона Грешема.[64]

Таким образом, посредством внешней торговли государства, Восточной Европы были втянуты в мировую торговлю драгоценным металлом.[65]

Несколько возвращаясь назад, приведем слова английской исследовательницы Дж.Мартин, писавшей что «экономические побуждения новгородских бояр были последовательны».[66] Прокачивая через свою торговую сеть на запад огромные партии западносибирского меха, и получая за это немецкое серебро, поставляемое «на низ» и Булгар, новгородцы за период, начиная с XI в, присваивая избыточную, в том числе и социальную ренту,[67] создали значительную элитную прослойку боярства и купечества, имевшие большие политические и экономические рычаги, воспитанные в определенном потребительском менталитете. Эта олигархия, имеющая богатую истории, обладала свои ми мотивационными установками, имела богатый политический опыт и аппарат. [68]

Следует подчеркнуть, что именно кризис 1446 г.с новой силой заставил денежные власти и политическое руководство искать выход в совместных усилиях всех русских земель в борьбе за финансовою устойчивость в объединении, в том числе и противостоянии денежных систем оттоку серебра в Большую Орду, т.е.  в политике требовалось создание общефедеральной финансовой системы с единой метрологией и денежным счетом, а также налоговой системой. [69] «Деньги Московского княжества, писал П.А. Хромов, — по мере его усиления стали вытеснять монеты тверские, рязанские, серпуховские, новгородские, ярославские, можайские, суздальские, нижегородские и др.».[70]

События 1446 г, скупо представленные источниками, тем не менее говорят о том, что серебро в обращении было. Дело в том, что после неудачной стычки под Рязанью Василия II с Улу-Мухамедом за выкуп первого из плена было собрано со всей Северо-Восточная Руси 20 тыс.рублей, что сопоставимо со всем наличным обращением в стране (М2). [71] Данное число в соотнесении со скоростью денежного обращения в Москве, исходя из теории равновесия, позволит выявить товарную массу, обслуживаемую этими деньгами.

Последующее развитие экономики и финансов русского государства наиболее интенсивно было выражено в период княжения Ивана III Васильевича с 1462 г.,[72] когда  привел новгородскую денежную системы в соответствии с московской, т.е. единой общерусской.

3. Денежная система Большой Орды – Казанского ханства

в период до 1445 г.

Политическая эксплуатация монетной регалии в Золотой Орды  снижала эффективность монетного производства, а Великая замятня (междоусобица), которая с точки зрения денежного обращения вызвала отток денег в клады, являлась катастрофой для экономики и денежного обращения. Ее спровоцировало снижение поступление серебра в страну конечного потребления каковой была Золотой Орда, поэтому неудивительно, что Мамай начал выпускать монету под именем Абадаллаха с нормой 1,365 г., против 1,52 при Джанибеке.[73] Это нововведение, как справедливо пишет А.Г. Мухамадиев, было неудачным, повторяло реформу  Тохты 90-х гг XIII в. Нумизмат прав в том, что весовой сом был оценен слишком низко по сравнению с  сомом-слитком. Недооценка одной валюты в сравнению с другой  означает перелив денежных средств в более дорогую валюту или изъятие ее из обращения.

Весной 1379 г. Сарай занял выходец из западного Приаралья чингизид Туктимурид Тохтамыш, который смог объединить Улус Джучи при поддержке Тимура Аксака.[74]

Тохтамыш провел унификацию денежного обращения на всей территории Золотой Орды, где мамаевский «финансовый ренессанс» позволил получать сверхприбыли на чекане монет из слитков, которые  имели норматив 198 г. Но таковыми были в основном русских слитки, которые поступали из-за разности курсов в Орду в период до 1315-1320 гг, и которые, как показывают, материалы кладов, уже были тезаврированы, т.е. в составе денежного обращения их не было.[75] Значит в последней трети XIV в., а особенно  в результате реформы Тохтамыша, когда в частности,  принудительность курса медной монеты была исчерпана (Мухамадиев А.Г., 2005, с.161; Гончаров Е.Ю., 2005, с.100), для чеканки монетного сома стали использовать слитки, до того находившиеся в резервах, извлекая  на этом дополнительные доходы. Это обеспечивало их приток из других районов Орды, конечно, если они еще оставались в денежном обращения этой страны к моменту Куликовской битвы. Как показывают материалы Каратунского клада (35 тыс. монет) Апостовского р-на Татарии с датой НМ 797\1394-95, который начал обрабатывать Г.А. Фёдоров-Давыдов, в Поволжье, Крыму и Азаке после реформы Тохтамыша  монета стала весить 1,41 г.[76]

Это была одна из трех реформ в Золотой Орде о которых писал Г.А. Фёдоров-Давыдов. Последней по его мнению была реформа Шадибка 1400 г, [77] состоявшая в резком метрологическом контрасте монеты по сравнению с дирхемом общеордынской чеканки. Шадибек провел нуллификационную денежную реформу с нормативом чеканки  дирхема 0,78 г, тогда общегосударственный чекан состоял в 1,4 г. Это, хоть и косвенное обстоятельство свидетельствует в пользу того,  что метрология каких бы то ни было слитков, уже не могла повлиять на весовые нормы эмитировавшихся монет Шадибеком. Значит ладьевидные  сомы слитки, прослужившие в качестве аналога русским слиткам менее 100 лет историей денежного обращения были изъяты из обращения или  перетекли в иные государства. Второй вывод носит историко-политический характер, он состоит в выделении Казанского улуса в качестве самостоятельной платежной провинции.

Исследования А.Г. Мухамадиева показали, что реформа Шадибека, установившая вес монет в 0,77 г, который к 1422 г. снизился до 0,64 г; в 1422 г. Гаязетдин – первый правитель независимой Казани — провел реформу нуллификационного плана (вторую после Шадибека), когда начал чеканить дирхемы по 0,57 – 0,55 г.[78] Таким образом, в 1422 г. Гаязетдин продемонстрировал подлинную независимость и «отпустил» дирхем в метрологическом плане до теоретического уровня  0,585 г. разумеется, что графически /Рис.4/ это явление

Рис.4. Динамика падения веса монет казанского чекана.

должно иметь вид ступеньки, поскольку это произошло в течение года. Нетрудно заключить, что в Казани, как и в Москве вес монеты снижали административно, используя, вместе с тем,  и естественное падение ее веса. Подобные меры денежных властей Казани призваны были предупредить отток серебра в русские, прежде всего, нижегородские земли.

Как показал, А.Г. Мухамадиев, из 35 тыс. монет Каратунского клада 2361 монеты были казанского чекана, из которых 674, т.е. около трети относятся к числу неопределяемых и имеют интервал чекана в пределах 0,51- 0,5 г. в то время как все остальные как самые  ранние, так и самые поздние казанские, имеют весовой диапазон чекана  0,58 – 0,52 г.[79] Это говорит о том, что «анэпиграфные» монеты выпускались в Казани намеренно с целью создания антиинфляционного фона. Если прибавить сюда и то обстоятельство, что в отличие от эмиссии, например, Василия I, когда в обращении одновременно находились монеты двухформатного веса с указанием имени эмитента, то в Казани эмитенты, выпуская монеты сниженного веса, предпочитали не фиксировать на них свою принадлежность.

Следовательно, можно сделать вывод о том, что двухформатные по весовому нормативу монетные эмиссии широко использовались как московскими, так и булгаро-татарскими монетчиками в целях извлечения дополнительных доходов и в качестве своеобразной антиинфляционной меры.

Стало наверно культурной традицией для денежного дела Золотой Орды, когда новый правитель с целью политической эксплуатации монетной регалии поднимал норматив  веса своих монет. Каждый новый правитель в Казани, тем не менее, стремился удержать вес монеты в пределах мало отличающимся от веса 3 трех завяленных Гаязетдином киратов (0,195х3), однако ползучая инфляция довела чекан Улу-Мухаммеда (правителя, свергнувшего Гаязетдина) до 0, 52 г, сделав их равновесными с монетами «анэпиграфными».

Последним правителем Казани был Улуг-Мухаммед, отразивший нападение Василия II под Рязанью, а затем взявший    Казань, где правил Гаязетдин в 1445 г.[80] Но если до того там была чеканка, да и сам Улу-Мухаммед чеканил монеты,  кочуя по степи и готовясь к нападению на Казань, то,  зафиксировав свою победу чеканкой монет  с тамгой – трехлепестковым листком,  в 1445 г., в Казани чеканить монеты перестал.

Улу Мухаммед, прогнав первого независимого правителя казанского ханства, выпустил монеты, продемонстрировав геополитическим противникам свою независимость, затем, перестал чеканить  свою монету, разумеется, не отрекаясь от власти. Случай, выходящий из практики монетных эмиссий на Востоке, да и, добавим и на территории Восточной Европы, в целом.

В предварительном плане заметим, что причин этому может много. Начать чеканку Улу-Мухаммед мог, воспользовавшимся  резервами Гаязадина. Но ее быстрое прекращение косвенно свидетельствует о мизерной сумме,[81] полученной в результате выкупа их плена Василия  II.[82] Обратившись в аналогичной ситуации того времени в Москве, заметим, что Шемяка «докатил» норматив чеканки до 0,37 – 0,39 г., в то время как в Казани этот показатель составляя 0,52 и выше.   Здесь мы приводили собственное сопоставление весовых нормативов эмиссий московской деньги и булгарского, а теперь и казанского дирхема. Если встать на точку зрения, согласно которой монетчики Москвы снижали нормативы  своих эмиссий, стремясь не допустить утечку серебра в Поволжье, то более легкая деньга Москвы поры Шемяки неизбежно создавала отток серебра в Поволжье, создавая отрицательное сальдо торговли валютным металлом, тогда как при Василии I должно быть наоборот.[83]

В рамках движения серебра между Москвой и Казанью, ввиду разноформатности выпускаемых монет, можно предположить, что Улу-Мухаммед не хотел принимать сверхлегкую шемякинскую деньгу, которой-то и монетой назвать сложно,  и практически прекратил расчеты с Москвой и, словно,  рассчитываясь своим восточным геополитическим оппонентом, Василий Тёмный, начиная с сентября в 1446 г. начал чеканить деньгу по весовой норме до 0,54 г. Наконец, не следует забывать, что Казань находилась в самом конце распространения серебра, добываемого в горах Центральной Европы, а значит первой должна была почувствовать  его дефицит. Продолжение чеканки  в условия практически полного отсутствия поступления серебра, надо полагать, по мировым ценам, заставило бы денежные власти Казани платить антиренту, Таким образом, прекращение чеканки в Казани Улу-Мухаммедом – редкий случай в истории, когда соображения экономики перевесили соображения политики.

4. Общие замечания о денежно-кредитной политике и противостоянии денежных систем в Восточной Европе в первой половине XV в.

Как видно из изложенного, все события в развитии платежных систем на территории Восточной Европы в конце XIV в. – начале XV в. произошли практически синхронно. Их хронологическая одномоментность указывает на  общую обусловленность, имеющие какие-то общие определенные предпосылками. Необходимо привести тезис о теснейшей взаимосвязи экономики и политики, о чем в свое время писал М.Фридмен, где надо сказать и феодальная война и денежные реформы были связаны с элементами, которые бы сейчас назвали глобальными – это снижение объемов добычи серебра в горах Центральной Европы, минимальный уровень которого произошел до восстановления законной власти в Москве и дела Фёдора Жеребца в Великом Новгороде. Согласно имеющимся данным в 1420-е – 1430- е годы уровень добычи серебра в Европе снизился до минимума, а в 1450-е и до конца XV в. он медленно повышался с 27,5 до 44 тонн ежегодно.[84]

Можно сколько угодно сетовать на отсутствие информации о конкретных процессах, отложившиеся в источниках, однако имеющиеся данные делает вполне применимым для историко-экономического описания, например, условие Маршалла-Лернера. «Если баланс текущих операций первоначально равен нулю, то реальное обесценение валюты вызовет улучшение баланса текущих операций в том случае, если сумма эластичности спроса на экспорт и на импорт по относительной цене превышает 1.»[85] Условие объясняет с одной стороны, и мотивы действий русских денежных властей, допустившие на короткий период времени обращение в Северо-западных землях иноземной монеты, что простимулировало экспорт, С другой стороны эта мера улучшила баланс счета текущих операций — сальдо внешней торговли. Если это верно, тогда мы можем констатировать, что  данная разработка устанавливает факт падения поступления серебра в Северо-западной Руси, наличие активной внешней политики в западном направлении, т.е. членство в Ганзейском купеческом союзе, а также устанавливается существование  и активное функционирование специального регулирующего органа, вырабатывающего финансовую политику, что предопределят его положение как Центрального Банка.

Имя главного финансиста известно – это Федор Жеребец. А кроме того, объективные экономически условия позволяет снять все подозрения с новгородского посадника Григорья Богдановича.

Недавно удревненная реформа Васbлия II на 2 года до 1423 г. была также проведена в хронорамках общих для Восточной Европы кредитно-денежных мер. В 1421 г. была проведена реформа в Казани, но раньше в 1420 в Новгороде. Если введение в обращение в Новгороде было связано с реформой в Ливонии, что лишений раз подчеркивает завязаность новгородцев на торговле с западом, то несколько запоздавшая по времени реформа в Москве, свидетельствует о самостоятельности курса Москвы, даже в такой значимой сфере как серебреный передел не говоря уже о некоторых  собственных резервах серебра.

В прямом смысле назвать события в платежной системе Москвы 1423 г. реформой нельзя. Последние бывают, как известно нуллфикационные, в основе которых лежит полная замена состава денежного обращения и реформа – деноминации. Василием  II в 1423 г. была введена в оборот новый тип монеты с изображением всадника, держащего сокола на лицевой стороне, и Самсона, терзающего пасть льва – на оборотной.[86] Введение новой монеты можно сравнить с введением в обращение нового номинала, как сейчас сделано, например, с введением 5-ти тысячной купюры, обусловленный увеличивающимся числом налично-денежного оборота. Монета 1423 г. Василия II был пониженного веса (0,72 г. против 0,76) и имела иное изображение, что наряду с другими, уже находившимися в обращении, свидетельствовала и об извлечении денежными властями дополнительного дохода на эксплуатации монетной регалии. Естественно, что монеты предшествующих выпусков или могли стереться до веса новой монеты или изымались из обращения в силу действия определенных законов. Очевидно, таким образом, было произведено обновление монетной массы.

Выстраивая события первой половины XV в. в одну табличную схему нетрудно наметить их колонку и установить взаимосвязанность. /см.табл.1/.

Таблица 1.

Кредитно-денежная политика государств

Восточной Европы в первой половине XV в.

	1409-1410	1420-1423	1446 г	Источник.
В Новгороде (и во Пскове)	Ведение в обращение иноземной монеты балтийского круга. ВН 0,9 г.	Начало эмиссии первых новгородок ВН 0,76 г.	Прекращение литья двухслойных слитков «Дело Фёдора Жеребца». Эмиссия новой монеты – 0,81 г.	Янин, Молвыгин, 1982; Сотнкова, 1957, 1995; 2001; Михалевский Ф.И., 1948; Хромов П.А., 1957.
В Москве	ВН 0,76 Реформа Василия  I, эмиссия новых монет ВН 0,9 г.	Чекан с 1423 г. нового типа монет с ВН 0,72	0,37-0,39. Реформа, эмиссия новой монеты – 0,54 г.	Львов, 1981, Зайцев, 2003, 2004; Колызин, 2001.
В Казани	Реформа Шадибека 1400 г. ВН 0,77 г.	Реформа Гаязадина 1421 г. ВН 0,585 г.	Прекращение чеканки монет в Казани в 1445 г.	Фёдоров-Давыдов, 1981; Мухамадиев, 1983, 2005

Анализ сведений, приведенных в данном горизонтальном хронологическом срезе, показывает, что иноземная монета, обращались в Новгороде в пределах 0,95 — 0,85 г., постепенное теряя законный вес, но руль управления данным процессом находился не в Великом городе.

В тоже время  полная синхронность, как по времени, так и по весу начала изменения веса монет Василия  II  и балтийского круга монет – 0,9 г. открывает большой простор для изучения собственно московской денежно-весовых норм. Показательно вместе с этим, что рубль московский стал весить 180 г. и, скорее всего, оказался независим от веса слитка-полтины. Дальнейшее изучении этого процесса должно показать каким образом денежные власти Москвы регулировали денежное обращение по линии взаимодействия слиток(полтина) —  монета.

События в экономической истории 1409 г. показывают об отказе новгородцев от иноземной монеты, свидетельствующей не только об окончании процесса, выразившемся в определенном накоплении  резервов валютного металла, но и  демонстрирующего проявление малого Кондратьевского цикла. В этой связи, представляется необходимым привести модель конкурентного равновесия Эроу – Дебре, где, в частности, «продукты» /в данном случае историко-экономические события, факты — Н.Х./ считаются привязанными в временному интервалу, так что одни и те же «продукты», но в разные моменты времени считаются различными ингредиентами…»[87]

Другой факт, который мы здесь привели о метрологической синхронности первых монет Василия II (1410-1462) и монет доновгородских говорит о полной конвертируемости по метрологическим параметрам денежных знаков Москвы и Новгорода, чего не скажешь об аналогичных процессах  в расчетах по торговым операциям между Москвой и Волжской Булгарией. В нумизматической литературе начавшееся после Тохтамышевой реформы падение веса монеты и аналогичный процесс в Москве связывается со стремлением денежных властей предотвратить утечку серебра в обеих направлениях, а также о влиянии восточной чеканки на метрологию денежного дела Москвы, в связи с чем и происходила «гонка» по выравниванию веса  серебряных монет в сторону понижения.

С целью разъяснения данных предположений приведем  сравнение темпов металлической инфляции в названных в трех государствах Восточной Европы в конце XIV в. – начале XIV в. /Рис.5/.

Рис.5. Металлическая инфляция в государствах Восточной Европы в первой половине  XV в.

График наглядно показывает практически синхронность  абрисов кривых описывающие данное явление в Новгороде и Москве, рассмотренный        выше. Но при введение в сравнительный анализ данных по инфляции ордынско-казанского чекана, становится очевидным их независимость, позволяющая предположить, что если на первый взгляд Новгород и Москва занимали одинаковое положение в источнику серебра, в отличие от городов Поволжья. Однако, зная характер процесса снижения веса монет балтийского круга и ступенчатое снижение веса оных в Москве, следует заметить, что артиги, известные по Новгороду, имели тенденцию к уменьшению веса плавно, в то время как в Москве в период до 1423 г. и позднее проводилось административное понижение веса. Кривая веса поволжских монет имеет несколько иной вид, подразумевающий другой тип борьбы за поддержание курса своей валюты. Резкое снижение веса в 1400 г, произошедшее в Казани в результате реформы Шадибека с 1,365 при Тохтамыше, до 0,77 г. сделало татарско-булгарские монеты в дальнейшем легче синхронных московских. Как видно из графика, более легкая казанская монета обеспечивала сохранность имеющегося фонда серебра в Поволжье, способствуя поступлению сюда чуть более тяжелых московских монет. Последнее наблюдение позволяет заключить, что Казань, находясь в самом конце распространения серебра в Европе и мерами монетарно-метрологического характера начиная с периода, предшествующего Куликовской битвы, способствовала привлечению серебра пусть даже в монетной форме с территорий других государств.

В этой связи, участие тяжеловесной новгородской денги в составе денежного обращении Москвы до реформы Ивана III, отмеченное В.А. Калининым, [88] открывает значительный простор для дальнейшего изучения московского новгородских финансовых взаимодействий второй половины  XV в.

Москва находилась в центре взаимодействия двух крупнейших игроков денежного рынка – рынка потребителей серебра Восточной Европы  — Новгород и Орда (не говоря уже о Литве). И здесь следует разделить проблему такого сосуществования между полярными, рановекторными силами, которые  противостояли до  начала суверенной чеканки в Москве, начатой Дмитрием Донским и после.

До Куликовской битвы и нашествия Тохтамыша, спасшего Орду от де-фолтв, Москва не могла задерживать валютный металл в целях накопления, поступавший из разных источников. И даже эмиссия полтин-слитков со штампами мало, что изменила в этой ситуации, имевшую вместе с тем, благотворное  воздействие на экономику и платежную системы Москвы. Последнее означало накопление резервов в столице Великого княжества Владимирского, а также Великом Новгороде до  1382 г.  Иное дело сложилось после 1381 г. когда введение в налично-денежный оборот серебряной разменной монеты, прежде всего в Северо-восточной Руси сделало процесс торговли между Северо-восточной Руси и Булгаром более демократичным, ввиду введения, согласно Нунану /Ts.Noonan/ в 1370-х гг. в оборот медной монеты, что подразумевает втягивание все больше и больше населения приграничных территорий в процесс взаимной встречной торговли.  Социальная направленность обращения денег, их роль в экономике как стимулирующего ее развитие средства не оставалась без вникания в специальной литературе. Российское государство всегда стремилось укреплять доверие населения к собственной валюте, тогда как противоборствующие денежные системы Нижегородского и княжества и Казанского ханства стремились не допустить оттока серебра, выражаясь современным языком, оттока капитала, способом снижения весовой нормы чеканки собственных денежных знаков. Этот процесс происходил в результате расчетов по торговым операциям на нижегородском и, соответственно, казанском базарах, когда сделки купли-продажи происходили монетой, принятой  поштучно без учета фактического веса, а тем более содержания серебра в ней.

Показанная выше борьба двух денежных систем имеет свою предысторию, когда по наблюдениями В.Л.Егорова  в 1370-х гг.Мамай оказывал повышенное внимание Нижнему Новгороду, в частности, в 1377 и 1378 гг.брал и сжигал город на Волге, [89] объясняется стремлением не столько растянуть оборону Дмитрия Ивановича в период непосредственно перед Куликовской битвой, но  предопределить доминирование Казани на средней Волге, т.е. речь может идти о недобросовестной конкуренции – как представляется, весьма интересный факт для средневековья..[90]

Суверенная чеканка собственных монет Дмитрием Ивановичем, ставшем после Куликовской битвы – Донским, предпринята им была сразу, что демонстрировала не только факт наличия резервов серебра, но и  материальную реализацию боевого трофея – походной казны Мамая. В нумизматической литературе принято считать о падении веса монет первых эмиссий Дмитрия Донского – политическая ситуация заставляла монетчиков Дмитрия Ивановича изменять абрис своих денежных знаков  на что обратим внимание в дальнейшем (оно состоит в том, что этим пользовались  в целях смягчения дисбаланса в торговле с Волжской Булгарией).

Метрологическая синхронизация монеты Москвы и таковых же балтийско-немецкой эмиссии в Новгороде является на наш взгляд важным шагом в создании в недалеком будущем общефедеральной финансовой системы, о которой писала, например, Н.Д.Мец.[91]

Москва сама стала центром, вокруг которой стремились объединиться или наоборот, получить чрезмерную выгоду ее контрагенты, как новые, так и старые – Большая Орда, Сев.Причерноморье, Литва. После 1410 г. и в более поздний период времени восточная торговля земель Северо-восточной Руси была обусловлена глубоким проникновением монет и слитков в Поволжье и наличием монет среднего Поволжья в основном на территории  Нижегородского княжества.[92] Новые материалы показывают о состязательности процесса по выравниванию как веса монет, так и содержания в них серебра, прежде всего, между Нижегородскими князьями и ханами Булгара. Согласно кладу, найденном в Татарии  в 2001 г.на правом берегу Камы близ д.Рыбная слобода, имеющим в своем составе 6 тыс.монет, около 1426 г. Даниил Борисович провел денежную реформу, по которой при сохранении веса проба их была снижена в 2 раза.[93] Прямая девальвация металлических средств платежа, доселе как будто неизвестная науке, призвана была удержать серебро в чеканной форме внутри Нижегородского княжества.[94]

Полный разгром Тимуром империи Тохтамыше, при ведении  боевых действий на ее территории в последнем десятилетии XIV в., сопровождающееся истреблением ее населения [95] и сокращение поставок серебра, прежде всего, через Черное море, заставило отказаться от чеканки монеты в городах нижнего Поволжья, начиная с 1420-х гг.,[96] что позволяет нам более уверенно строить гипотезу о прекращении чеканки в Казани в 1445 г. и объяснять изгнание Шемяки из Москвы, а также новгородского кризиса 1446 г. — проявлением дифференциальной ренты.[i] Изложенное показывает, что Москва и Новгород по отношению к источнику серебра находились не в равном положении, но вполне обеспечивали свое денежное обращение разменной монетой и даже такое явление как эмиссии удельного периода (1425-1446) позволяют говорить об определенных резервах серебра и, очевидно, выстроенной до того такой модели в геополитике, которая обеспечивала как поступление валютного металла, так и его сбережение.

Заключение.

По мнению Дж.Р.Хикса, предметом экономической истории является вся история человечества «о погружений из мрака первобытности до сегодняшнего дня», исполненный на основе междисциплинарного подхода.[97]

В конце советского периода экономического развития огромные суммы. накопленные населением в виде отложенного спроса с одной стороны и сверхнормативных запасов в торговле с другой стороны обесценивали деньги все больше и больше.[98] Однако в Новгороде ситуация была ближе к де-фолту 1998 г, когда нефть стоила $9 за баррель.

«…Финансовые катастрофы, пишет В.И. Маевский, – всего лишь краткие, хотя и болезненные эпизоды в истории экономического развития. Его доминантой были промышленные революции, переходы от одних техноэкономических парадигм к другим».[99]

В настоящее врем предлагается система мер по предупреждению финансово-экономических кризисов в соответствии с которыми система сможет минимизировать ущерб и обеспечить устойчивое развитие. однако кризис в сер. XV в, разразившийся в Восточной Европе не был связан с проблемами в ипотечном кредитовании и банковской ликвидностью, нежели цикличностью добычи драгоценного серебра, вызванной падением его в Центральной Европе.

События, здесь рассмотренные, серьезно затрудняли создание федеральной финансовой системы, где шаг за шагом она становилась все более жизнеспособной и общегосударственной.

Проведенный анализ показывает, что конечным пунктом распространения серебра была Золотая Орда, которое поставляли венецианцы. Но в 1445 г. дож Генуи, писал бургундскому герцогу, что уже почти столетие все Понтийское море препоручено опеке и защите генуэзцев.[100] Конечность Золотой Орды как географически последнего пункта поступления серебра, добытого в горах Центральной Европы, должно также означать о все «невзгодах» дифференциальной ренты 1 рода, которая объективно дает адекватное объяснение произошедшему. Прекращение чеканки в 1420-х гг. в Поволжье и начало гуситских войн в Чехии, практически остановившие поступление серебра, означает существование такого плеча, которое свидетельствует о взаимосвязависимости процессов, происходящие на противоположных его концах.

---

[1] Подробней см.: Потин В.М. Монеты, клады, коллекции. СПб: Искусство, 1993, с.152-153.

[2] Хорошкевич А.Л. Иностранное свидетельство 1399 г. о новгородской денежной системе // Историко-археологический сб. /К 60-летию А.В. Арциховского. М.: МГУ, 1962, с.303.

[3] Сванидзе А.А. Обмен и эволюция средств обращения в Швеции с XIII до начала XVI в.// Ср.века.Сборник, М.: Наука, 1976, с.73-74.

[4] Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittellaltters: Eine archaologische Studie // Numismatische Zeitschrift. Bd..64. Wien, 1931, с.62, прим.2.

[5] Сотникова М.П. Начальный период (1420-1447) суверенной чеканки Великого Новгорода // МНА “Монета”. 1995. Вып.3, с.17.

[6] Это позволило связать запись из бухгалтерской книги
Тевтонского ордена 1399 г. и открытый М.П. Сотниковой двухслойный рубль-слиток, вес которого (с учетом переоценки) находился в пределах 202 г.: Янин В.Л. “Память, как торговали доселе новгородцы” (к вопросу об эволюции новгородской денежной системы в XV в. // Вспомогат. историч.дисциплины. 1985. Т.16, с.102,104, 106.

[7] Хан Н.А. Взаимодействие и взаимовлияние Руси и Орды в области экономики и кредитно-денежной политики в XIV в. М.: Ин-т экономки РАН, 2005,  с.185-186, табл.1. № 3.

[8] Сотникова М.П.. Указ.соч., с.17; Она же. Денежный чекан Великого Новгорода в 1447 г. // Там же. Вып.6, 1999. С.27-35; Она же. О денежной чеканки Новгорода Великого (1420-1478) // Нумизматич. альманах. 2001. № 3. С.2-7.

[9] Хан Н.А. Указ.соч., с.86.

[10] Хан Н.А. Указ.соч., с.135, 151, 167, 177.

[11] Как известно Тана – колония Венеции в устье Дона. Интересно в этой связи обратить внимание на то что первые монеты Новгорода,  несли изображение патронессы города Софии, вручавшей человеку «в просительной позе» — посаднику щит, что находит, по мнению В.Л.Янина аналогии с венецианскими монетами. См.: Янин В.Л. Новгородские посадники. М.: МГУ, 1962, с.272-273.

[12] Данные по монетному уставу 1429 г. См.: Лесников М.П. Торговые сношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV и начале XV вв. // Историч.записки. Т.39, 1952, с.282, прим.8.

[13] Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М. Изд-во АН СССР, 1948, с.683.

[14] Шумпетер Й. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982, с.325.

[15] Янин В.Л. Указ.соч., с.101-112.

[16] Хорошкевич А.Л. Указ.соч., с.303.

[17] Martin J. Treasure of the land Darkness. The fur trade its significance for medieval Russia. Camb. Camb.un.press, 1986, p.70

[18] См.: Батырев В.М. Товарно-денежные отношения, финансы и кредит в социалистическом хозяйстве. (Вопросы теории). Под ред. Я.А.Кронрода, М.: Финансы, 1970, с.53.

[19] Новгородский сборник. 50 лет раскопок в Новгороде. М.,1982, с.323-327.

[20] См.: Молвыгин А.Н. Денежное обращение о монетное дело на территории Эстонской ССР. Автореф.дис. … канд.ист.наук. Таллинн – Л., 1967, с.10. Мнения исследователей на этот счет разняться. В.Н. Рябцевич склоняется к дате начала эмиссий артигов к 1387 г. от имени Ягайло См.: Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск: Полымя, 1995, с.148, прим.2.

[21] Сотникова М.П. Снова о новгородском рубле-слитке XIII — XV веков // Тр.Государств.Эрмитажа, 1981, с.97.

[22] Аристов Н.Я. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866, с.288. Между Ригой и Псковом в средневековье были даже две сухопутные дороги, изученные, в частности археологом Э.С. Мугуревичем, причем наличие тесных экономических связей с Латвией фиксируется названием одной из улиц Пскова XV в. — Кеской. См.: Мугуревич Э.С. Восточная Латвия и соседние земли в  X-XIII вв. Экономические связи  с Русью и другими территориями. Пути сообщения. Рига: Зинатне, 1965, с.  109, прим.12, 111,рис.46.

[23] Янин В.Л., Молвыгин А.Н. Клад ливонских монет XV в. // Новгородский сборник. 50 лет раскопок в Новгороде. М.,1982, с.327.

[24] «Того же лета во Пскове отложиша кунами торговати, и оттоле начаша пенязями торговати.» См.ПСРЛ, т.5, вып.1, с.32.

[25] По мнению А.И. Никитского, влияние Москвы в западных землях «особенно усилилось после 1456 г.» См.: Никитский А.И. «О торговле Руси с Ганзой до конца  XV  в.» Сочин. Н.Бережкова в рец. А.И.Никтиского // Отд отт. Б.г., с.18.

[26] Иванов Д.И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV  столетия // Средневековая Русь. Ч.2. М.: УРСС, 1999. С.79-115; Гудявичус Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. М.: Фонд им. И.Д. Сытина Baltrus, 2005.

[27] Сотникова М.П. О денежном чекане великого князя Тверского Ивана Михайловича (первая четверть  XV в.) // Пятая Всероссийская нумизмат.конференция, 21-25 апреля 1997 г. М., 1997, с.65-66.

[28] Формирование национальной финансовой стратегии России. Путь к подъему и благосостоянию / Ред. В.К. Сенчагов. М.: Дело, 2004, с. 113-114; Рогова О.Л.  Денежно-кредитная система воспроизводства экономики России.. М.: ИЭ РАН, 2009, с.219. См.также. Абалкин Л.И. Взгляд в завтрашний день. М.: ИЭ РАН, 2005, с.222-224.

[29] Глазьев С.Ю. О практичности количественной теории денег, или сколько стоит догматизм денежных властей // Вопр. экономики, 2008, № 7, с.41; Мау В.А. Драма 2008 года: от экономического чуда к экономическому  кризису // ВЭ, 2009. № 3, с.10-11, рис.4; Рыбин Е.В. Экспансия иностранного банковского капитала в Россию // Вестник МГУ.Сер.6.Экономика, 2008.  № 1, с.81-85; Сенчагов В.К., Мальцева И.Г. Трансформация платежного баланса и новая макроэкономическая политика России на среднесрочную перспективу // Вестник Ин—та экономки РАН, 2007, № 4, с.7-11.

[30] Строение русских летописей не позволяет воспользоваться ими в качестве полноценного финансово-экономического источника, в этой связи, наиболее информативны Псковские летописи, изучение которых в этом плане еще предстоит осуществить. См.:

ПСРЛ, Т.5, с.24.

[31] Зайцев В.В. Денежная реформа 20-х гг. XV в.: датировка и содержание // Нум.Сб. ГИМ. Т.16. М.: ГИМ, 2003, с.159, 161.

[32] По мнению исследователя  докризисные «высокие темпы экономического роста  стран Балтии не сопровождаются увеличением количества занятого населения, а также большим отрицательным сальдо платежного баланса» См.: Григорьев Л.М. Экономические перспективы Восточной Балтики. Конкуренция и сотрудничество. М.: Изд-во «Европа», 2005,, с. 20, 29, 47.

[33] См.: Евстигнеева Л.П., Евстигнеев Р.Н. Экономический рост: либеральная альтернатива. М.: Наука, 2005, с.12.

[34] Янин В.Л., Молвыгин А.Н Указ.соч, с.323.

[35] Михалевский Ф.И. Очерки истории денег и денежного обращения. Т.1. Деньги в феодальном хозяйстве. М.: Госфиниздат, 1948, с.243. См.также ПСРЛ. Т.5, вып.2, с.39; вып.1, с.35. Уникальность последней записи состоит в том, что она не дает однозначной даты начала местной эмиссии псковской денги. Однако, вряд ли оспоримо, что она состоялась между  11 июня и 16 июля 1424 г.

[36] Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV – начало XV в. Л.: Наука, 1975, с.87-122.

[37] Кондратьев Н.Д.  Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. Избр.труды. М.: Экономика, 2002, с.342.

[38] Лесников М.П. Указ.соч, с.277.

[39] Бурлачков В.К. Денежная теория и динамичная экономика: выводы для России. М.: УРСС, 2003, с.54. В данном случае новгородцы в действительности выплачивали, выражаясь словами Л.Н. Красавиной «негативный процент», остававшийся в кармане балтийских эмитентов. См.: Красавина Л.Н. Проблемы денег в экономической науке // Деньги и регулирование денежного обращения: теория и практика. М.: ФС, 2002, с.32.

[40] Nef J. Silver production in Central Europe. 1450 – 1618 // J. of political economy. 1941. Vol.49. № 4. p.585; Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV -XV вв. М.: Наука, 1963, с.286-287.

[41] Яковец Ю.В. Рента, антирента, квазирента в глобально-цивлизационном измерении. М.: ИКЦ «Академкнига», 2003, с.59-60.

[42] Бурлачков В.К. Указ.соч., с.205-207.

[43] Широкроад Л.Д. Очерки истории советской и китайской экономки. Л., 1992, с. 107-109.

[44] В 1386 и 1426 гг Новгород выплачивая контрибуцию соответственно Москве и Вильно компенсировал сумму затрат равную 5 тыс.руб. со своей колонии на Сев.Двине, что косвенно указывает на возмещение потерь новгородского бюджета. См.: Хан Н.А. О размере контрибуций в Восточной Европы в XIV в. // Север Евразии: Этносоициальные и социально-экономические процессы. Сб.научных трудов. Сыктывкар: Ин-т языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН, 2005. С.88-98.

[45] Noonan Ts.S. Forging a National Identity: Monetary Politics During the Reigm of Vasilii I (1389-1425) he Rezm29.// Московская Русь (1359-1584): культура и историческое самосознание. М.: ИЦ «Гарант», 1997, p.498-501).

[46] Фёдоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси (Москва в борьбе за независимое и централизованное государство). М.: Изд-во МГУ., 1981, с.51.

[47] Мец Н.Д. Монеты Великого княжества Московского середины  XV в. Василий II (1425-1462). Автореф.дис. … канд. ист.наук, М., 1955, с.7-10; Она же. Монеты Великого княжества Московского (1425-1462) //  Нум.сб. Ч.3. М.: ГИМ, 1974, с.5-60;, Зайцев В.В. Указ.соч.; Колызин А.М. Торговля древней Москвы. (XII- середина XV в.). М.: Информполиграф, 2001, с.150-154.

[48] Фёдоров-Давыдов Г.А. Указ.счо., с.51.

[49] Легенда на монетах Василия I  «великий князь всея Руси» -дань прежней   традиции, означающей Владимирскую Русь, юрисдикция которой, тем  не менее распространялась, и на Тверь, и  на Нижний Новгород, заметил по поводу  чекана этого периода Т. Нунан. Именно данный чекан, по мнению исследователя, являлся основным определяющим признаком нового московского государства, национальная идентичность которого состояла в том, что был только один князь в Москве и это был «великий князь». См.: Noonan Ts. Op.cit., p.498, 510, 523.

[50] Мец Н.Д. Монеты Великого княжества Московского (1425-1462), с.62; Зайцев В.В. Указ.соч., с. 158-160.

[51] Фишер И. Покупательная способность денег. М.: Дело, 2001, с.117.

[52] Колызин А.М., Указ.соч., с.148-149.

[53] 200-ти денежный рубль сохранился в Москве до середины  XV в., затем  стал лишь счетной единицей.  См.: Спасский И.Г. Русская монетная система. Историко-нумизматический очерк. Издание четвертое, дополненное. Л.: Аврора, с.103.

[54] Подробней см.: Горский А.А. Москва и Орда. М.: Наука, 2005, с.127-134.

[55] Если при Дмитрия Донского изменение веса в сторону понижения было  связано с выпуском нового типа монет, то при Василии Дмитриевиче  новый тип монет привел в соответствии с законным весом – 0,9 г., т.е. к стартовой величине эмиссии Москвы. Возвращение к исходной метрологической точке чеканке  монет Василия Дмитриевича в 0,9 г произошедшее после атаки Едигея говорит на то, что в Москве могли произойти какие-то события, заставившие денежные власти возвратить чеканку к исходному 0,9 г весу.

[56] Кудрин А.Л. Инфляция: российские и мировые тенденции // ВЭ, 2007. № 10, с..4-26; Улюкаев А., Дробишевский С., Трунин П.Перспективы перехода к режиму таргетирования инфляции в РФ // ВЭ, 2008. №.№ 1., с.56-57..

[57] Нельзя не обратить внимание на метрологический синхронизм введенных в обращение ливонских артигов в Новгороде и денег Василия I.

[58] Дмитрий Шемяка пытался прочно осесть в Москве. Известна его купчая, по которой он в 1440 г.за недвижимость: «Дал есми на них 300 рублев московским серебром их» Цит.по: Фёдоров Г.Б. Происхождение московской монетной системы // Кр.сообщения Ин-та истории мат.культуры /Москва/, 1947. Вып.16, с.116.

[59] Подробней см. Караваева И.В. /ред./.  Государственные финансы России. XIX – первая четвертьXX века. М.: Юнити, 2003, с.201. Исследовательница отмечает также и наличие особых транспортных сертификатов НКПС, составляющих половину червонца, которые обеспечивали 4,7 % всего оборота, что гарантировались Наркомфином. См.: Там же, с.201, прим.1.

[60] Bauer N. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittellaltters: Eine archaologische Studie // Numismatische  Zeitschrift. Bd..64. Wien,, s.80/64. № 184.

[61] Гринберг Р.С. В мире перемен. М.: ИЭ РАН, 2006, с.248, 249.

[62] К проявлению кризисных явлений следует отнести агрогризацию некоторых удельных городов, переход к землепашеству ремесленников и промысловых людей – солеваров, охотников и пр. – как бы сейчас сказали – происходило разрушение промышленности. Факты приведены по:. Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в  XV в.. М.: Мысль, 1991, с.194-205.

[63] Полн.собр.русских летописей. Т.4. Ч.1., вып.2. Л., 1925. С.443.

[64] Автору неоднократно доводилось слышать от археологов и нумизматов  о находках слитков в слоях XV в. Вышеприведенные историко-экономические выкладки не противоречат обращению слитков двойного литья и после их прекращения эмиссии на монетных дворах Новгорода и Москвы) Прекращение литья не означает изъятие их из обращения.

[65] О современных взаимосвязях см.: Кудрин А.Л. Мировой финансовый кризис и его влияние на Россию // ВЭ, 2009, № 1, с.4-20.

[66] Martin J. Treasure of the land Darkness. The fur trade its significance for medieval Russia. Camb. Camb.un.press, 1986, p.70

[67] Определение социальной ренты см.: Гринберг Р.С. Рубинштейн А.Я. Экономическая социодинамика. Препринт. М.: ИСЭ-Пресс, 2000, с.240.

[68] См.: Очерки экономической антропологии. М.: Наука, 1999, с.13-19; Ольсевич Ю.Я. О психогенетических и психосоциальных основах экономического поведения // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика, 2008, № 2, с.28-30 /окончание статьи/.

[69] В России разные уклады социально-экономического устройства, названные В.Н. Татищевым «государственная экономия» и «домоводство», существовали еще долго, причем,  именно он призывал государство в большем участии в регулировании денежного обращения  в стране.. См.: Платонов Д.Н. Русское хозяйство. История, культура, концепции. Вып.1.М., 2000, с.59-62; Юхт А.М. Письма и записки В.Н. Татищева о денежном обращении и монетном деле в России в первой половине  XVIII  в. // Нумизмат.сб.ГИМ. Ч.7. Памятники русского денежного обращения XVIII-XX в.М, 1980,с.120-123.

[70] Хромов П.А. Очерки экономики феодализма в России /АН СССР Ин-т экономики. М.: Политиздат, 1957, с.266-267.

[71] Хан Н.А. Взаимодействие и взаимовлияние Руси и Орды, с.76. Данные Псковской 1-й летописи показывают на точную величину «пол 30 тысящь», которые читается как «Пол тридцатой тысячи», т.е. 29,5 тысяч /рублей/, что наталкивает на дальнейшее изучение этого вопроса. См.: «Того же лета во Пскове отложиша кунами торговати, и оттоле начаша пенязями торговати.» См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб: Тип. Имп. Академии Наук, 1895. Т.3, стб1142-1145. ПСРЛ, т.5, вып.1, с.47.

[72] Борисов Н.С. Иван  III. М.: Мол. гвардия, 2. изд., испр.   2003.  644 c; Горский А.А. Указ.соч., с.153-186..

[73] Фёдоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет. Основные периоды развития денежного обращения в Золотой Орде // Нумизматика и эпиграфика. 1960. Т.1, с.111-113; Мухамадиев А.Г. Древние монеты Казани. Татарск.кн.изд-во, 2005, с.159-161.

[74] Миргалиев И.М. Политическая история Золотой Орды периода правления Токтамыш-хана. Казань: Алма-Лит, 2003, с.57, 160.

[75] Фёдоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды. М.: Палеограф, 2003; Хан Н.А Указ.соч, с.115-124, 213.

[76] Мухаметшин Д.Г. «Монеты и денежное обращение в монгольских государствах  XIII — XV веков». III  МНК – Ст,Крым. М.: Нум.лит-ра, 2005, с.14-17.

[77]Фёдоров-Давыдов Г.А. Клады.., с.109-111.

[78] Мухамадиев А.Г. Указ.соч., с. 186, табл.6 и 7.

[79] Мухамадиев А.Г. Указ.соч.,  табл.7.

[80] Мухамадиев А.Г. Указ.соч., с. 188-190. В новейшей англо-американской историографии это прозвучало в интерпретации Дж.Мартин /J.Martin/. См.: The Cambridge history of Pussia. Vol.1. From early Russia to 1689 || Ed. M.Perrie. Cambridge un.press, 2006, p.174-178.

[81] Хан Н.А. . Указ.соч., с.76. См.также Горский А.А. Указ.соч., с.145.

[82] Новгородская первая летопись младшего извода, с.426.

[83] Она сейчас весьма распространена среди нумизматов. (Подробней см. след.параграф). Речь идет о равновесном обмене монетами, но никто не доказал существование паритета цен, и не показал, зачем нужно было менять монеты своей чеканки на монеты чеканки казанской.

[84] (Nef J., 1941; Хорошкевич А.Л. Указ.соч, с.286-287.

[85] См. Кругман П.Р., Обстфельд М. Международная экономика. Теория и политика: Учебник для ВУЗов /Под ред.В.П. Колесова, М.В. Кулакова. М.:Экономич.ф-тет, ЮНИТИ,  1997.с.479-481.

[86] Львов М.А. Опыт  хронологической систематизации монет Василия  I // Тр.Государств.Эрмитажа. Т.21, 1981, с.99-105; Зайцев В.В. Указ.соч., с.159, 161. Этим шагом Василий II позиционировал себя в качестве европейского политика.

[87] Макаров В.Л., Рубинов А.М. Математическая теория экономической динамики и равновесия. М.: Наука, 1973, с.280.

[88] Калинин В.А.. Два новгородских клада монет XV в. в собрании Государственного Эрмитажа // НЭ. 1974. Т.11, с.234.

[89] Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды М.: Наука, 1985, с.209-210.

[90] Эта борьба продолжалась до 1552 г.

[91] Мец. Н.Д. Монеты Великого княжества Московского (1425-1462) // Нумизматический сб.ГИМ. Ч.3.М.: ГИМ, 1974, с.64, 70; Зайцев В.В. Русские монеты времени Ивана III и Василия III. Киев, 2005.

[92] Фёдоров-Давыдов Г.А. Борьба.., с.51.

[93] Тростьянский О.В. Клад золотоордынских монет XV в. с территории Татарии // Тр. III  Междунар.нумизм.конференции. Саратов- Муром — М., 2005, с.158.

[94] Проблема сохранения сбережений как в рублях, так и валюте изчалась недавно О.Л. Роговой. См. Рогова О.Л. Рогова О.Л.  Денежно-кредитная система воспроизводства экономики России, с.141-143, табл.4.

[95] Миргалиев И.М. Указ.соч.

[96] Гончаров Е.Ю. Монетные дворы улуса Джучи // Тр. Междунар.нумизм.конференции. Саратов- Муром — М.: НЛ, 2005. С.98-101.

[97] Цит.по: Дроздов В.В. Дж.Р.Хикс о методологии экономической истории //  Экономическ.журнал, № 13, 2007, с.107-109.

[98] Худокормов  А.Г. Экономические корни бюрократизма. М.: Экономика, 1988, с.154; Абалкин Л.И. Страницы исторической памяти. М.: ИЭ РАН, 2007, с.62 и след.

[99] Маевский В.И. Экономические измерения и фундаментальная теория // ВЭ. 2005. № 10, 2005, с.33 и прим.21.

[100] Карпов С.П. Путями средневековых мореходов. Черноморская навигация  Венецианской республике в XIII – XV вв. М.: Наука, издат.фирма «Вост.литература», 1994, с.35-38.

---